Перед переездом на Гавайи, уже будучи достаточно пожилыми людьми, Джо и его жена Джин Эрдман жили в нью-йоркском районе Гринидж-Виллидж. Их комнаты находились на четырнадцатом этаже высотного дома на углу Уэйверли-Плейс и Шестой авеню. В кабинете Джо было две пары окон, одна из которых смотрела на реку Гудзон, другая — на Шестую авеню. Из одних открывался прелестный вид на реку и в хорошую погоду эти окна были всегда открыты. Вид из другой пары окон не представлял собой ничего интересного, и Кемпбеллы их почти не открывали. По словам Джо, они вряд ли открывали их чаще, чем два или три раза за все сорок с чем-то лет, которые прожили в этом доме.
Однажды, в самом начале 1980-х, Джо работал в кабинете над своим главным трудом «Пути животных энергий», всемирной энциклопедией мифологии шаманизма. В то время он писал главу, посвященную мифологии африканских бушменов — племени, живущего в пустыне Калахари. Одним из наиболее важных божеств бушменского пантеона является Богомол, сочетающий в себе черты Обманщика и Бога-создателя. Джо был глубоко погружен в работу, на столе вокруг него лежали статьи и книги, посвященные этому вопросу. Огромное впечатление произвела на него история, рассказанная Лоренсом ван дер Постом о своей няне Кларе, наполовину бушменке, которая заботилась о нас с самого рождения. Ван дер Пост необыкновенно ярко помнил те моменты своего детства, когда Клара беседовала с Молящимся Богомолом: когда она говорила с представителями этого вида и задавала конкретные вопросы, насекомые, похоже, должным образом отвечали ей движениями тела и ног.
В какой-то момент Джо внезапно почувствовал непреодолимое и абсолютно иррациональное желание встать и открыть одно из окон, выходящих на Шестую авеню — тех самых окон, вид из которых был так скучен, и которые все время оставались закрытыми. Как только Джо открыл окно, он немедленно посмотрел вправо, не понимая, почему он это делает. Думаю, что богомол — это не то, что вы ожидаете встретить на Манхеттене, однако же, он был там — довольно крупный экземпляр, медленно ползущий вверх по стене на четырнадцатом этаже многоэтажного здания в деловой части Манхеттена. По словам Джо, богомол повернул голову и посмотрел на него многозначительным взглядом. Хотя эта встреча длилась всего несколько секунд, она явно была сверхъестественной, и произвела на Джо глубокое впечатление. Он утверждал, что всего за несколько минут до этого прочитал в истории Ван дер Поста буквально следующее: «В лице богомолов есть что-то странно человеческое: их заостренный подбородок, высокие скулы и желтая кожа делают их похожими на лица самих бушменов».
Появление богомола на четырнадцатом этаже многоэтажного дома в самом центре Манхеттена, и само по себе очень необычная случайность, но если учитывать время, когда он появился, совпадающее с погружением Джо в мифологию бушменов пустыни Калахари, и неожиданное побуждение открыть окно и посмотреть в конкретную сторону, статистическая невероятность подобной последовательности событий становится воистину астрономической. Только твердокаменный материалист, безоговорочно и квазирелигиозно преданный собственной картине мира, может поверить, что все это могло быть простой случайностью.
Традиционная психиатрия не делает различия между истинной синхронией и психотически неправильными истолкованиями событий окружающего мира. Поскольку материалистическая картина мира излишне детерминистична и не признает возможности подлежащих интерпретации совпадений, то любой намек на необычные совпадения в рассказе клиента будет автоматически истолкован как ошибочное соотнесение — синдром серьезного душевного расстройства. Однако в существовании истинной синхронии не может быть никаких сомнений, поскольку любой человек, получивший доступ к фактам, признает, что эти совпадения лежат за пределами разумных статистических вероятностей. И это, безусловно, касается необычной встречи Джо с богомолом.
КОРОЛЕВА УМИРАЕТ:
Когда сны предсказывают, что принесет день
В 1964 году я был приглашен Джошуа Бирером, британским психиатром, принять участие в проходившем в Лондоне конгрессе Социальной психологии — Джошуа был его организатором и координатором. Моя лекция была частью симпозиума по ЛСД-психиатрии, который дал мне возможность встретиться с несколькими знаменитыми пионерами изучения воздействия психоделиков, с работой которых я прежде был знаком лишь по написанным ими книгам и статьям. Там я встретился с двумя замечательными женщинами, британскими психотерапевтами Джойс Мартин и Полиной МакКририк. Они прошли подготовку по фрейдистскому психоанализу, но теперь занимались психотерапией с применением ЛСД в роскошном доме Джойс на знаменитой лондонской Уэлбек-стрит. Вдвоем они разработали «терапию слияния» (fusion therapy) — метод терапии с применением ЛСД, который показался слишком революционным даже психотерапевтам, лишенным предубеждений, и смелым настолько, чтобы назначать ЛСД своим пациентам.
Данный метод в особенности подходил пациентам, испытавшим в детстве эмоциональную депривацию или брошенность, и включал в себя тесный физический контакт терапевта и пациента во время сеанса. Во время сеанса клиенты проводили несколько часов в глубокой возрастной регрессии, лежа на кушетке под одеялом, а рядом лежали Джойс или Полина, сжимая их в объятиях, как обычно делает мать, желая успокоить ребенка. Их революционный метод разделил психотерапевтов, применяющих ЛСД на два лагеря. Часть врачей осознала, что это очень действенный и логичный способ лечения так называемых «травм недостатка внимания», эмоциональных проблем, вызываемых «синдромом лишения матери» и плохим отношением матери к ребенку. Другие ужаснулись подобной радикальной «анаклитической[1] терапией», они предупреждали, что тесный физический контакт между психотерапевтом и клиентом при необычных состояниях сознания послужит причиной необратимого вреда отношениям.
Я был среди тех, кто восхищался терапией слияния Джойс и Полины, поскольку мне было абсолютно ясно, что «травмы отсутствия внимания» нельзя исцелить с помощью одних лишь терапевтических бесед. Я задал множество вопросов об их неортодоксальном подходе, и, когда они заметили мой неподдельный интерес, они пригласили меня провести некоторое время в Уэлбекской клинике, встретиться с их пациентами и на собственном опыте испробовать их подход. Я испытал глубокое потрясение, когда узнал, как много их пациенты получают от физического контакта, который присутствовал во время сеансов с психоделиками. Мне также стало понятно, что Джойс и Полина сталкиваются с куда меньшим количеством проблем переноса, чем средний фрейдистский аналитик со своим бесконтактным «бесстрастным» подходом.
На Международной конференции по применению ЛСД в психотерапии, проходившей в мае 1965 году в Эмитивилле на Лонг-Айленде, Джойс и Полина показали очаровательный фильм об использовании своей терапии слияния. В разгоревшейся после окончания фильма дискуссии большая часть вопросов вращалась вокруг проблем переноса/контрпереноса, и Полина привела очень интересные и убедительные объяснения тому, почему ее подход в этом вопросе порождает куда как меньше проблем, чем ортодоксальный подход фрейдистов. Она указала на то, что большинство пациентов, проходивших терапию, в младенчестве и детстве испытывали недостаток родительской любви. Холодное отношение фрейдистских аналитиков имеет тенденцию бередить уже имеющиеся эмоциональные травмы, и для части пациентов служат спусковым крючком для отчаянных попыток привлечь к себе внимание и получить удовольствие, которое им так необходимо.
В противоположность этому, по словам Полины, терапия слияния порождает корректирующие переживания путём удовлетворения давних анаклитических желаний. Когда их эмоциональные травмы исцеляются, пациенты осознают, что психотерапевт не является подходящим сексуальным партнером и вполне способны найти партнера за пределами его кабинета. Полина объяснила, что это аналогично ситуации на раннем этапе развития взаимоотношений пациента. Те люди, к которым в младенчестве и детстве хорошо относились матери, способны эмоционально отделиться от них и перейти к другим, зрелым отношениям. В противоположность этому, те люди, которые пережили эмоциональную депривацию, остаются патологически привязанными к матерям и через всю жизнь проносят мольбу о ласке и поиск утешения своих примитивных младенческих потребностей.
Наслушавшись восторженных рассказов пациентов клиники Джойс и Полины на Уэлбек-стрит, я захотел испытать технику слияния, что называется, на собственной шкуре, и мой первый сеанс с Полиной оказался действительно необыкновенным. Хотя мы оба были полностью одеты и разделены одеялом, я пережил глубокую регрессию возраста — до самого раннего младенчества и стал ребенком, прижатым к груди любящей матери, чувствующим контакт с ее обнаженным телом. Затем переживания стали более глубокими, и я ощутил себя плодом в материнской утробе, благословенно плавающим в амниотической жидкости. За три с лишним часа — срок, показавшийся мне вечностью — я пережил обе эти ситуации — «хорошую грудь» и «хорошую матку» — одновременно или в альтернативном варианте. Я чувствовал свою связь с матерью посредством двух питающих жидкостей — молока и крови — которые в этот момент казались священными. Кульминацией переживания стал опыт священного единения скорее с Великой богиней-матерью, чем с матерью человеческой. Излишне говорить, что я считаю эту сессию глубоко исцеляющей.
