Ознакомительная версия.
Я слышал…
Мулла Насреддин пострадал от нападения грабителей, и перед самой смертью от полученных ран он написал жене из больницы. В конце письма говорилось: «Мне очень повезло, потому что только на день раньше я отдал на сохранение в сейф все свои деньги и ценные бумаги, так что, кроме своей жизни, я практически ничего не потерял».
Но потерять жизнь – значит потерять все. Что еще можно потерять? Если вы потеряли жизнь и приобрели весь мир – что это вам дает? А если вы приобрели жизнь и потеряли мир – ничто не потеряно.
Баулы говорят: вы должны изменить свои привычки, вы должны изменить свою природу. Прямо сейчас вы идете наружу – вы должны идти вовнутрь. Прямо сейчас вы ищете бога – вы должны позволить ему искать вас. Прямо сейчас вы привязаны к материальным вещам, у которых нет внутренней ценности; вы должны направить свою привязанность к духовным ценностям, которые действительны и вечно ценны. Прямо сейчас вы продолжаете бороться с жизнью. Почти каждый человек верит в то, что выживает сильнейший, и поэтому каждый человек продолжает бороться, бороться и бороться. Баулы говорят: «Любите – не боритесь. Бог никогда не познается в борьбе. Ничто не достигается в борьбе; только в любви раскрываются двери».
Сейчас мы сидим и думаем, что когда-нибудь в будущем нас ждут счастье, радость, праздник. Баулы говорят: «Глупцы! Если вы хотите счастья, радости и праздника, все это уже здесь. Прямо сейчас, в этот самый миг танцуйте; в этот самый миг смейтесь. Этот миг – все, что у вас есть. Радуйтесь ему».
Люди приходят ко мне, и если я говорю им: «Празднуйте свою жизнь», – они говорят: «Да-да, именно для этого мы пришли сюда: мы хотим научиться создавать такую ситуацию, в которой мы сможем праздновать». Ситуация уже есть: деревья продолжают праздновать, птицы продолжают петь. Что они делают? – у них нет счета в банке, у них нет никакого престижа, у них нет никакой власти. Они не президенты и не премьер-министры. Но видели вы когда-нибудь, чтобы деревья и птицы раздумывали, тревожились, беспокоились о будущем? Нет – они просто живут. Что случилось с человеком?
Баулы говорят: «Празднуйте этот миг».
Именно это Христос называет переходом: поворот на сто восемьдесят градусов – ничто меньшее не поможет. Именно это я называю саньясой: поворот на сто восемьдесят градусов – ничто меньшее не поможет. Суть не в том, чтобы отречься от жизни; суть в том, чтобы отречься от старых привычек. Суть только в том, чтобы проснуться и увидеть, что существенно, а что нет. Если вы продолжаете выбирать существенное, рано или поздно вы сможете достичь сущностного человека – адхар мануша. А тот же путь, который ведет к сущностному человеку, ведет к сахадж манушу – спонтанному человеку. Молитва должна быть спонтанной. Но мы для этого слишком хитры.
Когда-то я жил по соседству с одним нотариусом. Когда мы ложились спать, он садился в своей постели и говорил:
– Сейчас я буду молиться.
И я смотрел, как он молится, что он делает. Он смотрел на небо и говорил:
– Ditto*.
Я недоумевал: «Что это за молитва?» И я спросил его:
– Если можно, расскажи мне, что это за молитва: я слышал много молитв, но «ditto»? Это что-то новое.
Он сказал:
– Я молюсь только один раз в год, в первый день года. Потом какой смысл повторять одно и то же каждый день? Я говорю: ditto. И наверное, бог понимает.
Даже в молитве есть расчет. Даже в молитве люди скупы. Сегодня они ничего не скажут богу. Фактически, сама эта хитрость становится основанием их глупости; из-за своей хитрости дураки остаются дураками. Они не умнеют. Умный человек живет в этот момент – отзывается в этот момент. Он позволяет своему сердцу войти в молитву. Он ни к чему не принуждает сердце, он просто позволяет ему течь к богу. Фактически, – вы должны всегда это помнить, – молитва не изменяет сердце бога, она изменяет вас. Но люди молятся так, как будто они дают богу советы: «Делай это! Не делай то!» Если свести все молитвы к их голой сути, получится, что эти люди говорят богу: «Пожалуйста, не допускай, чтобы дважды два было четыре. Будь милостив и сделай так, чтобы в этот раз вышло пять». Это брюзжание, жалобы. В этом нет ничего молитвенного. Молитва существует не для того, чтобы изменять бога; он не нуждается в улучшении. Молитва для того, чтобы изменились вы.
Но как вас изменит это ditto? Если вы говорите ditto, вы и останетесь ditto! Другой возможности нет. Всегда помните, что молитва никогда не изменяет бога. Незачем изменять бога. Он таков, каким должен быть, и его существование таково, каким должно быть, – совершенно. Необходима только одна перемена – внутри вашего сердца. Ваша молитва изменяет вас. Когда вы плачете, когда приходят слезы, или когда вы поете и танцуете, это изменяет вас.
Безусловно, когда вы в другом настроении, в женственном настроении, бог может подойти к вам ближе; вы привлекаете его, вы впускаете его, вы открываете себя ему. Молитва – это окно, открытое к богу. Молитва означает, что вы приносите ему свое сердце и кладете перед ним, чтобы его присутствие могло преобразить вас. И это должно быть всей вашей жизнью, образом жизни. Нельзя молиться один раз в день, или один раз в год, или один раз в жизни. Молитва должна быть как дыхание; она должна быть в каждый момент. Баул никогда не ходит в храм, или мечеть, или гурудвару. Где бы он ни был, там его молитва.
Люди, которые не живут спонтанно, слишком заняты мыслями – разумеется, крадеными, чужими мыслями. Все мысли краденые. Знание как таковое – краденое. Понимание чисто, и оно ваше, но знание никогда не ваше. Люди, которые не спонтанны, живут механически. Они не видят вещи такими, какие они есть, они продолжают видеть то, что позволяет им их ограниченность. Они не умеют смотреть без шор.
Я слышал…
Жену Муллы Насреддина доставили в больницу после ужасного падения. Она была без сознания. После краткого осмотра хирург значительно покачал головой и повернулся к встревоженному мужу.
– Мулла, – сказал он, – я очень сожалею, но ваша жена умерла.
– Ничего подобного! – возразило вдруг тело, приоткрывая один глаз.
– Цыц! – сказал Насреддин. – Ты что, считаешь себя умнее доктора?
Эксперты есть везде. Это хорошо во всем, что касается мира, но в духовном измерении нет никаких экспертов – потому что духовное измерение не допускает никаких определений, формулировок, и его нельзя свести к теореме. Это не геометрия и не математика, это чистая поэзия. Она не знает никаких ограничений – отсюда спонтанные песни баулов. Они не философы, не метафизики; они просто поют, они просто поэты. И их поэзия не подчиняется правилам. Их поэзия не то, что обычно считается поэзией. Они не заботятся о языке; они простые люди. Их поэзия – от полноты сердца.
…Обратив свою природу и привычки.
Вот ключ к этой сутре: будьте сознательны, потому что все ваши привычки подчиняются бессознательному. Вы живете и действуете так, будто ходите во сне. Будьте сознательны, и ваши привычки изменятся, и случится обращение. Делайте все, что вы делаете, но делайте это более и более сознательно. Не становитесь роботом, будьте человеком.
Баулы говорят, что как только сознание входит в ваше существо, возникает новая атмосфера. И распускаются новые цветы; и прилетают и вьют гнезда новые птицы; и в этой новой атмосфере бог – самая близкая реальность. Он внутри вас, и он снаружи вас. Но бог не теория для доказательства и споров; это нечто такое, что должно быть прожито. Это опыт.
Баулы поют:
Он говорит со мной,
Но не позволяет себя увидеть.
Слушайте каждое слово очень внимательно…
Он говорит со мной,
Но не позволяет себя увидеть.
Он танцует рядом,
Почти касаясь моих рук,
Но я не могу до него дотянуться.
Я исследую небо и землю
В поисках его,
Но хожу кругами
Вокруг ошибки
Незнания себя:
Кто я? Кто он?
«Он говорит со мной, но не дает мне себя увидеть…» Это символы. Я говорю с вами; тогда вы пассивны, потому что от вас требуется только слушать. Когда я говорю, вы становитесь женственными, вы на воспринимающей стороне. Но если вы хотите увидеть меня, вы должны прийти в мужское состояние, в мужскую часть себя, потому что тогда вы должны что-то делать.
Баулы говорят: «Бог говорит со мной, но не дает себя увидеть». Мне позволено быть пассивным, но активность не позволена. «Он танцует рядом, почти касаясь моих рук» – я почти могу его коснуться, но когда я тянусь к нему, он слишком далеко. Он танцует рядом, почти касаясь моих рук, но я не могу до него дотянуться – потому что всякое достижение активно. Он приходит, когда вы просто ждете. Не пытайтесь его схватить – он ускользнет. Когда вы в мужском состоянии, он в тот же миг исчезает; когда вы женственны – он здесь.
О Мастер,
Заверенный моим сердцем! —
Направь меня на верный путь.
Когда звучит музыка лютни,
Лютня сама не смогла бы петь,
Если б Ты не играл.
«…О мастер, заверенный моим сердцем, направь меня на верный путь». Этот баул говорит: «Я не знаю правильного пути – направь меня, веди меня. И мне нечего сказать о цели. Пусть это решит твое сердце. Что бы ты ни решил, это будет моей судьбой. Направь меня на верный путь – так, как ты играешь на лютне. Лютня сама не смогла бы петь, если бы ты не играл». Баул становится полым бамбуком, флейтой. Именно это и есть пассивность. Если бог готов петь, баул тоже готов принять его песню – но он не поет, поет бог. Все пение – его, вся энергия – его. Самое большее, мы можем быть полым бамбуком, не мешать, не препятствовать. Если это достигнуто, достигнуто все. Если вы не мешаете его песне, этого достаточно. Вы сделали все, что в человеческих силах.
Ознакомительная версия.
