Из показаний Михаила Копытка, механизатора, тоже жителя Ольшанки:
28 июня ко мне приехали гости. В полночь мы с женой и тещей вышли их проводить. И все вместе увидали над лесополосой за околицей села светящийся шар, на котором четко выделялись три источника света.
Спустя два дня, 30 июня, в 9 часов 40 минут утра все тот же шар с тремя испускаемыми им разноцветными лучами вновь барражировал в окрестностях Ольшанки, затем непосредственно над селом Обильное. На сей раз его полет в ясном утреннем небе наблюдали уже не отдельные группы свидетелей, а десятки людей, работавших на полях и огородах, на фермах и в ремонтных мастерских. Среди тех, кто находился в тот момент на территории мастерских, был и механизатор Прокофьев.
Я так думаю, подвел черту под всей этой небесной феерией Владимир Прокофьев, они всетаки прилетали по мою душу, хотя я и не подал им знак, который требовался от меня. Видимо, я лично чем-то очень приглянулся им. Вот они и пытались в те дни 26–30 июня улучить момент, дабы похитить меня. И отвезти, как я понимаю, насильно на их неведомую планету. Но, к моему счастью, улучить момент этим крутым ребятам из космоса так и не удалось! «Мы не можем войти в контакт с вами. Вокруг слишком много людей», сказал голос… Как я понимаю, им почему-то нужно было, чтобы моя новая встреча с ними произошла вообще без свидетелей. Ну, например, чтобы я вновь, как и при прошлом нашем свидании, оказался один на один с ними где-нибудь в степи, далеко от населенных людьми мест. Но так сложились обстоятельства, что я в течение месяца почти никуда не отлучался из Обильного. А если и выезжал, то только вместе с кем-то из земляков. Инопланетяне в конце июня покружили несколько дней в ожидании удачной для них минуты вокруг нашего села. Покружили и… И улетели ни с чем! Слава Богу, что улетели. Не хочу я путешествовать на другие планеты! Неизвестно, чем может обернуться такое путешествие. Да и прикипел я всей душой к родному моему селу. Никуда отсюда не уеду. Тем более не улечу на внеземном космическом аппарате.
В апреле 1990 года сорокалетний Виктор Молчанов, по профессии механизатор, житель станицы Троицкой Краснодарского края, совершил, по его словам, непродолжительный вояж на некую иную планету… Надо тут сразу же заметить, что по образу жизни, по широте кругозора и по специфике повседневных интересов Молчанов точная копия Владимира Прокофьева. Как и Прокофьев, он полностью сосредоточен на своих текущих делах и заботах. Будни землепашца вся его жизнь, а колхозные поля его мир, рискну даже сказать его исчерпывающая Вселенная, ибо Виктор живет в своей родной станице практически безвылазно. Он ненавидит дальние поездки и вполне удовлетворен тем, как живет.
Искусству правильной литературной речи никто Виктора Молчанова не обучал. Говорить ему трудно. Он делает большие паузы в беседе, с натугой подбирает нужные слова, запинается… Толкуя о невероятных событиях в жизни Владимира Прокофьева, я, если помните, охарактеризовал Прокофьева, как человеческий тип, через понятие «простая душа». Так вот, здесь тот же самый случай.
Около 23 часов 19 апреля Виктор вышел из своей хаты на двор. Он направлялся к деревянной будке туалета, чей слегка покосившийся силуэт маячил в дальнем конце приусадебного участка. В этот исторический в его жизни момент были на нем только трусы и майка, увы, не первой свежести. А на босых ногах не по размеру большие галоши, шлепавшие о землю при каждом шаге соскакивающими с пяток задниками. Тропинка, ведущая к месту общественного пользования, вилась по огороду среди грядок, на которых уже дружно взошли лук и редиска, чеснок и укроп. Весна на юге России дело раннее.
Не успел Молчанов сделать по той тропинке и нескольких шагов, как тут же застыл столбом, пялясь в недоумении перед собой.
Прямо над грядками в метре над землей, увидел он, висел в воздухе огромный серебристый шар. По шару параллельно земле тянулась цепочка круглых иллюминаторов, разделявшая его надвое. К будке туалета было не пройти небесное диво перегораживало дорогу.
Со стороны шара донесся голос, глухой, «механический»:
Иди сюда.
Молчанов постоял мгновение, переминаясь с ноги на ногу, обдумывая услышанное. А потом, почесав рукой в затылке, проговорил:
Сейчас оденусь. Потом приду.
Не надо одеваться, раздалось в ответ.
Виктор проигнорировал сказанное. Тут, понимаешь ли, мировая сенсация, марсиане прилетели, подумал он, а я перед ними в исподнем стою, грязном и пропотевшем. Это не дело. Надо бы приодеться поприличнее. Рубашечку белую надеть, костюм. Ну и туфли выходные, само собой.
Он вернулся в дом.
Его жена лежала в это время уже в постели, охваченная полудремой. Молчанов подошел к платяному шкафу, распахнул дверцы и со свойственной ему неторопливостью стал рассматривать висевшие в нем вещи. Он соображал, где, под какой кофточкой жены хоронится на плечиках его лучшая белая сорочка. Озирая содержимое гардероба, Виктор рассеянно пробормотал, обращаясь к супруге:
Эй, слышишь! Тут, значит, такое дело… Марсиане прилетели.
— Кто?
Марсиане.
Откуда?
А кто их знает. Прилетели, в общем. И все. На нашем огороде приземлились. Перед сортиром. Хочешь пойти посмотреть?
Перед сортиром, говоришь?
Ага.
Жена Виктора завозилась на постели, отворачиваясь лицом к стене.
Горе ты мое луковое, прошептала она сонно. Пить надо меньше.
Да я сегодня не пил, обиделся Виктор.
Пошел к черту. Не мешай спать.
Виктор не стал перечить супруге, которую всегда слегка побаивался. Он закрыл дверки платяного шкафа и с растерянностью во взгляде воззрился на них. Зачем он открывал шкаф? Что хотел взять из него? Молчанов наморщил лоб, мучительно вспоминая. Не вспоминалось. Пожав плечами, он шагнул к двери, ведущей в сени. Единственная мысль горела сейчас у него в голове как фонарь: марсиане ждут его и, стало быть, следует поторапливаться.
С высокой степенью достоверности можно утверждать, что в тот момент Молчанов, сам того не подозревая, уже вошел в активную фазу прямого психического контакта с экипажем НЛО. Ибо, скорее всего, по их мысленному приказу… забыл принарядиться, хотя, собственно, только ради этого и возвращался в дом!
Шар висел на прежнем месте, чудовищно огромный, блестящий, словно отлитый из серебра. Стоило Виктору появиться на пороге хаты, как в нижней части шара распахнулся люк. Он был похож на половинку луны по своим очертаниям. Из люка стремительно вылетела металлическая серебристая лента длиною не менее десяти метров и шириной в полметра. Конец ленты, слегка вибрируя в воздухе, замер прямо у ног Молчанова.
Голос из шара приказал:
Сними галоши.
Зачарованно глядя на открытый люк в борту иноземного шлюпа, Молчанов дрыгнул левой ногой, и галоша легко слетела с нее.
Сними вторую и встань на ленту, тоном, не терпящим возражений, пролаял голос.
Что Виктор и сделал.
И его вместе с лентой буквально всосало внутрь шара.
Молчанов вспоминает:
Я оказался в круглом большом зале. Его диаметр был около пятнадцати метров, а высота не менее пяти метров. Там меня поджидал инопланетянин, марсианин называйте как хотите. В любом случае это был не земной человек. Ростом он был более трех метров. Его тело, плотно обтянутое серебристым комбинезоном типа аквалангистского, выглядело удивительно худосочным, ненормально этак, знаете ли, растянутым по вертикали. Запомнились очень длинные руки, свисавшие ниже колен. Глаза большие, раскосые. А во всем остальном лицо вполне человеческое, но почему-то пепельно-серого цвета.
Виктор молча протянул инопланетянину руку для рукопожатия. Тот в ответ тоже вытянул вперед руку, но тыльной стороной вверх. На руке было три пальца, и один из них большой торчал в сторону перпендикулярно ладони. Поведя трехпалой лапой, «марсианин» указал на кресло и пробурчал:
Садись.
У него был не тот голос, который приказывал Виктору скинуть галоши перед посадкой в иноземный шлюп. Но все равно и этот голос показался Молчанову «механическим», лишенным привычных человеческих интонаций и обертонов.
Повинуясь приказу, Виктор сел в кресло. А трехметровый гигант шагнул к другому креслу, стоявшему рядом, и тоже опустился в него.
Кресла были белого цвета. Впрочем, как и другие кресла, стоявшие по кругу вдоль пультов управления, окольцовывающих зал. Над пультами растянулись длинной ровной лентой квадратные экраны, каждый размером приблизительно сорок на сорок сантиметров. Под ними были рассыпаны как горох на слегка наклонных панелях пультов многочисленные кнопки, все светящиеся. Над каждой кнопкой стоял значок, отдаленно похожий на китайский иероглиф.
Вращающиеся белые кресла были привинчены к полу намертво. Напротив каждого кресла размещался над полосой экрана большой круглый иллюминатор.
