– Когда вы так говорите, уважаемый следователь, мне кажется, что у вас шизофрения!
– Поберегите свои медицинсие термины до того времени, когда вам представится возможность стать помощником тюремного врача! – саркастически ответил следователь. «Вот же подлец этот профессор Фейденберг! И следователь тоже подлец, совсем меня запутал! – подумал доктор. – Мне больше не для чего жить! – произнес он уныло.
– Нет, есть! – возразил следователь.
– В этом прелюбопытном письме доктор указывает на своего аргентинского брата, который был украден сразу же после рождения. Историю эту замяли. Родители ваши уехали из Аргентины в Америку и больше нигде не указывали на то, что у вас в семье был еще один ребенок. А мы предполагаем, что украденных детей было двое! Ваш аргентинский брат – фигура очень загадочная. Он встречался с господином Останцони, затем ниточка следствия ведет в Афганистан, где наверняка он был связан с Осама бен Ладеном. Так что налицо преступная группировка, действующая в масштабах всего мира! Вот вам бумага и авторучка, и пишите все, что знаете о преступлениях вашей банды в Америке, Аргентине и Афганистане. Может, тогда вам и будет, как утешение, светить пожизненное заключение, а не смертная казнь. И постарайтесь сделать признание все же раньше, чем это сделает ваш аргентинский брат, мой вам добрый совет.
– Моя жизнь кончена! – тихо прошептал профессор. – А все этот проклятый Останцони!
– Мне тоже так кажется, так что признавайтесь скорее, брат г. Фейденберга или как вас там! Может быть, вы подпольный наркобарон дон Педхулио, так классно обделывающий свои делишки у нас в Америке! Ночь была тяжелая. Мучили кошмары, а где-то в районе двух часов ночи профессор увидел сон. К нему пришел доктор Фейденберг-старший, тот высший фантом, который, по словам этого чертова Останцони, улетел на другую планету, и стал долго советовать свести счеты с жизнью. Потому что он уже похоронен для общества, к тому же нищ, авторитет разрушен, вдобавок ему грозит наверняка пожизненное заключение, потому что доказать, что он является не настоящим доктором, а аргентинским братом доктора, близнецом, будет для ФБР пара пустяков, так как низший фантом, скорее всего, уже обо всем этом позаботился.
– Какой же я гад, по сути своей! – возмутился доктор. – Это я носил в себе всю мою жизнь, скрываясь под личиной эскулапа!
– Не такое еще бывает, – ответил ему старший фантом. – Если бы всех знаменитых копнуть… Да что там знаменитых! Церковь – и то бы не устояла! Как мало мы знаем еще о тайнах бытия! Вот я, например, летал в другую галактику и вообще увидел уже много невероятного, чего тебе даже не приснится. Но об этом поговорим, когда у нас будет больше времени. Вот вернусь я на свою планету…
Сначала мне все же хотелось остаться на Земле, а пригляделся, что тут творится, и решил: нет, назад, тебя заберу, будем вместе сады райские разводить. Заживем!
– Ну и что мне теперь-то делать? – Выбор у тебя невелик сейчас. Ты можешь повеситься, или подождать исполнения смертного приговора пару лет, или провести остаток дней в тюрьме вместе с твоим родным аргентинским братом. Но для этой роскоши у нас мало времени, надо дело делать, а то планета брошена, господин почтальон в коме. В общем, дел невпроворот.
– А где и как я могу здесь покончить жизнь самоубийством?
– Где и как?! – удивился высший фантом. – Да прямо здесь, в камере, на своих распущенных носках.
– Но нет же крючка?!
– Крючок всегда найдется, был бы самоубийца! – саркастически пошутил брат фантом– старший. – Крючок есть!
Профессор увидел крючок, уже распущенные носки, и… повесился. Раскачивался он из стороны в сторону, ничего при этом не понимая. Ему было хорошо, он наблюдал свою агонию, а по его телу разливалась эйфория.
– Ну что, с освобождением! – поздравил его ангел-искуситель. – Полетели возвращать к жизни почтальона.
– А что, я летать могу?! – удивился доктор.
– Ты теперь много чего можешь!
Они приподнялсь чуть над полом, прошли толстую бетонную стену и вылетели на тюремный двор. Пахло свежестью и немного пылью. Наутро в камере нашли тело доктора с изрядно посиневшим лицом. Тюремный врач констатировал смерть от сердечного приступа. Не давайте никому советов, уважаемые читатели, а то все, что вы присоветовали другому, может случиться и с вами! А еще не связывайтесь с магами: им-то все равно, там ли, тут ли, а вам еще привыкать к загробной жизни! А дело это им то все равно, там ли, тут ли, а вам еще привыкать к загробной жизни! Дело это непростое!
По прошествии некоторого времени они оказались на перекрестке двух дорог. Светила полная луна, деревенский пейзаж романтически окружал наших свежеиспеченных духов.
– И чего мы сюда прилетели? – спросил доктор своего брата-двойника.
– Нам здесь назначена встреча для дальнейшей координации наших совместных усилий. Через некоторое время раздался звук откуда-то сверху. Он напоминал шуршание крыльев летучих мышей. Но это не были летучие мыши. К двум фантомам присоединились еще четыре. Это были фантомы, в двух из которых изумленный доктор узнал господ Останцони, а в двух других – госпожей Останцони. Высшие фантомы очень обрадовались друг другу. Они бросились обниматься и принялись делиться впечатлениями по поводу их недавнего, так хорошо удавшегося самоубийства, вернее, принуждения их физических тел к выходу из оного. Бывшие физические тела, а ныне средние фантомы, были более сдержанны.
Господин Останцони-средний что-то мучительно соображал, прикидывал, и можно было заметить интенсивное излучение вокруг его головы. К нему не подошел, а в ярости подлетел г. Фейденберг и начал кричать, что вся его жизнь пошла прахом из-за его, господина Останцони, дурацких магических экспериментов. На что тот только и ответил, отмахнувшись, как от назойливой мухи, что дорогой доктор теперь сам может убедиться в существовании загробной жизни и углубить свои профессорские знания в области психологии духов. К ним мгновенно подлетели высшие фантомы.
– Ну что вы, друзья, так энергично спорите. Вам надо радоваться! – произнес высший фантом г. Останцони. – Тем более что перед нами столько возможностей.
– Да какие такие возможности! – полузавопил, полузарыдал доктор. – Меня обворовали, лишили имени, заточили в тюрьму, затем издевались, а до этого закрутили в какую-то страшную магию, может, даже и Вуду! Затем страхами измучили и заставили залезть в петлю, от чего я скоропостижно скончался от сердечного приступа на грязном, мерзком тюремном полу! И меня наверняка похоронят, как собаку, а не так, как я всю жизнь мечтал: в дубовом уютном гробу, под звуки траурной, очаровывающей и щемящей душу мелодии! И нет тебе прощальных речей, ушел, мол, из жизни замечательный ученый, профессор, лауреат, и никто не заплачет…
Его тираду прервал средний Останцони: – «Ушел из жизни!» Тьфу, слушать противно! Разве это была жизнь?! Что ты там в ней, в своей жизни, видел? Сумасшедшие пациенты с их вялодряблыми коплексами, экономка – зануда, ну, отпуск иногда, и загадюченный город. И это он называет жизнью! Ты, может, друг ты мой, только сейчас и жить-то начал!
– А кто я теперь? Непонятно кто, дух бестелесный! И что сейчас, сейчас-то что?! Суд Господень, если он вообще есть!
– Вот материалист! – удивился Останцони. – Если мы есть, значит, и все остальное тоже есть, это же, дорогой доктор, логика, без всякой там научной диалектики! И забудь ты своего Фрейда!
– Ну и что мне сейчас с этим духом делать?!
– А с духом, уважаемый доктор, – вступила в разговор г. Останцони-средняя, – делать можно все, что угодно. Это же новые возможности нового круга развития, эволюция! Это-то вы хоть понимаете, дорогой светило? Новые возможности другого измерения. Вы, наверное, не обратили внимания на то, что вы выглядите лет на 35, не более, что на вас шикарный костюм и вы не голодны, полны сил, раз можете закатить такую истерику. Там бы вы, дорогой доктор, от такого состояния давно бы сыграли в ящик! И потом, здесь совсем другой временной фактор, тут время относительно. Я не скажу, что его здесь нет, но идет оно здесь совсем по-другому. Всего полчаса назад, когда мы с вами встретились, была полночь, а теперь, пока вы тут рыдали, началось утро. Вы же не могли прорыдать всю ночь! И расстояния здесь относительны, хотите в Париж за полчаса, или в Лондон, или в Буэнос-Айрес?
– Не напоминайте мне про Аргентину, а то я туда точно захочу, чтобы посмотреть в лицо еще одному подлецу, который все это со мной так сотворил!
– Конечно, мы здесь тоже не совсем свободные, потому что мы принадлежим системе, и живем по законам системы, служим этой системе, но все практически согласно своим склонностям, потребностям и желаниям.
– А какие у меня желания? – задумался доктор. – Спать не хочу, чувствую себя бодро, пить и есть тоже не хочется. Вроде бы как лет тридцать скинул.
