Письма Махатмы К.Х. очень многое говорят не только о его характере, но и об уровне его образования. Совершенно очевидно, что они написаны исключительно эрудированным, энциклопедически образованным человеком. В них приводятся выражения на других языках, музыкальные термины (в теософских источниках есть упоминания о том, что Махатма К.Х. обучался в Европе не только наукам, но и музыке), ссылки на известных европейских философов как древности, так и современности. В письмах К.Х. упоминается множество имен современных ему западных ученых; приводится сравнительный анализ научных концепций Запада и эзотерических доктрин Востока. При всем том блестящий интеллект и обширнейшие познания К.Х. не подавляют его корреспондентов, потому что письма Махатмы отличаются не только исключительной доброжелательностью и мягкостью, но и неподражаемым остроумием, изящным, во французском стиле, юмором.
Не меньший юмор, правда несколько иного стиля, проявляется и в письмах Махатмы М. Его письма, как правило, кратки, но удивительно афористичны. О Махатме М., как уже говорилось, было известно совсем немного. Е.П. Блаватская сообщала своим последователям, что по происхождению Махатма Мориа был потомком владетельных индийских правителей и имел титул принца. Интересно, что в своем «Теософском словаре» по поводу происхождения имени Мориа Блаватская пишет, что это было родовое имя одной из буддийских царских династий Магадхи, к которой принадлежали Чандрагупта и его внук Ашока, а также название племени раджпутов, – пожалуй, самого гордого, независимого и непокорного народа Индии. В одном из писем Махатма М. сам подтверждает свое раджпутское происхождение: «Моя раджпутская кровь никогда не позволит мне видеть обиженную женщину без того, чтобы заступиться за нее, будь она “подверженной галлюцинациям”, и будь хоть так называемая ее “воображаемая” обида не что другое, как одна из ее фантазий. Мистер Хьюм знает достаточно о наших традициях и обычаях, чтобы быть осведомленным об этом остатке рыцарских чувств к нашим женщинам в нашей дегенерирующей расе»[27].
Еще один вопрос, который может возникнуть относительно Махатм, – как Они выглядели? Синнетту очень хотелось хоть раз увидеть Махатму Кут Хуми, и он много раз просил Его о личной встрече, но, увы, желанию журналиста не суждено было сбыться. Тем не менее некоторым другим теософам (не говоря уже об основателях Общества – Блаватской и Олькотте) посчастливилось увидеть Махатм во время Их материализаций. Со слов Е.П. Блаватской и теософов, лично видевших Учителей, известно, что Они были людьми неординарной внешности – Их рост был более двух метров, а лица отличались необыкновенной красотой.
О своем Учителе – Махатме М. – Е.П. Блаватская писала: «…Он был огромного роста, великолепно сложен; чудесный образец мужской красоты».
Позднее сотрудниками Учителей Шамбалы стали Е.И. и Н.К. Рерихи, которые, как и Блаватская, не раз встречались с Учителями на земном плане. В одном из писем, отвечая на вопрос своего сотрудника о том, как выглядел Махатма Кут Хуми, Е.И. Рерих писала: «Вел[икий] Уч[итель] К.Х. поражает своим необычно высоким ростом, Он даже выше Вел[икого] Вл[адыки] М. Голова Его напоминает голову Зевса ваятеля Фидия. Величественное спокойствие лица освещается улыбкой, полной блага. Волосы и борода каштановые, глаза темно-синие и цвет кожи золотистый, темнее, нежели у Вел[икого] Вл[адыки] М.» (из письма Е.И. Рерих от 17.03.38).
Конечно, западные последователи Махатм мечтали иметь Их портреты и через Е.П. Блаватскую не раз просили Учителей об этом. Махатмы откликнулись на эти просьбы, и один из самых талантливых художников той эпохи, немецкий теософ Герман Шмихен, живший в Лондоне, при участии Блаватской и, по всей видимости, при помощи духовного контакта с одним из Учителей написал портреты Махатмы М. и Махатмы Кут Хуми. Полковник Олькотт впоследствии справедливо утверждал, что портреты работы Шмихена можно считать самыми удачными изображениями Махатм.
Особый вопрос, освещаемый в «Письмах», – это необычные, сверхчеловеческие способности Махатм, развиваемые духовной практикой высшей йоги; в частности, Их способность сохранять свое тело неподвластным возрасту в течение весьма длительного времени. Как-то Блаватскую спросил один из ее друзей-теософов по поводу возраста Махатмы М. Елена Петровна ответила: «Дорогой мой, точно сказать не могу. Впервые я встретила Его, когда мне было двадцать – в 1851 году. Он был в расцвете сил. Теперь я старуха, а он не состарился даже на день. Вот все, что я могу сказать. Выводы можете делать сами». Но, пожалуй, самой необычной способностью Махатм, о которой мы узнаем из этой книги, была Их способность мгновенно переноситься в любую точку земного шара или проецировать туда свои астральные тела. В «Письмах» описывается несколько случаев, когда Махатмы прибегали к подобным материализациям, появляясь либо в доме Е.П. Блаватской, чтобы излечить ее от смертельного заболевания, либо в каюте парохода, находящегося в открытом море, либо на многолюдном собрании теософов. Подобные способности высших Адептов йоги издавна были известны в Индии. Дж.Барборка приводит в своей книге характерную цитату из «Йога-сутры» Патанджали, в которой говорится о некоторых способностях Адептов Высшего знания:
«Внутреннее «я» аскета может перенестись в любое другое тело и полностью управлять им, поскольку он освободился на ментальном уровне от привязанности к чувственным объектам и приобрел знание того, каким способом и какими средствами связаны ум и тело.
Концентрируя свое сознание на жизненной энергии и становясь ее хозяином, аскет приобретает способность появляться из-под воды, земли или какой-то другой материи…
Концентрируя свое сознание на связях между ухом и Акашей, аскет приобретает возможность слышать все звуки, будь то в воздухе непосредственно над землей или в эфире, находись они далеко или близко.
Концентрируя свое сознание на теле, на его связях с воздухом и космосом, аскет становится способным изменять по своему желанию полярность своего тела, и следовательно, он приобретает способность освобождать его от действия законов гравитации…»[28]
В заключение, наверное, читателю будет интересно узнать, какой была дальнейшая судьба главного корреспондента Учителей, А.П. Синнетта, после прекращения его переписки с Махатмами. Письменное общение Синнетта с Учителем прервалось в 1885 году. Почему этой переписке, которой так дорожил Синнетт, суждено было прерваться? Как ни странно, главной причиной этого стали не тяжелые жизненные обстоятельства, не вмешательство чужой враждебной воли, а нравственные ошибки самого Синнетта, выразившиеся, прежде всего, в его необъективном отношении к Е.П. Блаватской – человеку, благодаря которому он смог приобщиться и к теософии, и к переписке с Махатмами в 1880 году. Благодаря ей же он мог бы восстановить эту переписку после ее переезда в Лондон в 1887 году. Но – увы!
1884 год принес Синнетту затяжной душевный кризис, который давал о себе знать в течение многих последующих лет (читатель сможет восстановить для себя картину нравственных метаний и сомнений Синнетта по письмам к нему Махатмы К.Х. и самой Е.П. Блаватской). Суть кризиса состояла в том, что в душе Синнетта поселились неприязнь к Олькотту и сомнения и даже подозрения в отношении Упасики («ученицы в миру»), как называли Блаватскую Учителя. В определенной степени возникновению таких настроений способствовали сложный характер Е.П. Блаватской (в основном ее раздражительность и нервозность) и особенно – бестактное поведение Олькотта, лишенного чувства меры и поэтому нередко совершавшего поступки, производившие самое негативное впечатление на высшее лондонское общество, к которому принадлежало большинство теософов. Так, однажды на светском вечере, устроенном в доме Синнеттов, среди одетых в изысканные вечерние платья и костюмы теософов Олькотт появился в индийском национальном одеянии, к тому же не самого презентабельного вида. Это вызвало всеобщий конфуз и раздражение Синнетта, прямо заявившего потом полковнику, что подобное фиглярство в британском высшем обществе не принято. В другой раз, в 1884 году, Блаватская и Олькотт присутствовали на собрании Общества психических исследований (ОПИ); Олькотту не понравилась чем-то речь выступавшего, он самовольно взял слово и разразился довольно бестактной речью, да еще и продемонстрировал присутствующим нелепую индийскую игрушку в виде оловянной фигурки Будды на колесиках. Это вызвало у всех присутствовавших на собрании (а особенно – у представителей ОПИ) крайне негативную реакцию. Возможно, что именно тот злосчастный инцидент проложил первую брешь в отношениях между ОПИ и Теософским обществом, которые до этого момента были вполне дружескими. У Синнетта же, и ранее не слишком хорошо относившегося к Олькотту, это вызвало взрыв раздражения и поселило в его душе неприязнь уже не только к самому полковнику, но и к Е.П. Блаватской, ближайшим помощником которой он был. Из-за этих нелепых происшествий в отношениях журналиста с основателями Теософского общества возникла брешь, приведшая его к большой нравственной ошибке – недоверию и сомнениям в их душевных качествах, что было абсолютно неоправданно с его стороны. Синнетт не понимал, что своим неправильным отношением к людям, облеченным доверием самих Учителей, он вновь разбудил в себе Стража Порога, – и это лишило его многих духовных возможностей.
