Поповцы, беспоповцы, стригуны, прыгуны, поморцы, нетовцы (ничего не признающие, но считающие себя «по старой вере») доставляют сколько непонятных споров. А к Забайкалью среди семейских, то есть староверов, ссылавшихся в Сибирь целыми семьями, еще причисляются и темноверцы и калашники. Темноверцы – каждый имеет свою закрытую створками икону и молится ей один. Если бы кто-то помолился на ту же икону, то она считается негодной. Еще страннее – калашники. Они молятся на икону через круглое отверстие в калаче. Много чего слыхали, но такого темноверия не приходилось ни видать, ни читать. И это в лето 1926 года! Тут же живут и хлысты, и пашковцы, и штундисты, и молокане. И к ним уже стучится поворотливый католический падре. Среди зеленых и синих холмов, среди таежных зарослей не видать всех измышлений. По бороде и по низкой повязке не поймете, что везет с собою грузно одетый встречный.
В Усть-Кане последняя телеграфная станция. Подаем первую телеграмму в Америку. Телеграфист смущен. Предлагает послать почтою в Бийск. Ему не приходилось иметь дело с таким страшным зверем, как Америка. Но мы настаиваем, и он обещает послать, но предварительно запросит Бийск.
На следующий год запланировано продолжить железнодорожную линию до Котанды, то есть в двух переходах от Белухи. До Команды еще с довоенного времени была запроектирована ветка железной дороги от Барнаула, связывая сердце Алтая с Семипалатинском и Новосибирском. Говорят: «Тогда еще инженеры прошли линию». – «Да когда тогда?» – «Да известно – до войны». Таинственное «тогда» становится определителем довоенной эпохи. Уже Чуйский тракт делается моторным до самого Кобдо. Уже можно от Пекина на «додже» доехать до самого Урумчи, а значит, и до Кульджи, и до Чугучака, до Семипалатинска. Жизнь кует живительную сеть сообщений.
Ползут рассказы из Кобдо. Каждому занятно передать хоть что-нибудь из неведомой Монголии, из страны магнитных бурь, ложных солнц и крестовидных лун. Все хотят знать о Монголии. Все особенное. Толкуют, что часового солдата съели собаки. Он семь их зарубил, но от стаи отбиться не смог. Монгольский командующий в Улясутае съел человеческое сердце. Кто говорит – русское, а кто полагает – китайское. На Иро и к Урянхаю – много золота. Тоже на Иро, у шарманки родился странный мальчик, который сообщил какое-то предсказание. Шептали про перевоплощение богдо-гегена монгольского. А другой такой же, какой-то особенный, родился в Китае. Но знатоки не признают ни того, ни другого: ведь богдо-геген никогда ни в Монголии, ни в Китае не рождался, а всегда это происходило в Тибете. На пути из Улясутая в Кобдо выскочили какие-то дикие люди в мехах и кидали камнями в машину. Их называли «охранители». По пути в Манчжурию из скалы течет в пустыню «минеральное масло». И такие магнитные места, что даже машина замедляет ход.
На перекрестках дорог ткутся сложные ковры – слухи азиатских узоров. Да и как же без вестей? Этак скоро ни к чему будет в дальний аил поехать и попить чай с крепким наваром рассказов. Монголия привлекает внимание.
«За периодом пробуждения Востока наступает период прямого участия народов Востока в решении судеб всего мира».
«Курумчинские кузнецы» – странные, непонятные народы, которые не только прошли, но и жили в пределах Алтая и Забайкалья. Общепринятые деления на гуннов, аланов, готов – разбиваются на множество необъясненных подразделений. Настолько все неизвестно, что монеты с определенными датами иногда попадают в совершенно несоответственные времени установленных периодов. Оленьи камни,[243] керексуры,[244] каменные бабы, стены безымянных городов хотя и описаны и сосчитаны, но пути народов еще не выявлены. Как замечательны ткани из последних гуннских могил, которые дополнили знаменитые сибирские древности.
Живет предание о черном камне, появляющемся в сроки больших событий. Если сравните все устные сроки из Индии, Тибета, Египта, Монголии, то совпадения их напомнят, как помимо историков пишется другая история мира. Особенно значительно сравнение показаний совершенно различных народностей.
Калмыки и монголы по следу коней и верблюдов узнают род и количество груза. Скажут: «Проехал конный с двумя конями в поводу. Два коня загнаны, а третий свежий». Или «Прошел табун и при нем два вершника».[245]
Передавали случаи из недавних войн. Вызвался один наездник принудить к сдаче целый полк. Взял одного товарища и большой табун конский. – «Больше, – говорит, – ничего и не надо». Подогнал табун с наветренной стороны, а сам поехал с товарищем для переговоров. Требует: «Немедленно сдать оружие, иначе поведу на вас все мое войско». Подумали, поглядели на столбы пыли от табуна, да и сдали оружие. А удалец велит товарищу: «Скачи, отведи войско обратно». Так и принудил к сдаче весь полк. И это не чингисова сказка, а недавняя быль.
И слухи опережают даже моторы. За двести верст верхом едут чай попить.
Опять передают: «Толкуют, что вы пропали». Неужели во второй раз меня похоронят? Откуда это неиссякаемое стремление клеветы и всяких ложных выдумок? Говорят, что много распространено поддельных картин под меня. Рассказывают целые забавные истории и даже называют несколько имен, таким порядком на мне заработавших. Говорят, В. и Р. – один в Ленинграде, а другой в Москве поработали. Несколько подделок мне приходилось видеть еще до войны. Помню одну очень большую картину, неглупо составленную из фрагментов разных моих вещей. Бедный собиратель, позвавший меня одобрить его покупку, был огорчен безмерно. Друзья, вам могут приносить в музей такие подделки, смотрите, будьте осторожнее. Так часто приходилось видеть и картины, и целые альбомы, фальшиво приписанные. Помню одну картину Рущица, подписанную моим именем.
Рассказывают о гибели многих моих картин. Пропал «Зов змия» из Академии, пропал «Поход», «Ункрада», «Построение стен», «Святогор» и другие. Конечно, их считают пропавшими, но кто знает? Пути вещей так неожиданны. Собирая работы старинных мастеров, мы наталкивались на такую изысканную игру жизни.
Приходит заезжая художница. Приходит геологическая экспедиция. Говор о художниках: крепко стоят Юон, Машков, Кончаловский, Лентулов, Сарьян, Кустодиев. Пошатнулся Бенуа. Ушел в Литву Добужинский. Не упоминают Сомова, не знают, что Бакст умер. Подрастают молодые. Смело действуют Щусев и Щуко. И ходит художница, и зарисовывает старые уголки: ворота, наличники окон, резные балки и коньки крыш, точно последний списочек вещей перед дальним путем. И исчезнут с крыш резные коньки. И пусть уйдут, так же как и узоры набойки. Но чем заменятся они? «Венский» стул и линючий ситец – не вводят культуру. Вот для молодых-то и задача: дать облик будущей жизни. Из фабричных гудков и из колокольного звона создавали симфонию. Если даже это не удалось, то сама затея была созвучна. Вот и для обстановки дома нужна находчивая рука и затея без предрассудков. Вот мстерские, палехские и холуйские иконники обновили и продолжают свою работу. Как красивы их произведения в Кустарном музее! Привет Вольтеру.[246]
На Востоке применяют экстериоризацию чувствительности не только к отдельным личностям, но и к группам и как бы к целым местностям. Получается грандиозный опыт применения психической энергии. И все это делается молчаливо и анонимно.
Смотрите и удивляйтесь: и книги, и картины, и песни, и танцы, и строения – все это анонимно пускается по волнам мира. Книги, по традиции, приписываются определенному автору, но ведь он-то сам на рукописи свое имя не ставил. Картины не подписаны; имя зодчего Поталы не запечатлено. На фарфоре, на керамике и на металлических изделиях видите иногда марку производства, но не имя автора. И в этой основной анонимности Восток далеко оставил за собою позади Запад. У Востока нужно учиться, но для этого нужно усвоить психологию Востока. Восток не любит фальшивых пришельцев; Восток легко различает маскарадную подделку. И Восток никогда не забудет свое решение. Испытание Востока решается в первый же момент. Все заплаты поправок лишь увеличат шутовство поддельного наряда.
Открытие Теремина: «Мы видели на экране движение человеческой руки, происходившее в те же моменты времени за стеною в соседней комнате». Наконец-то «чудесное» делается просто «научным». Наконец-то начинают обращаться к реальному изучению всех свойств энергии.
Именно тогда, когда мы не просили, именно тогда, когда не ожидали, он сам сказал и показал свое знание особых мест Тибета. Наши простецы сочли бы это за сказку или за необычайное откровение, а он улыбнулся, запахнул желтый халат и показал знание, кто и где живет. «А с тем местом уже пятнадцать лет не было сношений».
В личных покоях далай-ламы поставлено недавно сделанное изображение Будды с пламенным мечом. «Будда – Победитель всепокоряющий».
К таши-ламе в Пекине пришла группа китайцев, прося выдать им паспорта для отправления в Шамбалу. Это нам напомнило письмо, написанное из Бостона в Шамбалу. Откуда и как встретилась эта китайская группа? Собрали ли их скитания Лао-дзина? Или более старые писания? Или книга утайшаньского настоятеля? Когда-то смеялись бы над этим фактом, но сейчас произошло многое. Так обогатилась литература, что недавняя «выдумка» и «магия» переданы в лабораторию исследования. И скептики негодуют, но благодаря их полной необразованности и непросвещенности. Прислушиваемся к шагам нового мира. Видим движение великой руки Азии. Даже самые тяжелодумы спрашивают, что это значит? Можно говорить о значении происходящего, но самый факт уже не остается незамеченным.
