— Здесь нет чиновника иммиграционной службы, — сказал он. — Придется вам подождать, пока кто-нибудь придет.
Мы сели и стали ждать. Медленно ползли сонные минуты. Прошло полчаса. Время словно остановилось. С восьми утра у нас не было во рту ни крошки. На часах ровно семь. Появился сменный таможенник и тут же завел свою волынку.
— Я ничего не смогу сделать, пока вас не пропустит чиновник иммиграционной службы, — сказал он.
Время, казалось, поползло еще медленнее. Появился какой-то долговязый человек и вошел в офис иммиграционной службы. Вскоре с недовольным и покрасневшим лицом он вышел к таможеннику.
— Я не могу открыть стол, — сказал он.
Довольно долго они возились вместе, подбирая ключи, колотя и толкая дверцу. Наконец, отчаявшись, они взяли отвертку и взломали замок. Оказалось, что это не тот стол, в нем было пусто.
В конце концов бланки нашлись. Мы устало принялись их заполнять, ставя подписи то в одном месте, то в другом. Чиновник иммиграционной службы проставил в наших паспортах штампы «Вновь прибывший иммигрант».
— Теперь ступайте к таможеннику, — сказал он.
Чемоданы открыты, ящики тоже. Предъявлены заполненные бланки, в которых подробно описываются наши пожитки — пожитки «поселенцев». Еще несколько печатей, и наконец нам разрешено въехать в Канаду в Виндзоре, провинция Онтарио. Таможенник заметно смягчился, когда узнал, что мы приехали из Ирландии. Сам ирландец по происхождению, у которого еще были живы родители-ирландцы, он забросал нас вопросами и — чудо из чудес — даже помог нам донести багаж до автомашины.
На улице стоял мороз, земля была укрыта толстым слоем снега. На другом берегу реки Детройт ввысь взметнулись небоскребы. Во всех конторах и квартирах мерцали праздничные огоньки, потому что был канун Рождества.
Мы поехали по широкой Уэллетт Авеню, главной улице Виндзора. Реки не было видно, так что казалось, что мы едем прямо в Америку. Наш водитель, похоже, весьма смутно представлял, куда надо ехать. Пропустив нужный перекресток, он так лихо развернул машину, что у нас волосы встали дыбом. Но в конце концов мы все же добрались до снятого нами в аренду дома и с радостью покинули машину.
В скором времени я получил извещение от департамента здравоохранения с требованием явиться и жуткими угрозами — вплоть до депортации — если я этого не сделаю. К сожалению, угрозы относились к числу любимых увлечений чиновного люда провинции Онтарио, поэтому сейчас мы снова собираемся переезжать» на этот раз в более дружелюбную провинцию.
В департаменте здравоохранения меня просветили рентгеном, подробно расспросили и наконец разрешили вернуться домой. В Виндзоре ужасный климат, и это вместе с отношением к нам чиновников привело нас к решению переехать, как только будет закончена эта книга.
Ну, вот, теперь эта книга действительно закончена. Слова истины сказаны, как и в двух моих других книгах. Я многое мог бы поведать Западному миру, ибо, говоря об астральных путешествиях, я коснулся лишь краешка того, что возможно. К чему с таким риском посылать самолеты-шпионы, если, путешествуя в астрале, можно проникнуть в самые сокровенные тайники? Можно все увидеть и запомнить. При определенных условиях можно даже телепортировать предметы, если только это делается ради всеобщего блага. Но Западный человек поднимает на смех то, чего не в силах понять, обзывает «жуликами» тех, кто обладает способностями, каких нет у него, и с пеной у рта обливает грязью тех, кто осмеливается хоть немного отличаться от остальных.
Я с удовольствием отодвинул в сторону пишущую машинку и сел играть с Леди Ку'эй и слепой миссис Фифи Грейвискерз, которые так терпеливо дожидались этой минуты.
Той же ночью снова пришло телепатическое послание.
— Лобсанг! Твоя книга еще не закончена.
Сердце у меня упало, ведь я ненавидел писательство, зная, что лишь ничтожно малое число людей способно к постижению Истины. А я пишу о том, что вполне под силу человеческому разуму. Даже самые элементарные ступени этих возможностей все равно будут встречены с недоверием. Зато стоит объявить, что русские отправили человека на Марс, и это немедля будет принято на веру! Человек страшится способностей своего же разума и может рассматривать лишь вещи, не имеющие никакой ценности, вроде ракет и космических спутников. Используя же ментальные процессы, можно добиться гораздо лучших результатов.
— Лобсанг! Истина? Ты помнишь древнюю еврейскую притчу? Запиши ее, Лобсанг, и напиши еще о том, что может произойти в Тибете!
«Одного раввина, известного своей ученостью и умом, как-то спросили, почему он так часто иллюстрирует великие истины простыми, незатейливыми историями. — Это, — сказал мудрый раввин, — лучше всего объяснить притчей! Притчей о Притче. В давние времена Истина ходила среди людей неприкрашенной, нагой, как и положено Истине. Кто ее видел — отворачивался от стыда или страха, ибо не мог смотреть ей в лицо. Так Истина и бродила среди народов Земли, нежеланная, всеми презираемая и отвергнутая. Однажды, неприкаянно ковыляя по дороге, она встретила Притчу, беззаботно гуляющую по свету в дорогих ярких одеждах. — Почему ты так печальна и несчастна, Истина? — спросила Притча с веселой улыбкой. — Потому что я так стара и уродлива, что люди избегают меня, — скорбно ответила Истина. — Чепуха! — рассмеялась Притча. — Люди избегают тебя не поэтому. Надень кое-что из моих одежд, ступай к людям и сама увидишь, что будет. — И вот Истина нарядилась в красивые одежды Притчи, и теперь, куда бы она ни пошла, всюду ее встречали как желанную гостью. — И старый мудрый раввин с усмешкой сказал: — Люди не в силах смотреть в глаза нагой Истине, они предпочитают видеть ее в одеждах Притчи».
— Да, да, Лобсанг, это хороший перевод наших мыслей. А теперь сама Притча.
Кошки ушли на свои подстилки дожидаться, когда я по-настоящему закончу работу. А я снова сел за машинку, вкрутил чистый лист бумаги и продолжил…
Из дальнего далека мчался Наблюдатель, вспыхивая призрачной голубизной над континентами и океанами, переносясь из освещенной солнцем на ночную сторону Земли. Будучи в астральном состоянии, он был видим только ясновидцам, но сам видел все, и возвращаясь впоследствии в свое тело, помнил все. Безучастный к холоду и разреженному воздуху, он затаился за высокой горной вершиной и стал ждать.
Первые лучи утреннего солнца, коротко блеснув, позолотили горные пики, отражаясь мириадами оттенков в снегах расщелин. В посветлевшем небе забрезжили рассеянные потоки света, и солнце неторопливо показалось над дальним горизонтом.
Внизу, в долине, начали твориться странные вещи. Замелькали старательно замаскированные фары тягачей. Серебряная ниточка Счастливой Реки едва заметно поблескивала, ловя отражения солнечных лучей. Повсюду царила странная, тщательно скрываемая суматоха. Коренные жители Лхасы либо попрятались в домах, либо лежали в казармах трудовых лагерей под бдительной охраной.
Солнце медленно шло своей тропой. Вскоре первые лучи, осторожно пробираясь вниз, коснулись странного сооружения, возвышавшегося в дальнем конце Долины. Солнце светило все ярче, и Наблюдатель смог лучше разглядеть эту громадину. Это был огромный цилиндрической формы предмет, а на его заостренном носу, нацеленном в небеса, были нарисованы глаза и оскаленная пасть. На протяжении столетий китайские моряки рисовали такие глаза своим кораблям. Теперь же на корпусе Монстра эти глаза горели ненавистью.
Солнце поднялось еще выше, и скоро вся Долина уже купалась в его лучах. Странные металлические конструкции были отведены в стороны от Монстра, который теперь лишь частично покоился в своей колыбели. Огромная ракета, опирающаяся на хвостовые плавники, выглядела зловеще, наводила смертный ужас. У ее подножия сновала целая армия техников, похожих в своих шлемофонах на потревоженную колонию муравьев. Пронзительно взвыла сирена, ее отголоски покатились по горам, отражаясь от скалы к скале, от стены к стене и смешиваясь в оглушительную, чудовищную какофонию звуков. Солдаты, охрана, рабочие стремглав бросились прятаться в дальних скалах.
Посреди горного склона луч солнца выхватил группу людей, сгрудившихся у радиостанции. Один из них взял микрофон и что-то сказал обитателям огромного бункера из бетона и стали, наполовину упрятанного в землю примерно в миле от ракеты. Гулкий голос начал отсчет секунд и умолк.
Несколько мгновений не происходило ничего, царил полный покой. Все замерло, кроме ленивых щупалец пара, сочащегося из ракеты. Потом пар вырвался мощными клубами, грянул нарастающий рев, вызывая небольшие камнепады. Сама земля, казалось, со стоном содрогнулась. Грохот становился все мощнее, достигнув уровня, от которого могли лопнуть барабанные перепонки. Из основания ракеты вырвался огромный язык пламени и пара, скрывая под собой все. Очень медленно, словно с гигантским усилием, ракета начала подниматься. В какой-то момент она, казалось, встала на огненном столбе, затем, набрав скорость, поползла вверх, в застонавшие небеса, изрыгая ненависть и презрение к человечеству. Она уходила все выше и выше, оставляя за собой длинный шлейф дыма и пара. Долго еще среди горных вершин отдавался эхом этот вой, хотя ракета давно уже скрылась из виду.
