Ознакомительная версия.
С этими словами он подал мне довольно большой овальный медальон на тонкой золотой цепочке, в крышку которого был вделан тёмно-синий выпуклый сапфир.
– Надень его; и в минуты сомнений, опасности, уныния или горького раздумья возьми его в руку, думая о Флорентийце и обо мне, твоём новом, навсегда тебе преданном друге. И ты найдёшь в себе силы удержать слезы. Помни: каждая пролитая слеза отнимает, а каждая побеждённая возводит человека на новую ступень внутренней силы. Здесь надпись на одном из древнейших языков человечества: "Любя побеждай".
С этими словами он открыл медальон, и я увидел дивный портрет Флорентийца.
Я хотел поблагодарить его; я был полон благоговения и счастья. Но в дверь постучали, и я едва успел надеть медальон. Но, должно быть, он прочитал мои мысли; он улыбнулся мне, подошёл к двери и открыл её.
Я увидел белое платье, чёрную голову, шею и полуоткрытые руки, но этот силуэт больше не пугал меня. Странное чувство — уже не раз испытанное мною за эти дни — ощущение какой-то силы, обновления всего организма снова наполнило меня. Я точно снова вдруг стал старше, увереннее и спокойнее.
– Могут ли войти ваши друзья, сэр Уоми? — спросила девушка.
– Да, Хава, могут. Познакомься ещё с одним моим другом. И пока я буду говорить о совершенно неинтересных для него вещах, проведи его в библиотеку и покажи полку, где стоят книги философов всего мира, трактующих самовоспитание. Пусть он выберет всё, что только захочет. А ты сложишь книги в портфель на память о себе, — сказал, улыбаясь, хозяин, и глаза его заблестели юмором, точь-в-точь как у Флорентийца.
– Я с радостью проведу молодого гостя в библиотеку и покажу книги. Но вряд ли ему будет приятна память обо мне. Европейцы редко переносят чёрную кожу, — ответила Хава, открывая в улыбке ослепительно белые зубы.
Я был вконец сконфужен. А сэр Уоми обратился ко мне со смехом:
– Вот и первый урок тебе, друг. Побеждай свои предрассудки и помни, что у всех у нас одна и та же, красная кровь.
Я вышел вслед за Хавой и в соседней комнате столкнулся с И. и турками, направлявшимися в кабинет сэра Уоми. Должно быть, вид мой был необычен; турки удивлённо на меня посмотрели, а И. улыбнулся и ласково провёл рукой по моим волосам.
Хава пропустила их в кабинет и пригласила меня следовать за нею. Мы миновали несколько комнат, затенённых ставнями от солнца, и через знакомую уже зеркальную дверь вошли в библиотеку.
Теперь я лучше рассмотрел эту комнату. Какая художественная атмосфера царила здесь! Тёмные шкафы красного дерева с большими стеклянными дверцами красиво выделялись на синем ковре. Синий потолок с росписью: хоровод белых павлинов и играющий на дудочке юноша.
– Вот, это здесь, — услышал я голос Хавы. — Вам придётся встать на лесенку. На верхних полках этих двух шкафов стоят книги, которые рекомендовал вам сэр Ут-Уоми.
Я поблагодарил, запомнив, что друга моего зовут Ут-Уоми, и стал читать названия книг. Я полагал, что читал очень много под руководством брата и непременно найду хотя бы несколько знакомых мне изданий. Но ни одной из этих, на разных языках, книг я не знал.
– Ненадолго оставлю вас одного и поднимусь к себе за портфелем, — сказала Хава.
И я остался один. Окна и дверь веранды были распахнуты, и из сада в комнату лился чудесный аромат. А тишина дарила особенное наслаждение, я отдыхал после неумолчного шума моря. Тянуло выйти в сад, походить по мягкой земле, но я боялся рассеяться и стал прилежно перебирать книги.
Я хотел было уже перебраться к другому шкафу, как вдруг на пол, неловко задетые мною, выпали две книги. Я сошёл с лесенки, поднял книги и открыл толстую кожаную обложку одной из них. "Самодисциплина, её значение в жизни личной и космической", произведение Николая Т. Издание Фирс, Лондон, — прочёл я заголовок.
Я протёр глаза; ещё раз прочёл заголовок. Схватил вторую книгу в таком же переплёте. "Путь человека, как путь освобождения. Человек, как единица Вечного Движения". Издание Фирс, Лондон. Произведение Николая Т.
Сомнений быть не могло, эти книги принадлежат перу моего брата. Но что всколыхнулось во мне при этом открытии! Какие разноречивые чувства наполняли меня, — описать невозможно! Вопросы: Кто же мой брат? Кто был моим воспитателем? Почему я разлучён с ним? — опять превратили меня в "Лёвушку-лови ворон". Я не стал искать дальше, а присел на лесенку и принялся читать.
Не помню сейчас, много ли успел прочесть, но очнулся я от громкого смеха. Вздрогнув от неожиданности, я так растерялся, что даже не сообразил сразу, почему возле меня стоят полукругом И., турки, Хава и сэр Уоми, где я и что со мной.
Сэр Уоми подошёл ко мне, ласково обнял и шепнул:
– Радуйся находке, но внешне войди в роль светского воспитанного человека.
Тут И. взглянул на книги и на меня и весело рассмеялся.
– Теперь, Лёвушка, ты видишь, что не только ты скрывал от брата свой литературный талант, но и он утаил от тебя свои книги. Ты нашёл их. Теперь нужно становиться скорее писателем, чтобы и твои книги попали ему в руки. Тогда вы будете квиты.
– Вот как! Капитан Т. — ваш брат? — сказала Хава. — Тогда вам будет очень интересно прочесть и его последнюю книгу; в ней есть даже портрет капитана Т.
С этими словами она быстро открыла шкаф у правой стены, подкатила туда лесенку и достала книгу в синем переплёте, подав её развёрнутою на странице с портретом брата. Он был очень похож; только лицо очень строгое, серьёзное, и печать какого-то отречения лежала на нём.
Я прочёл заголовок: "Не жизнь делает человека, а человек несёт в себе жизнь и творит свою судьбу". Я ничего не понял, к стыду своему, ни в одном из заголовков. Тяжело вздохнув, я взял все три книги и вышел в сад, где теперь находились сэр Уоми и остальные гости.
Подойдя к ним, я сказал печально, что книги брата мне очень дороги, но они кажутся мне таинственной китайской грамотой. Я просил у доброго хозяина разрешения взять с собой эти книги, чтобы потом вернуть их почтой.
– Возьми, друг мой, и оставь книги себе, — ответил он. — Я всегда смогу пополнить свою библиотеку. Тебе же пока несколько труднее. У тебя сейчас такой чудесный учитель и воспитатель в лице И., что он растолкует всё, чего ты не поймёшь. И о нас расскажет, — прибавил он, понижая голос так, чтобы нас не могли слышать турки, которых Хава увела в глубь сада.
– И не огорчайся так часто своей невежественностью и невыдержанностью, — продолжал сэр Уоми, усаживая меня на скамью между собой и И. — Просто в каждый обычный день живи так, словно бы это был твой последний день. Не оставляй ничего на завтра, про запас, живи всей полнотой мыслей и чувств сегодня, сейчас. Не старайся специально развивать силу воли, а просто будь добрым и чистым в каждую пробегающую минуту.
К нам подошли турки с Хавой, державшей в руках прекрасный портфель из зелёной кожи. Передавая его мне, она лукаво улыбнулась, спросив, не напоминает ли мне этот цвет чьих-то зелёных глаз.
– А внутри, — прибавила она, — вы найдёте портрет сэра Уоми.
Я был тронут вниманием девушки и сказал ей, что, очевидно, всем вокруг неё тепло, что я всегда буду помнить её любезность и опечален тем, что я плохой кавалер и у меня нет ничего, что я мог бы оставить ей на память.
– Ну, а если я найду что-нибудь, что принадлежит вам? Оставите ли мне свой автограф на память?
Моя вещь в этом доме? Я потёр лоб, проверяя, не заснул ли уж я мёртвым сном Флорентийца? Хава звонко рассмеялась и своим гортанным голосом произнесла:
– Я жду ответа, кавалер Лёвушка.
Я окончательно смутился, и за меня ответил сэр Уоми.
– Неси своё сокровище, Хава, если оно и в самом деле у тебя есть. Не конфузь человека, который ещё и сам не знает, что дал миру жемчужину и тем украсил жизнь.
Я перевёл глаза на сэра Уоми, думая обнаружить на его лице уже знакомый мне юмор. Но оно было серьёзно, и смотрел он ласково. Я ощутил уже привычное раздражение от всех этих тайн и загадок и готов был раскричаться, как в дверях увидел Хаву с толстой книжкой в руках. Это был журнал "Новости литературы". Развернув книжку, она поднесла мне страницу с началом рассказа: "Первая утрата, — и свет погас". Того рассказа, что пленил аудиторию и какого-то литератора на студенческой вечеринке в Петербурге и теперь вышел в свет. Хава перелистала страницы и показала мне подпись: "Студент Т."
– Пиши автограф, — сказал И. — И надо собираться. Я взял из рук Хавы карандаш, взглянул на неё, рассмеялся и написал:
"Новая встреча, — и свет засиял". Мой автограф вызвал не меньшее удивление всего общества.
– Ты и сам ещё не понимаешь, что в твоём рассказе и что значат слова этого автографа, мой юный мудрец, — сказал, прощаясь, сэр Уоми. — Но в нашу следующую встречу ты будешь во всеоружии знания. Иди сейчас так, как поведёт тебя И., и дождись в его обществе возвращения Флорентийца.
Ознакомительная версия.
