Такое впечатление, что кто-то, испытывая чувство мести, представил себе пожары и, в соответствии с возникшими у него зрительными образами, ограничил их конкретными местами. Такая локализация или фокусировка, которая не включает ничего лишнего, есть квазисвойство всех визуализаций. Кто-то ярко представляет себе только лицо, поэтому его воображение игнорирует тело. Пусть кто-то создаст образ горящей кровати и израсходует на это силу своего воображения; я могу себе представить горящую кровать как плод воображения и то, что больше ничего не горит, потому что ничто другое не включено в мысленный образ, который трансмедиумизировали Сам же визуализатор будет убежден в том, что, как и пожар материального происхождения, этот пожар станет расширяться Мне кажется, только на первый взгляд невозможно понять, что женщина, сгоревшая на необгоревшей кровати, стала «реализацией» созданной воображением сцены, на которой изображено горящее тело, а все остальное опущено.
Вспомните неудачные попытки приписать отверсгил в окнах и ветровых стеклах автомобилей применению оружия без пуль. Получалось, что, пробив стекло, невидимые пули тотчас останавливались. Если мы можем представить себе намерение, в большей степени озорное, чем злоумышленное, направленное только на то, чтобы прострелить стекло, и не включавшее в себя расчет последующего полета пуль, тогда мы можем: вообразить и происшествия, которые вызваны переносом созданных воображением образов и ограничены визуализацией.
События в закрытых помещениях — в силу своего монизма я допускаю, что вся физическая магия там и здесь связана с более или менее обычной психической магией…
«Нью-Йорк таймс», 18 июня 1880 года — Рочестер, штат Нью-Йорк — женщина, найденная мертвой в своей кровати, и ножка этой кровати, словно подрубленная ножом. Известно, что никто не входил в эту комнату. Но что-то убило женщину и не оставило ни следов проникновения, ни следов ухода.
Это случилось в грозу, и женщину убила молния.
Один человек из упоминаемых на страницах этой книги, Дж. Темпл Тарстон, был в своей комнате — образное представление его смерти от огня, разыгранное в сознании кого-то, находившегося вдалеке, — и в фазе существования, называемой «реальной», явь затмила воображаемое, опалив огнем его тело, но не тронув одежду, потому что именно так представлялась его смерть в огне — и спустя несколько часов у чародея возникло опасение, что произошло наложение того, что называется воображаемым, на то, что называется физическим переносом квазисвойств воображаемого, и это не выглядело или не будет выглядеть реалистично и, будучи необъяснимым физическими понятиями, привлечет к себе внимание — и пожар в доме стал мысленным образом, который оказался «реализованным», но посредством визуализации, которая, в свою очередь, оставила некоторые необъяснимые детали.
Лавиния Фэррар была «независимой в средствах» женщиной. Из-за своих «независимых средств» множество мужчин и женщин погибают от пули или от удара ножом, или от ада. Центральным моментом этой истории является то, что кто-то думал о смерти миссис Фэррар — или на нее направили смерть, которая вышла из воображаемого мира, возникшего в сознании какого-то человека — из нее сделали такое фантастическое существо, что ее смерть невозможно объяснить обычными, реалистическими причинами…
И в данном случае тоже имела место запоздалая мысль или запоздалое создание мысленного образа; ради того, чтобы дать возможность объяснить (пускай объяснение оказалось неудовлетворительным), были «реализованы» нож и кровь на полу, но пропущены другие детали, что сделало происшествие необъяснимым, если рассматривать его как обычное убийство — то есть эту женщину ударили ножом в сердце, не пробив одежду, потому что была визуализирована только рана в сердце, а остальными деталями пренебрегли.
Изначальной причиной таких представлений является принятие той мысли, что девушка-стигматик может вызывать на своем теле рану, визуальный образ которой возник в ее сознании. Согласно такому представлению, может существовать как внешний, так и личный стигматизм.
Тот факт, что девушки-стигматики существуют, представляется мне столь же неоспоримой истиной, как и то, что все в человеческом мире находится в движении.
Возможно, есть много случаев проявления различных видов личного стигматизма.
Есть эмоции, которые являются такими же интенсивными, как религиозные переживания. Одна из них — ужас.
История Исидора Финка; история о страхе, который привел к убийству. Могло быть так, что Финк опасался вполне конкретного человека, которому нанес вред, а не каких-то абстрактных грабителей, которых в то время в Нью-Йорке боялись многие. По словам комиссара полиции Малруни, с точки зрения привычной человеческой логики невозможно объяснить убийство в закрытой комнате…
А может быть, Исидор Финк работал в прачечной, а перед его мысленным взором стоял человек, которому он нанес вред — и его страх перед местью рисовал картину убийства, жертвой которого был он сам, — то есть на его физическое тело наложился нарисованный им самим собственный образ — образ человека, застреленного врагом.
В феврале 1885 года в одной английской тюрьме случилось одно из тех фантастических происшествий, которые материалисты считают реальными. Но каждый его участник постепенно угасал, так что теперь, вероятно, не осталось ни одного уцелевшего.
Время от времени даже в тюрьме надо делать ремонт, потому что стены разрушаются, а ржавчина съедает стальные прутья. 23 февраля 1885 года — если использовать термины наших весьма странных разграничений (словно 23 февраля, которое является лишь индексом ритмов солнечного света, могло быть реальным днем; словно кто-то может точно сказать, где прекращается январь и начинается февраль; словно кто-то был способен выхватить период из потока времени и сказать, что тогда-то действительно шел год 1885-й)… Так вот, в начале того, что называют утром того, что столь своевольно и чудно называют 23 февраля 1885 года, Джон Ли сидел в своей тюремной камере в Эксетере, Англия, и ждал, когда его повесят.
Во дворе каменной тюрьмы со стальными прутьями Джона Ли мимо группы равнодушных и неподвижных свидетелей провели к эшафоту. Там присутствовали и газетчики. Но они, вероятно, сочли признаком профессионализма напускное равнодушие. Впрочем, в деле Ли не было ничего такого, что могло бы вызвать сентиментальные чувства. Его преступление было вполне заурядным и омерзительным. Он был чернорабочим и снимал комнату в доме старухи, у которой была кое-какая собственность, и в надежде заполучить собственность этой женщины он ее убил. Итак, Джона Ли подвели к эшафоту. Надежная машина законодательства не дает сбоев.
Когда с петлей на шее он поднялся на эшафот, его поставили прямо на крышку в помосте. Эту крышку удерживала задвижка. Когда задвижку отодвигали, крышка падала вниз…
Джон Ли, у которого не было ни единого друга и ни единого гроша…
Шериф Эксетера, за которым была Великобритания.
Шериф махнул рукой от имени правосудия и Великобритании.
Задвижку отодвинули, но крышка не упала. Джон Ли продолжал стоять с петлей на шее.
Наступило замешательство. Ему уже следовало задыхаться. Во всем должен быть порядок, а тут случилось явное нарушение порядка. Заела задвижкой? Нет, та оказалась в порядке, однако, когда ее отодвинули, Джон Ли продолжал стоять на крышке.
Происходило нечто непредвиденное. Какова процедура в том случае, если кто-то стоит, когда ему следует висеть? Шериф приказал Джону Ли вернуться в камеру.
Люди на тюремном дворе утратили бесстрастие. Они возбужденно переговаривались и, разбившись на группы, бурно обсуждали случившееся. Но эти разговоры не могли принести Джону Ли никакой пользы. Такова суровая реальность. Шериф же не волновался. Спустя двадцать лет у меня появилась запись о нем: у него возникли затруднения с одной религиозной сектой, членом которой он был, поскольку пил пиво бочками. Он был такой же основательный, как пиво, говядина и британское правительство.
Тюремщики тщательно изучили задвижку — хотя изучать было нечего. Всякий раз, когда они отодвигали задвижку, а Джона Ли поблизости не было, крышка, как ей и следовало, падала. Один из тюремщиков встал на место Ли и вместо того, чтобы накинуть петлю на шею, схватился за нее руками. Задвижку отодвинули, крышка упала, а надзиратель повис на руках.
Женщина, которую не могли столкнуть. Мужчина, которого не смогли распять. Мужчина, которого не смогли утопить. Мужчина, которого не смогли заключить в тюрьму. Собака, которую не смогли потерять…
Джона Ли снова повели на эшафот. Свидетели не знали, повторится ли внушающее благоговейный страх чудо или нет. В конечном счете, это было лишь одно из тех явлений, которые никто не может объяснить и которые не могут повториться…
