субъективную модальность, то есть высказывается от своего имени, а Елена отвечает в объективной модальности, как бы от имени своего народа в целом. Промежуточным между этими двумя вариантами ответа будет, например, такой:
— Здравствуй, Петя. Я тоже рада нашей встрече.
Здесь подчеркнута шаблонность ответа, что существенно ослабляет личную модальность, а слово «тоже» показывает, что Елена, внешне подчиняясь воле Петра, повторяет его чересчур интимные модальности из вежливости, то есть формально, не желая грубо разрушать его состояние, но и не приветствуя его.
Управляющие модальности. Чем приказ отличается от просьбы? Тем, что приказ обязательно нужно выполнять, а просьбу не обязательно? А может быть тем, что приказывать — это грубо, в то время как просить — вежливо? В действительности разница состоит в модальности: приказ обладает качеством императивности, а просьба — желательности… но здесь есть много других оттенков, зависящих от конкретной ситуации. Читателю, вероятно, приходилось слышать переходы такого рода: «Я тебе строго-настрого приказываю: не смей этого делать! Ни в коем случае!… Ну хорошо, я не приказываю, я тебя прошу… Христом-Богом заклинаю, умоляю на коленях: не надо этого!..»
Из последнего примера ясно, что, так сказать, осуществляемость повеления неочевидным образом связана с выбором варианта повелительной модальности, которая может быть:
— проклятием
— строгим приказом
— настоятельным требованием
— категорическим запретом
— обычным запретом
— требованием
— важной просьбой
— ответственным поручением (заданием)
— распоряжением
— пожеланием
— просьбой
— униженной просьбой (мольбой).
Однако в реальной жизни в повелительной модальности скрыт еще один чрезвычайно важный информационный пласт, а именно мнение повелевающего о том, насколько трудно адресату исполнить соответствующее повеление (поручение, просьбу). Эту модальность можно назвать исполнимостью повеления, которое для адресата в данной ситуации может быть:
— невозможным
— ломающим всю жизнь
— очень трудным, но не ломающим жизни
— требующим большой работы
— требующим больших затрат разнообразных ресурсов
— умеренно трудным
— требующим существенных затрат
— невыполнимым без специальных, хотя и небольших усилий
— легко выполнимым
— ничтожным по требуемым усилиям и ресурсам (“не о чем говорить”)
— благом
— даром судьбы
— благословением Божьим.
Двойственной к исполнимости является модальность субъективной важности повеления (распоряжения, просьбы); последнее может быть для повелевающего:
— пустым капризом
— несущественной случайной прихотью
— малозначительным
— существенным
— значимым
— ответственным
— важным
— сугубо важным
— критическим в существенном аспекте
— глобально критическим (то есть неисполнение ломает всю его жизнь).
Воспитание ребенка (и самовоспитание взрослого) в очень большой степени есть создание устойчивых привычек вполне определенного согласования трех вышеописанных модальностей; эти привычки формируют основу его этики. Например, хорошее воспитание заключается, в частности, в том, что человек избегает наиболее императивных форм повелительной модальности, таких как строгий приказ, категорический запрет и т. п., и не использует даже мягких повелительных форм (например пожелание), если это ставит адресата в жесткую субмодальность исполнимости (например, требующее большой работы). Царское и министерское воспитание, наоборот, подразумевают преимущественное использование жестких повелительных субмодальностей (например, приказ), а особенно в случаях, когда у адресата при этом актуализируется жесткая субмодальность исполнимости (например, ломающая всю жизнь). При этом воспитанный человек, как правило, использует средние субмодальности субъективной важности своей просьбы (например, значимая), избегая крайностей (пустой каприз, или, наоборот, глобально критическая), в то время как царь или министр обязательно объявят свои требования и приказы на высших субмодальностях: сугубой важности, глобально критическими и т. п.
В основе большинства случаев взаимонепонимания, сознательного «тонкого» обмана и весьма даже «толстого» психологического манипулирования лежит игра модальностями, к которой человек привыкает с раннего детства, но большая часть этих игр, в которых, как и в карточных, есть свои шулера и свои жертвы, происходит бессознательно — в частности, потому, что нет точного общепринятого языка описания модальностей (они нередко обозначаются лишь интонационно или жестами), и, главное, в общественной морали нет понятия «поймать на жульничестве с модальностями», как, например, «поймать на слове», то есть обнаружить логическую противоречивость или непоследовательность в речи.
Вот типичный пример такой игры. Ваш знакомый просит вас об определенной важной, даже критической для него услуге, которая является для вас умеренно трудной, но все же требующей существенных затрат, и он во время разговора дает вам понять, что он это видит. Войдя в его критическое положение, вы совершаете определенные усилия и выполняете его просьбу, о чем сообщаете при встрече. «А, спасибо!» — легко говорит знакомый, мгновенно обесценивая все ваши усилия. «А как твое критическое положение?» — недоумеваете вы, стараясь извлечь из ситуации хоть какой-нибудь энергетический возврат. «О чем ты? — удивляется знакомый. — А, вспоминаю, кажется… Я тогда просто здорово недоспал, вот и померещилась какая-то ерунда, а на самом деле все было о’кей», — и он переводит разговор на другую тему, а вы чувствуете себя так, как будто только что с головой искупались в болоте, но придраться в то же время вроде бы не к чему.
Возможно ваш знакомый просто забыл, какими модальностями он тогда пользовался, но тем и отличается психологически культурный человек, что помнит и поддерживает модальности, употребленные ранее — как чужие, так и свои собственные.
Мы продолжаем тему модальностей, возникающих в обыденных ситуациях. Рассмотренная выше повелительная модальность является прямой каузальной, так как она прямо называет определенное действие, которое должен совершить адресат. Распространена, однако, и косвенно-каузальная модальность, когда произносятся некоторые слова, имеющие в виду определенный ответ действием адресата, но само это действие не специфицируется (не называется прямо). Типичный пример: вы звоните по телефону 01 и говорите: «По такому-то адресу начинается пожар». Давать конкретные инструкции (повеления) пожарным, сколько и каких машин присылать, было бы глупо, и потому в данном случае косвенно-каузальная модальность является совершенно уместной и адекватной. Менее драматичный пример: ребенок приходит к маме и заявляет: «Я хочу есть»; какую именно деятельность она развернет в связи с полученной информацией, он как бы оставляет на ее усмотрение.
Косвенно-каузальная модальность имеет две субмодальности: ментальную и эмоциональную, которые следует различать и употреблять в зависимости от ситуации либо одну, либо другую. Ментальная косвенно-каузальная субмодальность подразумевает некоторые действия в ответ на информацию, заключенную в сообщении; два приведенных выше примера относятся к ней. Эмоциональная косвенно-каузальная субмодальность подразумевает какой-то (не специфицируемый) ответ действием на эмоции, заключенные в сообщении; эта субмодальность нередко используется женщинами в ситуациях, когда мужчина отреагировал бы ментально косвенно-каузально. Например, девушка, рассказывающая подруге о своем сердечном разочаровании, в какой-то момент не выдерживает трагизма собственно повествования и заливается слезами — здесь очевидна эмоциональная косвенно-каузальная трансляция, и подруга тут же начинает вливать в нее бренди или утешает иным способом. Мужчины, однако, часто не воспринимают послания, заключенного в этой модальности, и не реагируют никак, очевидно испытывая терпение прекрасного пола.
— Ну сколько же я должна страдать,
