Важно сразу отметить, что Будда не считал самореализацию в классической йоге окончательным достижением просветления. Для него самадхи как полная концентрация, или достижение единства, было предпоследней ступенью перед випассаной как видением пустотности всего сущего. Но он использует самадхи (саматха на пали) для технической подготовки сознания к випассане. Здесь он делает прямо противоположный маневр по отношению к классической йоге, нежели тантристы. Если те вводили единство самадхи в материю, то он, наоборот, еще далее – в пустоту. Конечно, для него и материя тоже пуста.
Итак, прорабатывая базовую реальность, Будда учил медитировать во всех четырех возможных положениях тела – при ходьбе, стоя, сидя и лежа. Он закономерно полагал, что состояние тела меняет восприятие сознания, поэтому достижения в сидячей медитации не сохранятся, стоит человеку встать и пойти. Едва ли это нуждается в доказательствах, если вы пробовали медитировать хоть один раз. При этом он использовал некий базовый объект для концентрации, обычно части тела (перемещение стоп или ощущение дыхания в носу), в качестве временной центрации вселенной и опоры для осознания всего происходящего.
Данные Буддой объекты для наблюдения уже известны всем из веданты и йоги. Он точно так же предлагал отслеживать мысли, чувства, ощущения и внешние объекты. Только при опоре на базовый объект он предлагал делать это синхронно, а не по порядку, как производилось наблюдение в веданте. Как только возникала помеха любого уровня – мысленная или эмоциональная – внимание переводилось на нее полностью, но результат тоже был в констатации преходящего характера любого явления, поэтому внимание вновь возвращалось на базовый объект. Так прорабатывалась сразу вся нереальность до пустоты.
Собственно випассана наступала, когда пропадала необходимость в базовом объекте для концентрации, а внимание становилось объемным, так что все происходящие процессы схватывались и растворялись без остатка, пока сознание не добиралось до субстанциальной пустоты, которую Будда называл нирваной. Вкратце он называл свой метод буквально так: видение реальности как она есть. А то, что реальность пуста, должно было стать итогом такого пристального рассмотрения. Просто нам итог уже известен, поэтому реальность Будды ничуть не является для нас своей реальностью – это именно Реальность как таковая.
Реалии буддизма, или экспансия пустоты
Буддийская реальность мало кому поначалу казалась подходящей для при-своения и даже трудноватой для у-своения. Видение истинной реальности как совершенно пустой и доселе часто трактуется как своего рода пессимизм. Немногие готовы смириться с отсутствием души и воспринимать себя как поток состояний со скользящим центром пересечения причинно-следственных связей в пространственно-временном континууме. Но как вообще такая интерпретация реальности могла бы выдержать испытание временем на протяжении 2500 лет, если бы она не опиралась на саму реальность, будучи ее истинной реализацией?
Конечно, буддийская реальность все-таки пошла на компромиссы с окружающей нереальностью, так что исходные постулаты Будды претерпели изрядное превращение в разных школах буддизма. Начать с того, что «безбожника» Будду самого сделали… богом. Так стала возможна богореализация, а вслед за ней и самореализация (гуру-йога и пр.). В конце концов, мы имеем по большому счету три главных ветви – хинаяна, или тхеравада (исконный буддизм); махаяна (преимущественно чань-буддизм); ваджраяна, или тибетский буддизм (вобравший в себя многое от индуистского тантризма и китайского даосизма).
Мы не будем много говорить о ваджнаяне, поскольку здесь нет никаких шансов на «свою реальность». Это четкая иерархическая структура, где по мере выполнения практик, данных ламой, буддист имеет некий шанс стать новым ламой. Видение пустоты абсолютно детерменировано вашим послушанием. Так, четвертая подготовительная практика в школе карма-кагью состоит в буквальном отождествлении со своим ламой. Конечно, отдельные техники (например, известный комплекс «5 тибетцев») становятся всеобщим достоянием, но в таком виде они уже абстрагированы и не работают на достижение буддийских целей.
Мы не будем много говорить и о махаяне, ибо именно обожествление Будды стало тем краеугольным камнем, который превратил буддизм в религию из духовной практики. Это редкий случай обратного движения, ибо чаще, наоборот, духовная практика возникает на основании религии (как в ведической традиции и пр.). Буддизм приобрел ритуальную канву, целый пантеон, множество храмов и пр. Единственная духовная «надстройка» над этим массивным конгломератом, завладевшим Китаем и ближайшими странами, это дзэн-буддизм (японская версия), где медитативная практика возрождает суть випассаны.
Как бы то ни было, технически дзэн строится совершенно иначе, и в нем большую роль в просветлении, если не решающую, играет мастер. Напомню, в исконном буддизме последователи Будды принимали как руководство к действию его собственную рефлексию: «Я нашел путь сам!» Впрочем, дзэн славится сходными изречениями: «Встретишь Будду – убей Будду!» Однако на практике именно мастер играет роковую роль, когда и как именно «ударить ученика палкой по голове» (классика сюжета просветления в дзэнских притчах). Тхеравадский мастер никогда не вмешивается – он просто объясняет и отходит в сторону.
Немного географии. Тхеравада давно была вытеснена из Индии через Шри-Ланку по морскому пути в Индокитай, ныне сохранившись в Бирме, Таиланде, Лаосе и Камбодже. Махаяна перевалила через Гималаи и Тибет в Китай, откуда распространилась на Японию, Корею, Тайвань и Вьетнам. Ваджраяна исконно локализовалась в Тибете, захватывая малые страны Бутан и Непал. Разумеется, на местах возникло немало новых специфических школ буддизма, поэтому использование полного спектра буддийских возможностей уже само по себе превращается в процесс совмещения различных традиций с целью самореализации.
В строгом смысле, можно говорить о духовной практике только в случае випассаны, которая не зависит от вероисповедания, так что ее может практиковать хоть мусульманин.
Даосизм – путь персональной вечности
Буддийская пустота пришла в Китае вовсе не на пустое место. Исконный китайскай путь самореализации выстоял тысячелетия, пережив даже коммунизм, будучи не столько религией, сколько именно практикой самосовершенствования. В этом плане он смыкается скорее с хатха-йогой в ее изначальном смысле, нежели с иными индийскими традициями. Даосы тоже не удовлетворялись духовными достижениями – для них было принципиально важно реализовать телесное бессмертие. Взращивание бессмертного зародыша внутри личной энергоструктуры должно было доводиться до дематериализации физического тела.
Впрочем, субстанциальная реальность даоса была так же неописуема, как и во всех вышеназванных традициях: «Дао, которое можно выразить словами, не есть подлинное Дао». Приняв неопределенность высшего начала, даосы дальше обозначают первичную двойственность как пару чистых противоположностей Инь и Ян. Собственно, далее мы получаем скурпулезно разработанную развертку реальности, где можно проводить много аналогий с ведантическими и тантрическими изысками. Но для реализации Дао нужно было уравновесить Инь и Ян до полного снятия противоположности и обретения вечности.
Как буддизм возник в конфронтации с ведантой в Индии, так он пришел в сходную конфронтацию с даосизмом в Китае. Между буддистами и даосами происходили очень похожие прения. Даосы говорили: «Что у вас за самореализация, если тело потом просто сгнивает», – а буддисты отвечали: «Вы так привязаны к этому пустейшему телу, что хотите его даже в вечность с собой утащить». Вот так они и спорили добрую тысячу лет – далеко не безрезультатно, ибо это служило как формированию особого вида чань-буддизма, так и эволюции методов в даосизме. Но нам здесь важна не китайская история, а своя реальность.
В первом приближении даос представляется не свойским, а крайне эгоистичным. Замкнутость микрокосма для формирования индивидуального алхимического сосуда с целью достижения личного бессмертия, распространяющегося даже на смертное тело – все это сильно напоминает оригинальную хатха-йогу в тантризме. Дальнейший выход на уровень работы с макрокосмической орбитой предполагает для мира самое что ни на есть материальное поглощение, а вовсе не простое расширение личного сознания до всеобщего. Не эта ли воинственная завоевательность послужила к развитию даосских боевых искусств.
Когда бессмертный даос приступает к завершению физической трансформации, он затворяет за собой дверь, а через три дня удивленные ученики обнаруживают в пещере только ногти и волосы любимого учителя. То есть бессмертие тела вовсе не означает его сохранение в неизменно стареющем виде. Да и говоря о вечности, мы едва ли можем допустить, что даос испарился в некую иную реальность. Ведь совершенно понятно, что пока он противопоставляет одно другому, ни о какой вечности не может быть и речь. Итак, остается Одно на материальном уровне – принизывание вселенной материей своего тела.
