Обычно, подчеркивая бесцельность действия или предмета, мы указываем на его недостаток. Мы говорим: «В этом нет будущего. Какая от него польза?» Любопытно, что мы так часто говорим «Какая от него польза?». Этот вопрос, как мне кажется, свидетельствует о том, что мы сошли с ума. Даосы же радуются тому, что вещи бесполезны, а будущее не имеет значения.
Мы можем преувеличить любую идею, и эту в том числе. Чжуан-цзы делает это с большим успехом, когда изображает идеального, бесполезного человека. Это горбун, подбородок которого упирается в живот. И все же он вызывает у нас симпатию, потому что, кажется, он нашел секрет жизни. Когда приходят вербовщики на государственную службу, его первого освобождают от этой повинности. Когда приходят военные набирать в армию, его отвергают в первую очередь. Поэтому он живет долго и счастливо.
Чжуан-цзы рассказывает нам другую историю о том, как группа странников нашла исполинское дерево. Никто из них никогда не встречал такого огромного дерева, поэтому они подошли к нему, чтобы увидеть, может ли в нем быть что-то полезное. Они начали с исследования листьев, однако нашли их слишком жесткими и неприятными на вкус. Затем они посмотрели на изогнутые, сучковатые ветви и пришли к выводу, что из них невозможно делать палки. Тогда они изучили древесину и обнаружили, что она волокнистая и поэтому не подходит для строительства. Впоследствии они оставили дерево в покое. Оно было непригодно ни для чего, и поэтому оно выросло до таких больших размеров и достигло значительного возраста. Чжуан-цзы не призывает нас понимать это буквально, потому что юмор всего лишь помогает ему выражать свои идеи.
В другом месте он описывает поведение идеального человека:
Благородный муж остается дома и действует без суеты. Представления о хорошем и плохом, о похвале и порицании не вносят смуты в его душу. Когда в пределах четырех морей люди наслаждаются жизнью, он счастлив. Когда люди обеспечены, он пребывает в покое. Грустный на вид, он похож на ребенка, который потерял свою мать. Он кажется глупым и ходит повсюду, словно заблудился. У него много денег, но он не знает, откуда они приходят. Он ест и пьет в меру, но не ведает, откуда берегся еда. Таков облик благородного мужа.
А вот другая характеристика:
Лицемеры — это люди, которые считают хорошим то, что мир считает хорошим, и правильным то, что мир считает правильным. Когда вы говорите им, что они познали Дао, они удовлетворены и улыбаются. Когда вы называете их лицемерами, они недовольны и хмурятся. В течение всей жизни они называют себя «познавшими Дао», и в течение всей жизни они остаются лицемерами. Они знают, как выступать перед людьми, и умеют к месту рассказать случаи, чтобы на них обратили внимание. Однако с самого начала и до самого конца они не знают что к чему. Они одеваются прилично и умеют сочетать цвета в одежде. Они придают своему лицу чинный вид, чтобы располагать к себе других, но никогда не признают себя лицемерами.[117]
Описание благородного мужа, как глупого на вид человека, который ничего не знает и бродит повсюду, словно сбился с пути, основывается на тексте Лао-цзы
Мирские люди веселятся,
Словно на ритуальном пиршестве;
Мирские люди радуются,
Словно выйдя на террасу весной;
Один лишь я печален, как неприкаянный,
Как младенец, что не умеет улыбаться;
Один лишь я свободен, как бездомный.
У людей достаток и даже есть запасы,
Один лишь я словно обойден судьбой.
Мой разум подобен разуму глупца,
В нем царит смутность, расплывчатость
Пошляки всё знают, они блистательны;
Один лишь я смущен и подавлен.
Пошляки догадливы, самонадеянны;
Один лишь я уныл и тоскую;
Терпелив, как море,
Плыву па течению, без цели.
У людей в мире есть цель;
Один лишь я кажусь упрямым и неуклюжим.
Один лишь я отличаюсь от других о том,
Что получаю подкрепление от Матери.[118]
В образе даосского мудреца, каким его рисуют Чжуан-цзы и Лао-цзы, есть что-то от слабоумного, который ни на что не претендует, который не знает даже, что можно укрыться от дождя. Все опережают его в приобретении материальных благ и в духовности. Слабоумный — это человек, который никуда не идет; он просто сидит у дороги и говорит несуразности. Слабоумный похож на монголоидного ребенка, который понятия не имеет о выживании. Такой ребенок возьмет у вас тарелку с едой и начнет вод ить в ней пальцем, а затем поднимет палец и будет наблюдать, как с него капает. Он будет довольно долго играть с едой и лишь потом начнет ее есть, но забудет о ней, как только его внимание привлечет что-то другое. Пока вы не рассердите его, он дружелюбен к вам и улыбается. У него нет никаких амбиций. Он ничего не добивается, и никто не может заставить его измениться.
Теперь мы понимаем, почему слабоумный всегда был прообразом мудреца. У Шанжары читаем:
То нагим, то безумным;
То как ученый, то как слабоумный —
Таким приходит в этот мир
Освобожденный.
Жизнеописания Шри Рамакришны и Шри Раманы подтверждают это. В них приводятся свидетельства, что в молодости эти люди подчас вели себя как безумцы. Однако, как и в случае с Чжуан-цзы, не следует понимать это буквально. Подобные эпизоды в жизни святых часто преувеличивают, чтобы создать контраст с противоположными тенденциями.
Однажды много лет назад один японский ученый, объясняя мне смысл буддизма, сказал то, чего я ни от кого с тех пор не слышал. Он сказал, что Будда учил считать жизнь страданием, чтобы уравновесить противоположное мнение — что жизнь дана нам для получения удовольствия. Будда учил, что все в мире мимолетно, для того, чтобы исправить неправильное представление, согласно которому реальность существует вечно. Таким образом выражается идея срединного пути: мы прибегаем к крайностям для того, чтобы уравновесить противоположные тенденции. Такой подход очень типичен для азиатских духовных учений, и особенно для дзэн. Так, например, когда учителя спрашивают о чем-то священном, он всегда отвечает на языке мирского. На вопрос «Кто такой Будда?» он может ответить: «Дерево в саду». А затем, когда вы спросите его о чем-то земном, он ответит на языке священного.
Однажды мастер и ученик работали в саду. Для подрезания деревьев они пользовались одним ножом. Неожиданно ученик обратился к мастеру:
— Дайте мне нож.
— Мастер протянул его острием вперед.
— Позвольте мне взять за другой конец, — попросил ученик.
— А что ты будешь делать с другим концом? — ответил мастер.
Так простой вопрос послужил поводом для начала метафизической дискуссии. Эта игра, эти постоянные переходы от одной крайности к другой нужны для того, чтобы пробудить ум к полярности, к пониманию взаимозависимости.
Философия Чжуан-цзы — учение об относительности. Он постоянно подчеркивает, что невозможно различить великое и малое, важное и несущественное. Он рассказывает историю о дрессировщике обезьян, который решил, что его подопечные будут получать по три ореха утром и по четыре вечером. Но обезьянам это не понравилось. Тогда дрессировщик сказал, что он будет давать им по четыре ореха утром и по три вечером. Это пришлось им по душе. Число орехов было одним и тем же, продолжает Чжуан-цзы, однако во втором случае были учтены пожелания обезьян. Таким образом, по его мнению, поступает мудрец. Читая Чжуан-цзы, вы начинаете понимать, что малые вещи так же велики, как самые большие, а большие так же малы, как самые малые. Всё можно увидеть большим или малым, любое событие можно счесть важным и неважным, а также в промежуточном состоянии. Такое представление о мире по сути циклично.
Круг — излюбленная фигура даосских и дзэнских учителей. Началом окружности может быть любая ее точка. Вы можете рисовать ее откуда угодно. Известен следующий коан: «Индра построил башню без стыков; в каком месте он начал?» Башня без стыков подобна рукаву без швов; это бесконечная цилиндрическая башня. Где начинается такая башня? Другими словами, где начинается круг? Эго может быть круг или цикл жизни: взаимозависимость пчел и цветов, курицы и яйца, жизни и смерти, короткого и длинного. Все это циклично. Мы не знаем, где начать, и поэтому можем начать в любом месте. Обсуждая органы тела, Чжуан-цзы перечисляет их, а затем говорит: «Какой из них вы предпочтете? Какой из них идет первым? Кто среди них правитель, а кто слуги? Ведь, хотя никто не может найти главный орган тела, нам кажется, что такой орган существует».
