Станьте индивидуальностями — это первое. Второе: не ожидайте совершенства, не просите и не требуйте. Любите обычных людей. В обычных людях нет ничего дурного. Обычные люди необычны. Каждый человек так уникален, уважайте же эту уникальность.
Третье: отдавайте, отдавайте без условий — и вы познаете, что есть любовь. Я не могу дать ей определение. Я могу показать вам путь, как расти к ней. Я могу показать вам, как посадить розу, как ее поливать, как удобрять, как защищать. Потом однажды, как гром среди ясного неба, появляется цветок, и ваш дом наполняется ароматом. Вот как приходит любовь.
Третий вопрос:
Ошо, как ученик может узнать, что он избран мастером? В чем его свобода и ответственность?
Это трудный вопрос. «Как ученик может узнать, что он избран мастером?» В тот момент, когда вы чувствуете побуждение сдаться, побуждение склониться, побуждение влюбиться, побуждение стереть себя... вначале это очень, очень незаметный, тихий голос. Вам придется стать очень тихими и спокойными, чтобы его услышать, но он там. Как только мастер выбрал вас, глубоко внутри вас что-то начинает вибрировать. Но вы можете быть наполнены шумом, криками, постоянной болтовней вашего ума и можете не услышать его.
Сядьте тихо. Успокойтесь. Смотрите внутрь, и вы обнаружите новую вибрацию в сердце, новый трепет. Его никогда раньше не было. Это почти как влюбленность. Когда мастер выбрал вас, вы попадаете в любовное приключение. Оно поднимается выше, чем ваши обычные любовные истории, оно идет глубже, чем ваши обычные романы, оно ни с чем не сравнится.
Но вначале это почти как любовный роман. Как вы узнаете о том, что влюбились? На это можно ответить? Как вы знаете? Вы проходите мимо женщины, незнакомки — вы никогда ее раньше не видели, она никогда вас раньше не видела. Одно мгновенье вы смотрите друг другу в глаза, и что-то загорается. Как вы об этом узнаете?
Это случается точно так же, когда вы смотрите в глаза мастера, — и это может случиться даже с фотографией. Вы можете спросить Аниту. Долгие месяцы она была влюблена в меня, не видя меня — просто глядя в мои глаза на фотографии. Поэтому я все время рассылаю как можно больше фотографий в дальние концы света. Я никуда не езжу, но мои глаза могут путешествовать, и везде, где кто-то обладает способностью слушать свое сердце, глядя в мои глаза, что-то начинает происходить. Я могу находиться на расстоянии в тысячи миль, это не имеет значения.
Вы смотрите в мои глаза, вы чувствуете мою вибрацию, и если вы чувствуете, что вот-вот упадете... Это будет безумием! Вся любовь безумна! Это будет сумасшествием. Если вы очень, очень рациональны, тогда вы упустите ее. Вы постараетесь найти логичные объяснения, отговориться от нее.
Это мое ощущение по поводу задавшего вопрос. Это случилось с задавшим вопрос, но он пытается этого избежать, он пытается этого не видеть. Но это уже произошло. Тот, кто задал вопрос, еще не стал саньясином. Но я уже выбрал, теперь твоя очередь слушать. Сядь спокойно и слушай, и это будет звучать очень громко и очень ясно. Это спокойный, тихий голос, если только ты тих, он очень, очень ясный и очень громкий. Ты не можешь его отрицать.
«Как ученик может узнать, что он избран мастером?»
Если ты чувствуешь, что рядом с человеком сходишь с ума, если ты начинаешь чувствовать, что что-то переключается, если ты чувствуешь, что впадаешь в какой-то новый ритм, новую волну, если начинают открываться двери, открываются новые измерения, распускаются новые цветы, если ты чувствуешь возле двери неизвестное, если ты чувствуешь странный незнакомый стук в дверь — мастер позвал тебя, мастер выбрал тебя. Теперь твоя очередь открыть дверь.
Тут нужна смелость. Религия только для смелых, для храбрых. Она не для трусов. Трусы всегда с легкостью находят рациональные объяснения, они находят тысячу способов и средств избежать, но настоящая причина — это страх. Помни: перед мастером испытываешь страх.
На днях приходил один молодой человек. Он сказал, что интересовался Гурджиевым, но всегда боялся его. Я посмотрел в его глаза и спросил его: «А меня ты не боишься?»
На какую-то долю секунды он выдержал мой взгляд, затем сказал: «Да, вас я тоже боюсь».
Тогда я ответил ему: «Я выбрал тебя, смелый человек...»
Он тут же поклонился, сдался и сказал: «Ошо, дай мне саньясу».
Страх неизбежен, нужно продолжать движение, невзирая на страх. Страх неизбежно появится, потому что мастер станет вашей смертью. Мастер вас полностью убьет. Только когда вы полностью сожжены, приходит новое. На пепле старого возникает новое.
Просветление — это явление, подобное фениксу. Вы должны полностью сжечь себя — мастер будет вашим огнем. Поэтому появится страх, и вы начнете прислушиваться — вот какой-то стук, вот шепот, но страх громче всех. Естественно, страх будет принадлежать вам, стук будет принадлежать мастеру. Если вы слишком напуганы или трусливы, вы закроетесь, запретесь, чтобы больше не слышать этот шепот.
И тогда ты спрашиваешь: «В чем его свобода и ответственность?»
Тебя нет, и в данный момент ты не можешь иметь никакой ответственности и свободы. Это всего лишь твои фантастические идеи. Тот, кто прибыл в свой центр, может иметь свободу и может иметь ответственность, тот, кто стал пробужденным, может иметь свободу и может иметь ответственность. Они — части целого существа. Ты не можешь иметь никакой свободы, ты не можешь иметь никакой ответственности, твоя свобода — это лишь желание, твоя ответственность — это всего лишь идея.
Но эти идеи могут продолжать дурачить тебя. Б. Ф. Скиннер написал книгу «За пределами свободы и достоинства», я совершенно с ним не согласен. Все, что он говорит, полный вздор, но он правдив в отношении девяноста девяти процентов людей. Он не прав только в отношении немногих, редких людей — Будды, Иисуса, Мухаммеда, Мансура, Джалаледдина Руми. Да, он ошибается относительно этих людей, но эти люди редки, вы не найдете их каждый день, на любой тропинке и в каждом закоулке. Они очень редкие цветы — невероятно, что они есть, не верится, что они уходят. Они выглядят как метафоры, нереальными, как мифы, не принадлежащие истории.
Скиннер прав по поводу вас — по поводу девяноста девяти процентов людей он прав. Девяносто девять и девять десятых процента, я бы сказал. У вас нет никакой свободы и никакого достоинства, вы работаете как машина.
Как машина может нести ответственность? И все, что вы считаете своей ответственностью, это всего лишь хитрость, которую в вас имплантировало общество. Человек, который отвечал за сжигание евреев в гитлеровской Германии, который сжег миллионы евреев, выполнял ответственную работу — это то, что он сказал на суде: «Я был ответственным человеком. Я выполнял приказ. Я ничего сам не сделал, я просто подчинялся — и это было моей ответственностью».
Я понимаю — машина есть машина, она может только выполнять приказы. Как она может быть ответственной? Когда я использую слово «ответственный», я имею в виду способность отвечать. Теперь вы собираетесь сжечь десять тысяч евреев — большие печи, где сжигали евреев, в концлагерях были изготовлены с такой научной точностью, что в считанные секунды десять тысяч человек просто испарялись. И их окружали стеклянные стены. Они не могли видеть, что снаружи, но их можно было видеть. И те люди, которые отвечали за то, чтобы их сжигать, стояли и наблюдали. Десять тысяч евреев — маленькие дети, женщины, которые никому не сделали ничего плохого, просто испарялись.
А человек выполняет ответственную работу. Что это за ответственность? Разве он не видит сути, что эти десять тысяч человек просто умирают, ничего не сделав, без причины? Они не совершали никаких преступлений. Быть евреем не преступление. Они были наказаны без необходимости, просто так. И он считает себя ответственным? Ответственным перед кем? — перед Адольфом Гитлером, не перед этой редкой ситуацией, в которой сжигают десять тысяч человек. Он может остановиться, он может сказать: «Нет, я не стану этого делать! Пусть лучше меня убьют, если это должно произойти. Или если я лишусь работы, это ничто, но я не буду убивать эти десять тысяч невинных людей».
Это было бы ответственностью — способностью отвечать. Что это за ответственность? Приходит приказ, что вы должны сжечь этих людей, — и все выполняют свою «ответственность». Машинистка, которая напечатала этот приказ, уполномоченный человек, подписавший его, тот, кто нажал на кнопку, — они все ответственно выполняют свою работу. И никто не кажется по-настоящему ответственным — они просто машины. Это то, что я называю робопатологией.
И ты спрашиваешь меня: «В чем его ответственность и свобода?» У тебя не может быть никакой свободы, потому что тебя еще нет. Свобода есть, только когда ты есть, а ты есть, только когда ты пробужден. Ты глубоко спишь — какую свободу ты можешь иметь? Ты можешь о ней только мечтать.
