Ознакомительная версия.
Когда мы говорим о «первобытных людях», то имеем в виду не первых людей, живших на этой Земле, а первую предметную расу этого круга, которая известна последующим расам под названием «Адам». В предыдущей главе упоминалось, что бесплотных рас в этом малом круге было семь и каждая из них развивала по одному астральному чувству, пока седьмая не развила все семь чувств настолько, насколько позволяли существовавшие условия. Людям, у которых не более пяти чувств, трудно представить, что же представляют собой другие два,[22] но не нужно забывать, что наше нынешнее состояние вовсе не совершенно. Люди седьмой расы этого круга, возможно, испытают подобную трудность, стараясь понять, как это мы могли существовать только с пятью чувствами. Когда волна эволюции впервые направилась к предметной жизни, человечеству понадобилось развить на материальном плане одно за другим все семь чувств, которыми обладали на астральном плане их дочеловеческие предки. У первой расы этого круга было, как и у всех прочих рас, семь подрас.[23] Каждая из них развивала, насколько было достижимо для нее такое материальное развитие, одно из семи чувств. В седьмой расе до некоторой степени были физически развиты уже все семь чувств. Первая подраса второй расы взялась опять за первое чувство с того уровня развития, на котором оно оставалось при завершении первой расы, и продвинула его еще на шаг дальше. Вторая подраса подобным же образом продолжила развитие второго, и каждое чувство с каждой подрасой следующей расы достигало более высокого совершенства, пока наконец к середине третьей расы человек не стал примерно таким, как мы его знаем, только менее развитым[24]
Последующие расы[25] вели эту эволюцию все выше и выше тем же порядком. Общий тип расы всегда сохранялся в ее различных подрасах, которые с каждым шагом становились все более и более развитыми на физическом плане, однако с соответствующей потерей какого-то астрального чувства, которым владели их надмирские предшественники.
Таким образом, человек начал продвигаться на физическом плане, развивая семь чувств одно за другим. Первая подраса первой предметной расы[26] медленно приобретала чувство физического зрения, которое, можно заметить, включало в себя шесть других в латентном, или потенциальном, состоянии. Одновременно с ростом этого нового чувства происходил и соответствующий рост внешней природы. Астральные чувства внефизического человека воспринимали лишь астральные соответствия всех предметов той природы, что известна нам теперь. Среднему сегодняшнему человеку очень трудно осознать, как нынешняя чувственная природа существовала просто в виде своей тени и в то же время имела реальный и объективный характер. Но можно вспомнить, как спящий человек, воспринимая астральные объекты, не находит, что им недостает реальности. С рождающейся способностью зрения мир постепенно начал принимать для человека иной характер – внешняя природа приобретала все больше видимости, как мы ее понимаем, однако она не сопровождалась никакими другими свойствами, которые мы неизменно связываем с видимыми предметами.
Свойства предметов, соответствующие прочим чувствам, еще не раскрылись, ведь сами эти чувства были еще неизвестны. Для этих первобытных людей листья не шелестели, цветы не пахли, да и глаза их еще не раскрылись к цветовому разнообразию. Зрение было единственным развитым чувством, и у них не было представления ни о расстоянии, ни о твердости. Но поначалу это чувство было не ограниченным в своем охвате. Дочеловеческие расы могли проникать в тайны Солнца и неба и могли наблюдать звезды, недоступные лучшим телескопам. Первая подраса, с только что развитым зрением, не сознавала темноты, поскольку никакой предмет не был для нее полностью светонепроницаемым. Свет варьировался в своей интенсивности, но наше знание противоположности дня и ночи еще не забрезжило перед первыми представителями этой расы. Зрение в этот период еще не развилось в цветовое восприятие. Первые люди не могли заметить разных оттенков радуги, и трава, деревья и животные не были для них, как для нас, разными по цвету.
Эволюция цветового восприятия тесно связана с эволюцией рас и подрас человечества. Когда зрение впервые развилось, человек не мог различить ни одного из цветов спектра. Ему все казалось совершенно бесцветным – белым, но, прежде чем первая подраса первой предметной расы достигла вершины своего развития и уступила место своим последователям, стал различаться красный цвет. Каждая подраса развивала восприятие еще одного цвета радуги, по порядку, начиная с красного, и каждая последующая раса должна была снова восстановить восприятие соответствующих цветов, хотя это происходило через все уменьшающиеся периоды времени и каждый раз распознавалось все больше разнообразия оттенков того или иного цвета. Ранние предки нашей расы различали не более трех основных цветов: красный, желтый и зеленый, причем два в совершенстве, а третий пока в более ограниченной степени.[27] То, что сегодня наши глаза могут радоваться такому пиршеству цветов, происходит в силу того факта, что мы как восстанавливаем знание, которым уже владели люди прежних рас, так и добавляем к нему. К концу периода первой подрасы человеческое зрение, до тех пор неограниченное, стало чувствовать ограничения пространства и непрозрачности. Это произошло в силу влияния зарождающегося нового чувства, отмечавшего явление следующей подрасы. Присутствие этого нового чувства, осязания, заметно изменило восприятие вещей, а комбинация этих двух чувств положила начало развитию новых представлений – о твердости, расстоянии и теплоте.
Тут не следует упускать из виду, что к завершению этого периода начало показывать себя, хотя и в очень малой степени, чувство слуха, не получившее, однако, большого развития до поздней стадии, как мы далее увидим. Вторая подраса унаследовала зрение, а сама развила чувство осязания. Это чувство вначале имело более широкий диапазон, чем в последующий период. Поначалу это может показаться трудным для понимания, но те, кому приходилось наблюдать, до какой тонкости и остроты слепые развивают осязание и слух, поймут, как многообразие чувств притупляет остроту какой-либо отдельной способности. Для этих ранних людей осязание было чем-то вроде психометрической способности, которой обладают некоторые типы ясновидящих, хотя даже более сильным. Фактически эта способность получила столь высокую степень внутреннего развития, что раскрывала как внешнюю, так и внутреннюю природу предметов, к которым она применялась. С осязанием открывался новый источник удовольствий, и между человеком и его окружением устанавливалась свежая связь. По мере того как у человека рождалось чувство за чувством, звено за звеном ковалось в этой цепи, и завеса за завесой набрасывалась на длинную панораму его духовной памяти. Постоянно ассоциируясь с земными вещами, человек приспосабливался к своему новому дому, пока наконец его мысли перестали идти далее них.
Чувство осязания, зародившееся в первой подрасе, достигло своего ограничивающего развития во второй. С развитием последующей подрасы человек уже больше не был бесплотным существом и стал сравнительно материальным созданием, наделенным несколькими элементарными чувствами, из которых выделялось одно, которое стало особенно характерным в третьей подрасе, – слух.
Эта подраса наслаждалась уже тремя способностями – зрением, осязанием и слухом, причем две первые были развиты как физические чувства, поскольку две предыдущие расы материализовали их, а последняя была и духовной, и физической. Эта способность, будучи новым приобретением, была поначалу полностью духовной, точно так же, как способность передачи мыслей является духовной для людей нашей нынешней, пятой расы,[28] но станет физической способностью для людей шестой расы. Сначала ею будут обладать люди, иначе устроенные в сравнении с большинством собратьев или прошедшие определенную подготовку для ее приобретения. Но когда раса в целом поднимется на уровень этих немногих, эта способность перестанет быть духовной, и раса будет пользоваться ею как физиологическим наследием.
Способность слуха, которой обладала третья подраса людей третьей расы, была по своей силе столь огромной в сравнении с нашей, что сегодня она нам представляется почти немыслимой. Духовный слух достиг своего величайшего развития, и само физическое ухо достигло очень высокой степени остроты слуха. Даже звук распускающего листа звучал природной музыкой для этих первобытных обитателей нашей планеты. Когда к раннему цветку добавлялся цвет за цветом, его ритмический танец не оставался незаметным для еще свежей способности слуха. Должно быть, с чувством, подобным той утонченной радости, с которой те из нас, у кого в значительной мере развито музыкальное восприятие, слушают божественные ноты симфонии или оратории, слушали они эту музыку природы. К жизни добавилось новое очарование, и человек со все растущим удовлетворением и довольством смотрел на столь близкий и родственный ему окружающий мир.
Ознакомительная версия.
