Для этого подходили и возможности Коминтерна, а также наличие в СССР ряда большевиков иностранного происхождения. Одним из них был Карл Радек. О нем в «Историческом словаре франк-масонов» Жан-Андре Фоше, изданном в Париже в 1988 году, говорится следующее: «РАДЕК Карл Собельсон: журналист и советский политический деятель (родился в 1885 году во Львове, умер в 1939. Приняв участие в социал-демократическом движении, вступил в русскую большевистскую партию в 1917 году. Был членом Центрального комитета этой партии и членом Президиума Коминтерна. В 1923 году присоединился к троцкистской оппозиции и в 1936 году был исключен из партии. Его принадлежность к масонству, о которой часто говорилось, никогда не была доказана».[176]
Полагают, что Радеку было поручено партией поддерживать связь с просоветским и пацифистским крылом западного масонства. Делать это открыто было затруднительно из-за формулировок IV конгресса Коминтерна. Но они были обращены к членам партии, тогда как сохранялась возможность функционирования масонских организаций беспартийного толка. Мы уже упоминали, что они были в среде творческой интеллигенции.
В восьмидесятые годы мне довелось встретиться во время туристические поездки в ГДР с одним человеком, который сообщил некоторые подробности относительно состава масонской организации в те годы. Представившись офицером безопасности, он спросил: «Вам, наверное, небезразлично увидеть человека, которому после войны было поручено уничтожить дела разведки по масонам?» «Видимо, это произошло после 1953 года?» — поинтересовался я, имея в виду дату смерти И. Сталина. (Один известный журналист рассказывал мне, что первоначально возлагавший на связи с масонами какие-то расчеты, Сталин, когда начались большие процессы 1937–1938 годов и появились признания, что часть обвиняемых состояла в масонских организациях, велел выделить эту часть показаний отдельно и докладывать ему лично. Такие указания будто бы были даны главному прокурору А. Вышинскому. По словам того же журналиста, Сталин опасался, что деятельность этих людей могла быть направлена против него лично. Во всяком случае, то, что касалось масонства, было поставлено под строгий контроль, который, однако, мог быть ослаблен после кончины руководителя.)
Встретившийся мне офицер подтвердил, что указание уничтожить дела по масонству поступило весной 1953 года. «Вам объяснили, почему это нужно делать?» — «Сказали, что старички и старушки, которые занимались спиритизмом, интереса для разведки не представляли». — «А сколько было дел?» — «Дядей Федей? Так мы называли дела-формуляры. Тридцать семь». — «А вы не поинтересовались, кто эти старички?» — «Да, нет, я был молодым опером, и большого интереса у меня не было». — «А небольшой? Не может быть, чтобы вы не раскрыли пару дел?» Собеседник рассмеялся: «Ну, пару дел, не больше». «И что же вас удивило?» — «Да, действительно удивило. Я вдруг увидел имена Эльзы Триоле и Арагона. Но больше я ничего не помню». Ничего себе старички! Крупнейший писатель и общественный деятель Франции и его жена, сестра Лили Брик… «Да, там были Брики, оба — муж и жена». Приходят на ум строки В. Маяковского, который в записках об их совместной поездке в США упоминает о масонах, которые при встрече делают странные жесты, крутят пуговицы и прибегают к другим условностям, чтобы опознать друг друга. Оказывается Маяковскому не требовалось уезжать слишком далеко, чтобы отыскать масонов. Они жили рядом с ним, под одной крышей. «А другие писатели? Не было ли там термина “серапионовы братья”»? — спрашивал я офицера. «Да, это выражение было подчеркнуто зеленым карандашом. И вот еще, там упоминался Константин Федин. Но больше, хоть убейте, ничего не помню». Не могу сказать, чтобы эта беседа сильно обогатила, но кое-какие моменты в общении с левой интеллигенцией Запада, и особенно, с нашей (имя К. Федина, председателя правления Союза писателей СССР, показательно), она проясняла. За этими не последнего плана именами угадывались и другие, из мира литературы, науки, искусства, например кино. Уже много позже встретились мне письма С. М. Эйзенштейна, из которых становилось понятным, что и он не был чужд эзотерическим наукам и даже состоял в «розенкрейцерах».
А покровитель всех муз Авель Софронович Енукидзе, изображенный сатирически М. Булгаковым? Он был высшим авторитетом в партии в области театральной жизни и кино. И он, когда разрабатывался герб Советского государства, на самый его верх поставил маленькую красную звездочку, ту, которая была охранным символом еще во времена декабристов. В словаре масонских символов о ней говорится: «Пентальфа, пятиконечная звезда, таинственный символ большой древности, наделенный магическими свойствами. Использовался пифагорейцами, которые считали ее талисманом здоровья, но возможно, она намного древнее времен пифагорейцев».[177]
Во французских публикациях упоминалось имя М. Тухачевского, Маршала Советского Союза, 1-го заместителя наркома обороны. По утверждению французского журнала, он будто бы тоже был масоном. Якобы вступил в ложу Великого Востока Франции в Ингольштадте, где был интернирован немцами во время Первой мировой войны. Вместе с ним в заключении находилась группа молодых французских офицеров, в том числе старший лейтенант де Голль. Тот, правда, не был масоном, но его спутники могли ими являться. Один из них, Гамелен, позже стал высоким военным чином во Франции. И Тухачевский встречался с ним и другими французскими военными в феврале 1936 года. Предположительно, беседы могли касаться возросшей угрозы со стороны Германии после прихода к власти нацистов. Через год состоялся процесс над Тухачевским и он был расстрелян.
Но это была часть широких политических чисток, имевших особо тяжелые последствия для вооруженных сил. Другое дело та двойственная игра вокруг масонства, в которой деятельное участие принимали с ведома властей силы ОГПУ — НКВД. С одной стороны, власти беспокоила активность остатков прежних масонских организаций. В 1928 году в Ленинграде была ликвидирована ложа «Астрея» во главе с Георгием Оттоновичем Мебесом. Масонофоб Г. Бостунич утверждал: «Я этого Мебеса разоблачил еще в 1920 году, а в феврале 1922 года называл его черным оккультистом и масоном» (Бостунич находился в то время в эмиграции). Бывший преподаватель французского языка в Пажеском корпусе, Мебес являлся главой петербургских «розенкрейцеров-мартинистов». Деятельность ложи была раскрыта с помощью проникших туда чекистов. Основные ее участники были сосланы на Соловки. О процессе над членами масонской ложи сообщили «Ленинградская правда» 5 января 1928 года и «Красная газета» 15 июня того же года.
Как отмечает в своем труде «Мистики, розенкрейцеры и тамплиеры в Советской России» А. Л. Никтин (М., 1998.), в 1910 году делегат французского ордена мартинистов Ч. Фон Чинский, проживая в Петербурге, посвятил в свой орден Г. О. Мебеса. Тот стал Генеральным инспектором его петербургского отделения. Однако, два года спустя Мебес вышел из ордена и заявил о создании Русского автономного ордена мартинистов. После 1917 года орден возглавил Б. В. Астромов-Кириченко, масон с 1909 года, принятый в ложу «Авзония» в Италии.
Но в 1921 году Астромов покинул орден Мебеса и основал собственное «Русское автономное масонство». Он открыл ложу «Трех северных звезд» (позднее переименованную в ложу «Кубического камня»), а также ложи «Пылающего льва», «Дельфина» и «Золотого колоса». На базе этих лож он создал «Великую ложу Астрея». Ее филиал в Москве — ложу «Гармония» возглавил ранее состоявший в ордене Мебеса С. В. Полисадов.
Вскоре после ареста группы Мебеса и Полисадова в 1927 году прошли аресты членов оккультного ордена «Эмеш редивиус». Орден совместно с Академией наук СССР и Институтом по изучению мозга и психической деятельности, ставил опыты по передаче мыслей на расстоянии. Ряд опытов проводился в подвале одного из домов на Малой Лубянке, поблизости от подвалов ОГПУ, где проходили расстрелы приговоренных к смерти. По мнению руководителей кружка, это было идеальное место для «уловления элементалей», стихийных сил космоса, якобы слетающихся на запах крови жертв.
Наряду с этими течениями, связанными с масонством, существовали и другие организации мистического направления. Мы уже упомянули об ордене «розенкрейцеров», где состоял Б. Зубакин. В двадцатые годы, когда он создавался, его возглавлял теоретик магии В. Шмаков, а позже В. Белюстин, которого считали инкарнацией «графа Сен-Жермена», мистической фигуры, считавшейся бессмертной. Сюда примыкал и известный мыслитель П. Флоренский.
Члены лож и орденов нередко меняли свои симпатии, переходили из одной организации в другую в поисках самых «сокровенных» тайн мироздания и общества. При Музее П. Кропоткина, например, после его смерти в 1921 году сформировалась группа анархистов-мистиков. Она стала ядром движения российских «тамплиеров»-рыцарей. В 1920 году на базе своих сторонников-анархистов, теоретик анархизма А. Карелин, соединивший постулаты Кропоткина и Бакунина с гностическими рыцарскими легендами, решил оформить это движение как Восточный отряд ордена тамплиеров. В числе его сторонников были А. Солонович, преподаватель московского вуза и поэт, режиссеры Ю. Завадский, Р. Симонов, В. Смышляев, актер М. Чехов, композитор С. Кондратьев, литератор П. Аренский, искусствовед А. Сидоров, группа «антропософов».
