Сварите яйцо ночью вкрутую. Пока горячее, вращайте его волчком на столе, но чтоб не упало и не разбилось. Варить нужно в три часа ночи. Пока яйцо крутится, читайте заговор: утром скормите непослушному ребенку.
На святом поле,
На святом просторе
Стоит железная гора,
В горе железная нора,
В норе железная солома.
Позову, кто есть дома.
Вышла из норы курица,
От Божиего света жмурится.
Дам ей железное кольцо
В обмен на железное яйцо.
Как нет курицы без яйца,
Как нет дитя без матери и отца,
Так не будет у раба Божия (имя ребенка)
Непослушания.
Закрою крепко мой заговор
На железный запор.
Ключ, замок, язык.
Аминь. Аминь. Аминь.
Чтобы отец детям в разводе помогал
Из письма: «Наталья Ивановна, миленькая Вы моя. У меня пятеро детей, колхоз развалился, ни работы, ни скотины. Дети едят одну картошку, носят обувь по переменке. Из своего перешиваю.
Наложила бы на себя руки, да детей жалко, испугаются. Да и что с ними будет дальше? Поверьте моему слову, никому нет до нас дела. Да и зачем мы чужим, если родной отец детей бросил? Он в бегах. Говорят бабы, что есть такая молитва «уздечная», чтоб он детей вспомнил и в сердце они у него застряли и он бы переживал, что им есть нечего и они голые и разутые.
Мария Б.»
Конечно, страшно читать такие письма. А ведь есть у людей лишнее, то, в чем они не нуждаются. Мария, не отчаивайтесь. Господь милостив. Есть такие слова Господа нашего: «Рука дающего, да не оскудеет». Найдет Господь, через кого вам подать детям, чем и вернет во сто крат.
Читайте этот заговор в полнолуние, держа фото мужа над самой свечой. На стол заранее положите три камня. Один с дороги, один от воды, один найдите у своего дома.
Прочитав заговор, завяжите все три камня в головной платок и бросьте в реку.
Муж скоро объявится. Примете вы его или нет, вам решать, но детям помогать будет.
Свят святым,
Ангелы мои святые,
Купола церковные золотые,
Кресты и иконы,
Пасхальные звоны.
Зазвоните и застучите.
И чтоб дошел тот звон колокольный,
И был бы раб Божий (имя)
Подневольный.
Заприте вы его сердце ретивое
На святые замки и крепкие ключи.
Чтоб он шел, Не спотыкался,
Без устали до порога добирался.
День при солнце,
Ночь при луне,
И чтоб явился он ко мне.
Не мог бы без своих детей жить,
Часа и минуты быть.
Думал, чем их напоить,
Печалился, чем бы их накормить
Давила бы его тоска,
Как гробовая доска.
Не выпил бы, не съел ни куска,
Пока детей своих не напоил,
Покуда детей своих не накормил.
Прилепился бы как репей
До своих кровных детей.
Будьте вы, мои слова,
Крепки и исполнимы,
Ни одним мастером непоколебимы.
Я посох у Анны, Анна у Евдокии.
Лепила печать Наталья.
Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь.
Даю этому заговору ключ.
Аминь, Анна. Аминь, Евдокия.
Аминь, Наталья. Аминь (свое имя).
Если свекровь не дает жить
Передо мною Оля, худенькая женщина, похожая на подростка, но имеющая двоих мальчиков-близнецов. Вид и голос обреченного человека. То, что она говорит, сходится с ее мыслями: не лукавит.
Ее рассказ таков. Вышла замуж за любимого человека. Родила ему близнецов. Всяк, кто хоть день провозится с двумя младенцами, поймет, как это тяжело. Один засыпает, другой проснулся. Но муж оказался хорошим отцом, помогал во всем.
Свекровь, жившая в это время с братом мужа, продала свою квартиру и отдала тому деньги для оборота в торговле, а жить перешла к Оле и Саше.
В первый же день устроила скандал, который вышел вот из-за чего. Измученная бессонницей, Оля стирала пеленки и молила, чтобы дети подольше поспали, еще нужно было успеть им и для взрослых обед приготовить, постирать да погладить.
Свекровь, любившая поболтать с подругами, именно в этот момент начала обзванивать их. Оля попросила ее говорить немного тише, очень вежливо, без каких-либо подковырок. Что тут началось!
Она кричала: «Я такая же, как ты, хозяйка, и не х… мне указывать! Высрала детей, чтоб сына моего доить, он всю жизнь будет у них в рабстве!» А дети проснулись, плачут. Оля обоих на руки взяла и начала по комнате ходить. Вечером свекровь стала мужу на нее наговаривать, плакать, что ее жизнь кончится в доме для престарелых.
Муж, мягкий, добрый человек, при виде слез матери начал нервничать и выговаривать жене, что, мол, можно было и уступить старому человеку и не доводить дело до слез и ругани. Просил не забывать, что это его мать, и т. д. Когда он уходил на работу, а Оля оставалась со свекровью и детьми, та очень тонко вела свою продуманную игру. Говорила гадости, оскорбляла. Заглядывая в кастрюлю, объявляла: «Суп под названием блевотина» или так: «Мое говно лучше выглядит, чем то, что ты готовишь». Ему она в своей комнате говорила совсем другое, причем громко, чтобы было слышно. Понимала, что Олю будет злить ее вранье. Она говорила: «Не знаю, Саша, не знаю, как ей угодить. Я и посуду мою, и пеленки стираю, называю ее «дочка», а она мне в ответ: «Какая я тебе дочка?»»
«Наталья Ивановна, – рассказывает Оля, – я вам клянусь, она меня дочкой ни разу не называла. Только «скелет паршивый» или «засранка». Но откуда же мне быть полной, если я как белка в колесе кручусь целый день с двумя детьми? До беременности я была полней. Вопрос даже не в моей обиде, уж какая я есть по внешности, такая и есть, а в том, что я могу остаться одна с двумя годовалыми детьми из-за нее. Муж сильно ко мне изменился, стал пить. Непонятно где ночует, а свекровь начинает его жалеть, когда он приходит: «Несчастный мой мальчик, довели тебя, из дома бежишь».
Однажды муж опять не пришел ночевать. Намучившись с детьми, расстроенная отсутствием Саши, я зашла к свекрови. Та лежала с папиросой и читала любовный роман.
– Пожалуйста, давайте поговорим, – сказала я.
В ответ дым в мою сторону и молчание.
– Нина Павловна, неужели вам не жалко если не внуков, то сына своего Сашу. Он ведь раньше не пил совсем. Ну что нам делить с вами? Давайте помиримся, я вас умоляю. Я люблю Сашу, у меня никого нет, кроме моей семьи. Я не помню матери, замените мне ее, пожалуйста. Вы стареете, всякое может быть, я никогда не откажу вам в помощи. Только вы помогите мне сейчас. Я на грани, я уже ничего не могу понять, как в пропасть лечу.
Вот тут она сказала мне:
– По горло в крови стоять буду и, хоть еще пятерых детей нарожаешь, жить Саше с тобой не дам».
Наговор:
Матище, собака злая,
Свекровушка неродная.
Звезда со звездой не сойдется,
Зло свекрови на меня
Не прольется.
Как ты, матище, кость грызешь,
Так ты, раба Божия (имя),
Меня не изведешь.
Софья из Северодвинска пишет: «Мой муж ненавидит мою мать. Мама у меня хорошая, добрая. Меня воспитывала одна, боялась, что отчим может обидеть. Пока была здоровая, помогала чем могла. Все соленья, варенья – из ее рук. Пироги да пышки каждый день стряпала. Заболела она, стала я мужа уговаривать к себе ее взять, она не может уже одна обходиться, пришла пора долги ей возвращать. Вижу, тает она на глазах, постепенно уходит от меня.
А муж как взбесился: «Или я, или эта вонючка». Мать не выходит из комнаты, чтобы ему на глаза не попадаться. В туалет и то крадучись идет.
Сегодня он устроил скандал и ушел. Сказал, что, пока мать будет в доме, его ноги здесь не будет. Мама моя говорит, чтобы я отдала ее в дом престарелых и не ломала из-за нее свою жизнь. Говорит, что ей все равно помирать, а мне, мол, жить надо. Говорит, что с собой что-нибудь сделает, чтобы освободить меня от себя, но только боится, что я испугаюсь, когда увижу ее в петле.
Обидно то, что моя мама ему никогда худого слова не говорила.
Что делать, Наталья Ивановна?»
Прочитайте заговор на его вещь, ту, что будет носить, или на еду или питье.
Читают при первом лучике солнца, на ранней заре:
Молюсь я ранешенько,
Крещусь тебе, Боженька.
Как всякого человека, отныне и довека,
Его нос, его рот не раздражают,
Лишние ему не бывают,
На лице ему не мешают,
А быть, жить помогают.
