В своей книге «The Geology of Scripture» («Геология Священного Писания») он осторожно высказался о том, что каменные кольца Стоунхенджа были одним из древнейших храмов Земли. Его построили во времена Ноя – еще до того, как хляби небесные разверзлись и дождь, шедший сорок дней, стер обреченный мир. Праведники, спасшиеся в волнах, уже не помнили про Стоунхендж.
Стоунхендж в XIX веке
Попутно эта теория объясняла, почему так сильно разрушена юго-западная сторона Стоунхенджа. «Чтобы судить о воздействии вод Потопа, нам следует представить себе, что они извергались из недр земли, дабы подняться на ту высоту, которая, согласно принципу тяготения, была бы достаточна, чтобы обрушить их на страны, кои им суждено было поглотить… Воды Потопа надвинулись на Стоунхендж… с юго-запада».
Прошло несколько десятилетий, и мысли ученых, исследовавших Стоунхендж, вознеслись из глубин мировых вод в эфирную высь.
В начале XX века астроном Джозеф Норман Локьер (1836-1920), редактор журнала Nature, автор книг «Рассвет астрономии» (1894) и «Стоунхендж и другие британские каменные монументы» (1906), первым уверенно заговорил о том, что Стоунхендж использовался для наблюдений за звездным небом.
Джозеф Норман Локьер
Он так объяснял, как зародилась эта странная гипотеза о связи древней архитектуры и астрономии: «Так случилось, что в марте 1890 года во время краткого отпуска я отправился в Левант. Я поехал туда со своим хорошим другом, который однажды, когда мы посещали руины Парфенона, и снова, когда мы оказались в храме Элевсина, одолжил мне свой карманный компас. Любопытная ориентация фундамента Элевсина, открытого во время французских раскопок, была настолько поразительной и наводящей на размышления, что я посчитал разумным установить его координаты, чтобы определить, присутствует ли здесь возможное астрономическое происхождение направления, о котором я рассказал».
Вслед за Стьюкли и он задумался о том, почему руины Стоунхенджа были ориентированы на точку восхода Солнца в день летнего солнцестояния. Его ответ таков: каменное кольцо древнего храма было громадным астрономическим календарем, с помощью которого определялись сроки проведения… важнейших кельтских праздников.
В своей книге «Рассвет астрономии» Локьер отмечал: «Храм Стоунхенджа указывал почти на восход Солнца во время летнего солнцестояния… Наблюдения подсказывали жрецам, что новый год начался, и тогда, вероятно, разжигались костры, чтобы разнести эту весть по всей стране. Таким образом, у нас есть наконец возможность проследить происхождение костров середины лета».
Стоит заметить, что с незапамятных времен разные народы, приверженцы различных религий считали день летнего солнцестояния очень важным событием. В этот день, самый долгий день в году, проводились особые ритуалы, устраивались празднества. Отголосок этих верований сохранился даже в христианстве. Так, у католиков день Иоанна Крестителя приходится почти точно на этот день – на 24 июня (Иванов день).
Но вернемся от праздника к будням. Повседневную жизнь жрецов Стоунхенджа Локьер описывал в таких словах: «За звездами вдалеке от солнечной орбиты следили на рассвете… как за предвестниками восхода Солнца – “предвещающими звездами”, – чтобы у жрецов было время подготовиться к жертвоприношению Солнцу. Чтобы сделать все надлежащим образом, такая звезда должна была взойти в тот момент, когда Солнце все еще находилось примерно на 10° ниже горизонта. Есть также основания считать, что звезды, поднимающиеся недалеко от точки севера, служили также звездными часами и позволяли определять время ночью так же, как днем его можно определить по положению Солнца».
По мнению Локьера, самый простой способ для жреца-астронома провести наблюдение за звездами из каменного круга был следующим: надлежало воздвигнуть камень или курган, который указывал направление к тому месту на горизонте, где звезда будет подниматься и ее будет видно из центра круга. Впоследствии в темное время суток такие камни и курганы освещались огнями, которые разводили близ них.
Чтобы собрать доказательства своей гипотезы, Локьер посетил многие мегалиты, разбросанные по всей Британии. Эту работу продолжили его последователи – приверженцы особой научной дисциплины, археоастрономии, которая зародилась благодаря таким ученым и энтузиастам, как Локьер, и особенно бурно развивалась во второй половине XX века. На протяжении десятилетий эти люди тщательно и самозабвенно изучали мегалиты. Во многом благодаря им древние памятники были спасены от уничтожения. Ведь в ту пору, когда с ними знакомился Локьер, их состояние было плачевным. Сам он писал о них так: «Мы не должны считать, что эти ряды камней имеют сейчас такой же вид, в каком их оставили их создатели. Ужасающее пренебрежение правительства к нашим национальным древностям, как я убедился на месте, ярко продемонстрировали как власти графства Девоншир, так и другие, менее важные органы управления, и фактически все, кому нужно проложить дорогу или построить стену. Из этого можно сделать вывод, что любой из этих рядов камней мог когда-то быть гораздо длиннее и иметь явное практическое назначение, а те камни, которые сейчас отсутствуют в этих кругах, могли когда-то использоваться для церемониальных процессий у храмов, исчезнувших к настоящему времени».
Работа Локьера была обращена к будущему. Археологи же, его современники, насмешливо отнеслись ко всем этим неожиданным заявлениям – тем более, что в своих расчетах Локьер допускал и ошибки, и подтасовки. Поэтому вплоть до середины XX века считалось, что Стоунхендж был построен только для проведения религиозных празднеств и церемоний.
Вальтер Скотт и Байрон молчат
Вот уже несколько столетий Стоунхендж интересует не только ученых, но и писателей и художников. Он появляется на страницах литературных произведений в конце XVI – начале XVII веков. Поэт Эдмунд Спенсер описывает его в своей аллегорической поэме The Faerie Queene («Королева фей»), а драматург Томас Роули – в драме The Birth of Merlin («Рождение Мерлина»). В обоих случаях рассказывается о том, как Стоунхендж был сотворен волшебником Мерлином. И Роули, и Спенсер, несомненно, были усердными читателями «Истории бриттов» Гальфрида Монмутского.
В частности, в «Королеве фей», в этой хронике британских монархов, повествуется о том, как Хенгист коварно убил триста лордов британской крови, пировавших за его столом. «И скорбный памятник, там возведенный им, измены вечный знак в Стонхенге мы узрим».
Во второй половине XVII века поэт-классицист Джон Драйден в одном из стихотворений мимоходом говорит про то, как в Стоунхендже в стародавние времена короновали датских королей.
Впоследствии, на протяжении двух столетий, Стоунхендж почти не упоминается в художественной литературе. Байроновский Чайльд-Гарольд спешит объехать полсвета, чтобы полюбоваться древними руинами, но, вероятно, грубые камни Стоунхенджа претят его художественной натуре, и он так и не приезжает к ним. Даже авторам готических романов оказались не интересны загадочные камни, оставленные седой стариной. Вот и Вальтер Скотт нигде не воспел героев, сражавшихся близ реки Эйвон, у стен Стоунхенджа.
Зато во второй половине XIX века в знаменитом романе Томаса Харди (1840-1928) «Тэсс из рода д’Эрбервиллей» (1891) Стоунхендж становится одним из главных символом, возникающих на страницах этой книги, этой трагической любовной истории.
Ее герои перед тем, как «правосудие» свершится и «глава бессмертных» (по выражению Эсхила) закончит свою игру с Тэсс, оказываются у стен Стоунхенджа – храма, где, мнится им, с незапамятных времен людей приносили в жертву богам. Скоро «богу законности» будет выдана и бедная Тэсс. А сейчас ее спутник, Клэр, надеясь спасти подругу, шагнет вперед…
«Вытянув руку, Клэр шагнул вперед и коснулся вертикальной стены. Казалось, она была сложена не из отдельных камней, а представляла собой одну сплошную каменную глыбу. Проведя по ней рукой, он убедился, что это колоссальная прямоугольная колонна; вытянув левую руку, он нащупал вторую такую же колонну. Вверху, между ними, черное небо казалось еще чернее – там нависал соединяющий их архитрав. Клэр и Тэсс осторожно прошли между колоннами, и гулкое эхо отвечало на их тихие шаги; но оказалось, что они все еще находятся под открытым небом. Строение это было лишено крыши. Тэсс боязливо затаила дыхание…
Свернув в сторону, они наткнулись еще на одну колонну, похожую на башню, прямоугольную и мощную, как и первая. Здесь не оказалось ничего, кроме колонн, просветов между ними и архитравов, соединяющих некоторые колонны.
– Настоящий храм ветров, – сказал Клэр.
Следующая колонна стояла совсем одиноко, другие образовывали трилитоны, а большинство лежало на земле, и по их широкой поверхности могла бы проехать карета.
