Ознакомительная версия.
В дополнение к возрастной теории
Дабы компенсировать сухость теории, несколько отрывков из отдельных публикаций по возрастной теории.
(Отрывок)
Одна из самых лучших вещей братьев Стругацких (на мой взгляд) — «За миллиард лет до конца света» — написана в 1974 году. Главный герой — астроном из Ленинграда, а стало быть, книга сделана более Борисом, о Борисе, для Бориса. Борису же в том году исполнилось сорок один, то есть он только-только вступил в возраст Змеи.
Разумеется, что трактовать эту неоднозначную книгу можно по-разному, однако атмосфера возрастного кризиса буквально пропитывает всю книгу. Стругацкие описывают ситуацию, в которой друзьям-ученым, по-видимому сверстникам, некая загадочная сила мешает работать с прежним энтузиазмом и энергией.
Вот, например, неприятности с женщинами: «Они шли к нему косяками — все женщины, с которыми он когда-то имел дело. Они толкались у него в квартире по двое, по трое, а в течение одного страшного дня их было даже пятеро одновременно». Удивительно, но с одним моим хорошим другом нечто подобное происходило именно накануне 41-летия. Вскоре он умер при достаточно неясных обстоятельствах.
Все герои книги в одинаковой ситуации — женщины ли, деньги, болезни, но что-то вынуждает их бросить работу в самый разгар, когда только-только пошли результаты. Самые мужественные решают продолжать борьбу, самые малодушные делают противоположный выбор: «Да ясно же! Неужели неясно, что выбирать? Жизнь надо выбирать! Что же еще? Не телескопы же ваши, не пробирки же… Жить надо, любить надо, природу ощущать надо — ощущать, а не ковыряться в ней!» Удивительно точное описание проблем перелома 40 лет, особенно же точно передана паника, охватывающая человека в эти годы.
Другой, наблюдая это малодушие, заключает: «Вот, значит, как это выглядит. Человека просто расплющило. Он остался жив, но он уже не тот. Вырожденная материя…»
Наконец, главный герой, подводя итог: «До меня вдруг дошло, что еще вчера я был человеком, членом социума, у меня были свои заботы и свои неприятности, но пока я соблюдал эти законы, установленные социумом, меня от всех мыслимых опасностей надежно охраняли милиция, армия, профсоюзы, общественное мнение, друзья, семья, наконец, и вот что-то сместилось в окружающем мире, и я превратился в одинокого пескаря, затаившегося в щели, а вокруг ходят и реют чудовищные неразличимые тени… И мне дано понять, что, пока я сижу в этой щели, меня не тронут. Даже еще страшнее: меня отделили от человечества, как отделяют овцу от стада, и волокут куда-то, неизвестно куда, неизвестно зачем, а стадо, не подозревая об этом, спокойно идет своим путем и уходит все дальше и дальше… Я буду погибать у всех на глазах, и никто не заметит, а когда я погибну, когда меня сотрут в порошок, все очень удивятся и пожмут плечами». Все очень точно, вплоть до того, что каждый мужчина в 40 лет уверен, что он один такой урод, а у остальных все нормально.
А вот еще одно заключение: «Человеку очень неприятно осознать, что он совсем не такой, каким всегда раньше казался. Он все хочет оставаться таким, каким был всю жизнь, а это невозможно, если капитулируешь».
Вся книга, в общем-то, построена в бинарной логике — либо сражаться, либо капитулировать. В жизни бинарных ситуаций почти не бывает. В случае возрастного кризиса есть третий выход — это сменить направление движения. Именно этого требует от нас возраст Змеи, да и любой кризис вообще. Да, некоторые идеалы придется предать, но на их место придут новые.
Я уже четыре года в возрасте Змеи. Капитулировал ли я? Нет! Продолжал ли бороться старыми методами? Тоже нет! Многое пришлось изменить. Появились новые друзья (точь-в-точь как предсказывали Стругацкие), мы ведем другие разговоры. Однако главное осталось — изучение человека продолжается, правда по-прежнему важнее выгоды и лишь чуть-чуть уступила стремлению сделать все немного более красивым.
Впрочем, третий выход был уже предложен: «Воевать против законов природы — глупо. А капитулировать перед законами природы — стыдно. В конечном счете — тоже глупо. Законы природы надо изучать и, изучив, использовать».
1997
«Однажды весною, в час небывало жаркого заката, в Москве, на Патриарших прудах, появились два гражданина…» — так начинается, может быть, самый знаменитый в России роман. Недавно в продаже появилась грандиозная «Булгаковская энциклопедия» Бориса Вадимовича Соколова, в значительной степени посвященная источникам, питавшим этот роман. Данная энциклопедия еще раз с немыслимой глубиной и достоверностью доказала, что Булгаков был грандиозным завершителем, великим обобщителем культурного наследия. В этом смысле роман «Мастер и Маргарита» сам является энциклопедией мировой культуры и весь обращен в прошлое человечества. Речь же пойдет о будущем, причем довольно далеком, а потому обратимся к другому произведению. «Белый июльский зной, небывалый за последние два столетия, затопил город. Ходили марева над раскаленными крышами, все окна в городе были распахнуты настежь, в жидкой тени изнемогающих деревьев потели и плавились старухи на скамеечках у подъездов…» — так начинается одно из самых глубоких и неисчерпаемых произведений братьев Стругацких «За миллиард лет до конца света». Произведение братьев-фантастов, как это и положено, целиком обращено не в прошлое, а в будущее человечества, что не помешало авторам продемонстрировать, где возможно, связи с романом Михаила Булгакова. Подробного анализа не будет, однако можно вспомнить, как у Булгакова «соткался из воздуха» человек в кургузом пиджачке, знаменуя самое первое появление нечистой силы. В «Миллиарде» первый гонец неведомых сил, принесший Малянову шикарный продуктовый заказ, также был в кургузом пиджачке. Следующий гость был в огромных противосолнечных очках, что отсылает нас к булгаковскому Абадонне. К Вайнгартену является рыжий — «маленький медно-красный человечек с очень бледным личиком», что напоминает нам об Азазелло («Маленького роста, пламенно-рыжий, с клыком…»). Ну и так далее.
Зачем братьям Стругацким, писателям беспредельной фантазии, понадобилось столь прозрачно намекать на великий роман? Может быть, затем, чтобы мы поняли, наконец, что великие обобщения могут относиться не только к прошлому, но и к будущему.
Смысл обобщения состоит в том, что где-то в далеком будущем сойдутся все самые разнородные знания (маляновская диффузная материя, вайнгартеновская ревертаза, феддинги Губаря, культурное влияние Глухова…), «и это, наверное, будет очень странная точка пересечения»…
Вообще-то мысль о неизбежности создания интегральной науки бродит по миру уже давно. Видимо, с тех самых пор, когда всем стало очевидно, что единая в былом наука о природе все более и более дробится, мельчит и навсегда разделяет ученых на химиков, физиков и биологов, потом на более специализированных биохимиков, нефтехимиков, кристаллохимиков… а потом разделяет уже просто по отдельным проблемам, делая ученых все более глухими к проблемам друг друга.
Логично предположить, что если был период дробления науки, все большей специализации, дифференциального подхода к проблеме, то будет и период воссоединения науки в единое целое, как говорится: время собирать камни и время разбрасывать, точнее, наоборот — разбросали науки, теперь будем собирать. Дифференциальная наука, увлекшись чисто практическими проблемами, резала единое знание по тематическому принципу. Необходимо решать оптические проблемы — возникает оптика, необходимо решать механические проблемы — возникает механика, нужно сделать ядерную бомбу — стремительно развивается ядерная физика, взбрело кому-то в голову, что все горести и радости человеческие запрятаны в генах, — бросились «геном человека» манипулировать.
Совершенно понятно, что интегральная наука движущей своей силой будет иметь все тот же человеческий интерес к решению насущных проблем. Никакие вопли о необходимости единого знания не повернут науку от дифференциальных процессов к интегральным. Всего-навсего наступит момент, когда очередные прикладные проблемы потребуют не разъятия крупных блоков знаний на мелкие, а, напротив, поиска связей между уже существующими доктринами, системами, науками. Псевдоинтеграционные процессы уже идут в науке, когда возникают проблемы, требующие присутствия многих технологий (например, космос), однако новая наука при этом пока не рождается. Так когда же родится интегральная наука, которая, по фигуральному выражению Стругацких, приведет через миллиард лет (а на самом деле всего лишь через 1600 лет) к концу света (а на самом деле всего лишь к концу синхронной истории человечества)?
Согласно структурному гороскопу, правильнее было бы дифференциальную науку назвать ортодоксальной наукой, а интегральную, соответственно, закрытой. Ортодоксальная наука — значит формальная, формульная, ибо только благодаря максимальной формализации наука может стать общеупотребительной, единой для разных людей, для разных народов. Чем меньше в такой науке личного, потаенного, очевидного лишь для избранных, тем лучше. Язык такой науки всегда крайне формален — математические символы и знаки, химические формулы, физические уравнения, конструкторские чертежи и так далее.
Ознакомительная версия.
