донесся громкий храп. Я поспешил к ней и обнаружил растянувшегося на земле человека в белом одеянии, по лицу которого было заметно, что он видит восхитительный сон.Это был Юсеф.
Дни проходили приятно, когда я утолял свою вечную жажду к исследованиям в области тайных мыслей и духовных чаяний исчезнувшего фиванского мира. Я также близко познакомился – и в некоторых случаях даже подружился – с этими спокойными величественными богами и серьезными, поглощенными заботами смертными, которые им поклонялись, как и с современными жителями города, построенного на месте Фив, – Луксора. Я заметил, что в некоторых из этих гробниц остались нематериальные свидетельства того, что некогда великий народ, к сожалению, склонился к колдовству.
Во время одной из таких экспедиций я встретил человека, беседы с которым я не решался описать в данных главах. На это было две причины. Во-первых, я не мог подтвердить собственными исследованиями выводы, проистекавшие из некоторых его утверждений. А во-вторых, эти утверждения могли либо удивить наш прозаичный век, либо, что более вероятно, вызвать заслуженные насмешки над ним и, соответственно, надо мной за то, что я посчитал подобные выдумки заслуживающими упоминания. Однако я взвесил все за и против, и чаша весов с доводами за оказалась немного тяжелее. Более того, сам этот человек желал и желает, чтобы я опубликовал эти сведения. Кажется, он считал, что для нашей эпохи они значат больше, чем с высоты своего опыта мог оценить я сам.
Я провел целый день в исследованиях в царских гробницах, отправившись в путь вскоре после рассвета и продолжив работать до второй половины дня. Чтобы добраться до дома быстрее, я поехал по тропе, которая шла по Ливийским горам и спускалась вниз близ уникального террасированного скального храма Дейр аль-Бахри, избегая путем трудного подъема значительно более длинного окольного пути по древней дороге вокруг этих гор.
Здесь ослик, который так разочаровал меня в первый раз, но к которому я постепенно привык и на самом деле почти полюбил, продемонстрировал свои истинные достоинства, уверенно взбираясь по крутому склону вдоль пропасти. Некогда обруганное животное осторожно ставило копыта среди ненадежных обломков осыпающихся и крошащихся камней, усеивающих наш путь. Я не пытался управлять ослом, в этом не было необходимости, поскольку его безошибочный инстинкт лучше меня знал, куда направить его ноги. Это создание было выше, чем его собратья в Англии, и по размеру походило на небольшого мула. Оно действительно оказалось довольно сильным. Все выше и выше взбирались мы по скале, чья вершина возвышалась над всем горным хребтом, а жестокое солнце безжалостно жгло нас обоих.
На тропе нам попались длинные участки и несколько опасных поворотов, где я был вынужден спешиваться и позволять ослу какое-то время двигаться передо мной, чтобы не перетрудить его. Когда животное приблизилось к концу опасного ущелья, я сунул ноги в стремена, чтобы не свалиться. Добравшись до вершины, я соскользнул со спины тяжело дышащего осла и дал ему отдохнуть. С высоты в две тысячи футов (610 м) смотрел я на великолепный вид, открывавшийся внизу. Вершина доминировала над всем вокруг: и над горами, и над долиной. Между желтой пустыней и яркой зеленью возделываемых земель существовал разительный контраст. Эта мирная картина принесла мне чувство духовного успокоения. Чудесное место для того, чтобы войти в контакт с Природой! Вокруг царила тишина, и я не мог противиться чувству, что избавился от всех пут мира, лежащего внизу.
Я повернулся, сделал несколько шагов и заметил незнакомца.
Он сидел скрестив ноги на низком камне, который был накрыт тканью. На голове у него был тюрбан, из-под белых складок которого вились длинные цвета воронова крыла волосы, тронутые сединой. Незнакомец не шелохнулся. Казалось, он пристально разглядывает величественную картину, которую Природа развернула у наших ног. Это был мужчина небольшого роста, с маленькими ногами, в опрятном темно-сером одеянии, у которого был очень высокий вырез. Несмотря на остроконечную бороду, он производил впечатление человека лет сорока. Я не видел его глаз, пока он, наконец, не повернул ко мне голову. Встретив его пристальный взгляд, я испытал неописуемое ощущение, что нахожусь в обществе весьма необычного человека. Я чувствовал, что эта встреча запечатлеется в моей памяти навеки.
На этом поразительном лице самыми удивительными были глаза: большие, красивые и блестящие, белки которых были настолько чистыми, что придавали почти сверхъестественную глубину черным как смоль зрачкам.
В молчании смотрели мы друг на друга целых две минуты. В лице этого человека было столько достоинства и величия, что мне казалось почти грубостью обратиться к нему первым. Увы! Я никогда не вспомню, каковы были его первые слова, с которыми он обратился ко мне, ибо мой разум как будто затуманился прежде, чем он заговорил. Какая-то тайная железа скрытого ясновидения в моей голове внезапно пришла в действие. Я увидел, как впереди на уровне чуть выше моей головы быстро вращается светящееся колесо. С его поворотами исчезали мои физические узы, и я вошел в некоторое сверхъестественное состояние сознания.
Достаточно сказать, что этот человек обратился ко мне, когда видение вращающегося колеса исчезло. Мой разум вернулся в нормальное состояние, и я осознал, что стою на вершине самой высокой фиванской горы, а вокруг меня расстилается великолепная картина.
Нарушив молчание, я произнес по-арабски:
– Доброе утро!
Он тут же ответил, заговорив на великолепном английском. Закрыв глаза, я мог бы представить, что мне отвечает какой-то англичанин, выпускник колледжа, а не житель Востока в длинном одеянии.
Прежде чем я смог придумать, в какую форму облечь вступительные слова, я неожиданно выпалил, как будто меня заставила некая внутренняя сила:
– Сэр, я уверен, что вы поймете то необычное переживание, которое я только что испытал, стоя рядом с вами.
Я описал незнакомцу свое неожиданное видение. Он задумчиво посмотрел на меня, а затем кивнул.
– Пойму, – спокойно сказал он.
– Я чувствителен к обстановке, и тот факт, что это случилось, когда вы вошли со мной в контакт, заставляет меня думать, что вы обладаете необычной силой, – продолжил я.
Его глаза снова внимательно изучили мое лицо. Помолчав, он произнес:
– Я хотел, чтобы ты испытал это. Я желал, чтобы оно безмолвно доставило тебе определенное послание. И оно это сделало!
– То есть…
– Чтобы ты узнал орден, членом которого я являюсь.
И это было правдой. Я видел в этом человеке все знаки и символы, отличавшие факира или йога, который достиг высшей ступени. Даже если забыть о моем необычном переживании, мне стоило лишь посмотреть ему в глаза, чтобы интуитивно получить подтверждение.
Наибольшее внимание привлекали размер
