Рядом с буфетом находилось окно, выходящее на северную сторону. Возле него стоял обычный письменный стол Элифаса Леви — большой и прочный, напротив, на стене висели полки, полные книг и манускриптов. Позади стола на стене рядом с письменным столом и ближе к окну была повешена большого размера картина, изображавшая женщину, которая, прижав руки к груди, поклоняется Священному Слову, явившемуся ей в ореоле Славы. Элифас Леви сообщил мне, что эта женщина символизирует Священную Каббалу. Под картиной стоял старинный диван с красными вельветовыми подушками. В конце комнаты размещался камин с причудливой решеткой. Каминная полка была заставлена рядом массивных стеклянных сосудов, в которых хранились монеты, медальоны и талисманы. По другую сторону камина, напротив картины, стоял небольшой шкаф со стеклянными дверцами. Он был покрыт красной тканью, сверху поставлены полки, на которых были расставлены книги неоккультного характера. Внутри шкафа я разглядел целый ряд манускриптов, печатных книг, стеклянный сосуд, наполненный водой голубого цвета, два черепа и множество других магических атрибутов. Рядом со шкафом находилась дверь, над которой была подвешена каббалистическая диаграмма. Леви сообщил мне, что было сделано только сто ее оттисков. На стенах висело множество гравюр и картин, имеющих отношение к каббале. Вся комната была чрезмерно украшена различного рода предметами и выглядела несколько театрализовано. На одном из шкафов я заметил египетскую фигуру Исиды. По-моему, она была сделана безупречно. Выслушав мое мнение, Элифас Леви засмеялся и сказал, что это всего лишь коммерческое изделие, какими торгуют в Париже, и фактически оно предназначено для хранения табака.
Затем у нас состоялся серьезный разговор о теософии. Элифас Леви любезно заметил, что форма моей головы явно свидетельствует, что я расположен к таким темам. Леви признался, что если в его книгах и были раскрыты какие-либо истины — а они действительно имелись — их открытие не должно быть приписано только его собственной мудрости. Ко многим изложенным в его работах выводам он пришел логическим путем, благодаря изучению комбинаций из 22-х карт Таро. Он также признался, что эти работы готовились к печати одним его другом, так как он сам не обладает необходимыми литературными способностями.
В целом я остался вполне доволен своим первым визитом к Леви. Он был прост в общении, искренен и прямолинеен. Леви рассказывал мне о своей поездке в Англию, выразив сожаление, что так и не сумел в достаточной мере овладеть английским языком. Он воздал должное многосторонним знаниям лорда Литтона (впоследствии сэра Эдварда Бульвера). Наряду с другими вопросами я спросил Леви, верит ли он в существование реальных средств общения с умершими. Его ответ был таким:
«Разбейте бутылку с маслом под водой. На какой бы глубине это не произошло, масло поднимется на поверхность, тогда как осколки бутылки упадут на дно. Точно так же, — продолжал он, — я представляю себе, как душа, оставляя тело, благодаря присущей ей духовной гравитации, поднимается к предназначенной для нее сфере. И, как и масло, она остается наверху и не возвращается на Землю».
Затем я попытался убедить его, что духи посредством рефракции, или отражения должны сообщаться с Землей, но нашел, что в данном вопросе он абсолютно материалистичен, и не стал развивать эту тему, а поскольку было уже поздно, я попрощался, договорившись о продолжении нашей беседы на следующее утро.
На другой день он был столь же дружелюбен и любезно принялся показывать мне большое количество манускриптов как своих собственных, так и написанных другими авторами. Одна работа, которую он положил передо мной, представляла собой фотографическую копию печатной книги. Как выглядит титульный лист книги, Леви было неизвестно, так как его кто-то вырвал. Несмотря на этот досадный факт, было отчетливо видно, что это пророчество знаменитого Па-рацельса, проиллюстрированное символическими фигурами. В нем были безошибочно предсказаны: первая
Французская революция, возвышение Наполеона, разорение папства, реставрация монархии в Италии, лишение власти римского папы над светской жизнью, обнищание духовенства, усиление влияния оккультных наук, к которым стали относиться как к средству, способному восстановить прочный общественный порядок. Эта книга карманного формата состояла из 32 глав. Копия, которую я видел, была одной из шести, снятых графом Брашинским с уже потертого оригинала. Обладатель оригинала, проживающий в Варшаве, не согласился продать ее графу, хотя тот предлагал заплатить за нее столько, сколько тот пожелает. Некоторая часть книги была процитирована Элифасом Леви в его работе «La Clef des Grandes Mysteres».
Упоминание имени Парацельса заставило меня отметить, что многие его медицинские препараты имели талисманную природу. Я высказал мнение по поводу эффекта, производимого талисманами на воображение, или же, наоборот, как воображение воздействует на них. После чего Элифас Леви начал рассказывать мне об одном своем странном видении:
«Среди различных опубликованных работ Парацельса есть одна, почти полностью состоящая из описаний талисманов и сигил. Меня сильно удивило то, что в этой книге нет ни прямых, ни косвенных ссылок на систему Таро, которая интересует меня всю мою жизнь. Первые сведения об этой системе содержатся в книге «Зогар». Вчера я вам показывал карты, которые были сделаны на основе описания, взятого из этой книги в том виде, в котором она дошла до нас».
Здесь я его прервал просьбой: «Извините меня, но мне очень любопытна работа «Зогар». Не могли бы вы мне сказать, была ли она напечатана, и если да, то когда?»
Элифас Леви ответил: «Чтобы у вас сложилось представление об объеме книги «Зогар», скажу вам, что она не вместилась бы даже в самую большую повозку. Фактически это обширный комментарий ко всем разделам Ветхого Завета. Он был написан задолго до создания Масоретской системы диакритических знаков и даже до изобретения самаритянского алфавита. В этой книге были применены буквы, сохранившиеся до наших дней, и они же послужили тем материалом, из которого произошли эскизы буквенных сигил.
После этих слов Элифас Леви достал свой манускрипт о системе Таро и показал мне оригинальные начертания сигил. Затем я любезно попросил его продолжать.
«Я отдыхал и при свете лампы просматривал работу Парацельса под названием «Архидокс». Меня клонило ко сну, я впал в бессознательное состояние и в этом состоянии очутился в просторном зале со множеством алхимических приборов, с драпировкой и знаками, которые обычно можно встретить в лаборатории оккультного философа. Я с изумлением рассматривал эту картину — а она была самым совершенным изо всех моих видений — и вдруг обнаружил прямо перед собой величественную фигуру мужчины, который был значительно выше и крупнее меня. Одет он был в длинную мантию, вокруг талии завязан пояс, на лбу узкая лента, поддерживающая волосы. С добродушной улыбкой он пригласил меня в свой зал на аудиенцию. Мы немного поговорили и, будучи уверенным, что я нахожусь в обществе Парацельса, я сказал, что «по ту сторону» я как раз изучал его работы и обратил внимание, что в них нет ссылок на систему Таро, и что трудно вообразить, что он не знаком со столь важным предметом. На поясе у Парацельса висела маленькая сумка. Вместо ответа он вытащил из нее медную монету. Точно такую же я описал в одной из моих работ. На ней была изображена первая фигура Таро — Маг или Фокусник; перед ним стоял стол с изображениями различных символов его искусства.
Я признался Парацельсу, что очень хотел бы обладать такой редкой и изящной монетой. На что он ответил, что не может мне подарить этот особенный образец. Я спросил его, можно ли добыть подобную монету «по ту сторону». В ответ он попросил следовать за ним. Я повиновался и, проходя через зал поменьше, мы вышли на улицу. Здесь в первый раз я осознал, что мы в Париже и с удивлением отметил, что необычный наряд моего спутника совсем не привлекает внимание многочисленных прохожих. Поэтому я сделал вывод, что для них мы невидимы. Переходя с улицы на улицу, мы, наконец-то, вышли к мосту Понт-Неф. Затем он сказал, что сможет дать мне такую монету, которой я мог бы владеть «с той стороны». Средь бела дня, не обращая внимания на окружающих, он наклонился и начал разгребать землю между двумя камнями. Затем из вырытой ложбинки достал монету в форме медальона, точно такую же, какую он вытаскивал из своего мешочка. Он вручил ее мне и попросил положить в ложбинку один су, что я и сделал.
Признаюсь, что проснувшись, я почувствовал сильное желание заглянуть в карман своего пальто и убедиться, есть ли там монета, которую я туда положил во сне. Должен вам сказать, я был разочарован. Но мысли об этом событии не покидали меня. Следующим днем я поднялся рано и, стыдно признаться, но у меня было настолько воспаленное воображение, что я сразу же отправился к мосту Понт-Неф, чтобы узнать, смогу ли я найти монету, порывшись в земле.
