Последнее, кульминационное содрогание земли, и она отталкивается от меня, поднимается. Стройные ноги, юная индеанка, дочь горы. И она уходит от меня, приближается к камню, останавливается. Она оборачивается, я вижу ее кривую желтозубую улыбку старой знахарки, последний взгляд, — и она входит в камень.
… Но Север не был ничем из того, что я думал.
Этой ночью я упал в Землю, я возвратился в нее, блудный сын. Я был свидетелем чего-то, что я попытался понять, а потом оставить в покое.
В центре Земли время не искривляется гравитацией. Время шло. И был я, и я лежал на лугу и видел сны. Тот я, который упал в Землю, видел ее изнутри-наружу, ощущал ее плодородие, ее беременность. Я парил в пространстве внутри Земли и переживал предродовое состояние в амнионе, заключенном в каменную оболочку, ощущал все те события, которые происходят внутри беременной и формируют мою жизнь.
И там были лица. Я видел их на стенах пространства, в котором я обитал, на периферии моего сознания, в темных углах восприятия. Лица древние, как горы, и из того же материала — земля, камень, вулканические складки, влажные глаза — повсюду, куда бы я ни взглянул, и в каждое мгновение, внутри каждого мгновения, одновременные и бесконечные видения.
Был ли это совет старейшин? Легендарная хрустальная пещера?
Какое-то другое сознание начало наделять их историческим, религиозным смыслом — Христос, Будда, знакомые лица из действительной жизни, я узнавал их, но не мог вспомнить, чьи они… Антонио? Дон Хнкарам?
— Антонио?
Слово всколыхнуло волну передо мной, концентрическую волну, она сдвигает скалы, растапливает льды, и вода устремляется в новые расщелины, облик изменяется, прежние черты уступают место новым, и вот новое лицо… нет, нет! Это сознание застряло в прошлом. Сознание запечатленных образов. Да, я вижу, что теперь думает еще одно сознание, и формы смещаются. Пусть. Мне незачем узнавать вас, я и так вас знаю. Всех. Мне здесь нечего думать. Во всех этих лицах — память. Это лица древних предков. Я не могу идентифицировать каждое из них, и это не нужно; но буду ли я помнить? Звезды вверху. Луна спокойно движется по своей орбите, пересекая небо Мачу Пикчу, тени перемещаются. Эдуардо осторожно приближается…
А я размышляю, могу ли я восстановить родословное древо этих мужчин и женщин прошлого. Мы одна семья, конечно, потому что все пришли из одного места, нам принадлежит общее наследство.
Солнце оплодотворяет Землю, и от их союза рождается жизнь, от совокупления Солнца и Земли. Это созидательное начало, сознание, возникающее из единой клетки. Это Природа вещей.
Я проснулся на рассвете, совершенно окоченевший от утреннего холода. К сорочке, насквозь мокрой от росы, прилипли луговые травы. Я спал в положении зародыша, словно спасаясь от холода. Ночью Эдуардо накинул на меня пончо. Самого его я нашел спящим в углу каменного домика под травяной крышей в пятидесяти шагах от Камня Пачамамы. В дневном свете Камень выглядел особенно холодным и впечатляющим.
Я задумался, прежде чем разбудить его. Солнце еще не показалось из-за восточных гор, и у меня было немного времени, чтобы подумать перед тем, как разбудить Эдуардо, перед тем, как первые лучи коснутся Инги Хуатана.
Я решил, что я заснул и мне снился сон. Одиннадцать тысяч фугов, весь вчерашний день мы шли пешком, грандиозное великолепие этих мест и моя физическая усталость — этого было более чем достаточно. Конечно, я просто упал в траву и заснул, и мне снилась дева и спуск в Землю, стены пространства внутри Земли, мое расщепленное сознание, много моих сознаний, калейдоскоп экстатических состояний… Сон.
А Эдуардо не стал мешать моему сну, укрыл меня своим пончо и оставил здесь, среди лугов и сновидений.
— Ты сношался с Богом, compadre, — были первые слова Эдуардо, когда он проснулся.
Эдуардо стоял неподалеку и наблюдал за моими любовными утехами с девой.
Я решил проверить его. Как опытный клиницист, я ничего не говорил, только слушал. Его описание индеанки было точным до мельчайших подробностей. Он хохотал, рассказывая о моем совокуплении со старухой на лугу возле камня.
Он сказал, что, по-видимому, я впал в транс, un ensueno. Он боялся приблизиться, боялся нарушить мое состояние. Он сидел недалеко, расположившись в удобном для наблюдения месте.
Ночь жила, наполнялась энергиями — повсюду были светящиеся фигуры, многие с золотыми нагрудниками, мужчины и женщины в капюшонах, закрывавших лица, белые кондоры с морщинистыми шеями, светлячки в воздухе… В своих грезах он очутился на вершине Хуайна Пикчу, где, как он сказал, был давно разрушенный Храм Луны: стены, колонны, порталы — все это существовало в виде энергии, принявшей геометрические формы, и на входе было изображено Солнце, обрамленное двумя половинками Луны, по форме похожими на двух Котов, это символизировало брачный союз Солнца и Луны, мужского и женского. Он вернулся на луг, увидел, что я сплю, и прикрыл меня пончо.
Мы попрощались с Пачамамой, пересекли площадь и по ступеням поднялись к Инти Хуатана, «Месту привязывания Солнца»: здесь инки-жрецы «привязывали» Солнце в период зимнего солнцестояния.
Когда Солнце поднялось на гребень восточных гор и первые его лучи упали на камень, каждый из нас также прижался лбом к холодной поверхности гранита. Так мы благодарили это место за его дар, признавали наше повиновение духам тех, кто жил здесь и умер здесь; признавали истинность видений, явившихся тому, кто пришел к этим камням с чистой целью и безупречными намерениями.
Из всех теорий хороша только та, которая помогает выйти за пределы.
Андре Жид
Нет нужды особенно распространяться о годах нашей совместной работы с Эдуардо. Как он и предвидел, мы вместе путешествовали, вместе смеялись, вместе открывали места силы и изучали их соответствие этапам Волшебного Круга.
Хотя интерес к не-западным методам лечения, как физическим, так и психологическим, привел меня к изучению и документированию традиций целительства в Мексике, Бразилии и Перу, весь накопленный опыт позволил понять и нечто фундаментальное в шаманизме: невозможно изменить здоровье, не изменив образа жизни. Со временем мой интерес к целительству перешел в интерес к трансформациям личности. Становилось все очевиднее, что путь по Волшебному Кругу, путешествие на Четыре Стороны Света, — это путь в Эрос, в женское, в интуитивный разум, местонахождение мифов и снов.
Большинство человеческих существ продолжает жить под диктатом логоса, патриархального рационального мышления конца второго тысячелетия.
Концепция психологии священного стала обретать форму, и в 1983 году я пригласил двенадцать человек из пяти стран предпринять вместе со мной и Эдуардо путешествие посвящения; оно задумывалось как первые, вводные ступени силы на Волшебном Круге. Мы поедем по нашему с Эдуардо маршруту: Паракас Бей — Наска — Храм Солнца и Храм Луны возле Трухильо, а затем к Мачу Пикчу. Опыт сверхъестественного, пережитый этой разношерстной группой, лег впоследствии в основу книги «Целительные состояния» и шестичасового документального фильма с таким же названием.
В шаманизме не существует определенного рецепта трансформаций. Есть концепция Волшебного Круга, или путешествия на Четыре Стороны Света; однако усвоенные на этом пути уроки и приобретенное мастерство не связаны непосредственно с какими-либо определенными местами силы. Шаманизм — это не религия и не система регламентированной преданности. В сущности, это позиция. Индивидуальная дисциплина, состояние разума. Однажды я спросил Антонио, можно ли считать, что целительный дух находится в бессознательном разуме. Он покачал головой и ответил, что дух — это и есть разум в самом чистом виде. Подобные вопросы-ответы всегда открывали мне что-нибудь существенное в его учении.
Как бы то ни было, мы с Эдуардо разработали удобную программу и маршрут путешествия в соответствии с этапами Волшебного Круга: высокие плато, священные вершины и дикие джунгли Перу станут моей лабораторией, классной комнатой, где я экспериментирую, учу и учусь.
Может быть, мой Восточный путь и состоит в том, чтобы создавать сообщества, для обучения через опыт, водить группы в подобные экспедиции. Согласно легенде, путь орла по Восточному пути — это возвращение в свое племя. На Восточном пути человек обретает дар видения вместе с обязанностью использовать это видение для построения лучшего политического, экологического и личностного мира, а также для сновидения возможного будущего. Меня действительно не интересовали люди, ищущие трансцендентного опыта для личных целей. К счастью, те, кто тогда путешествовал со мной, использовали свой опыт в основном как исходный материал для путешествий, а не как конечный результат.
