пошлет Бог дожди и благоприятные ветры в нужное время, его труды пропадают. Ибо всё зарастает терниями, и пожинать нечего, и труды его становятся добычей бессловесных животных. Так и с нами. Если Господь не пошлет очистительные воды Своей Божественной благодати, то мы останемся бесплодными и наши труды станут пищей бесов. Ибо труды подавляются нашими страстями, и мы ничего не пожинаем. А добродетели, старательно возделанные, обратятся в пороки [460].
Итак, более всего другого мы нуждаемся в духовном рассуждении и должны в поте лица просить его у Бога, Емуже слава и держава во веки веков. Аминь.
О РАЗНОВИДНОСТИ ТОЙ ЖЕ ПРЕЛЕСТИ
Послушай, чадо, и о другой прелести. Бывают еще иные монахи, которые трудятся над всеми этими добродетелями и уповают на свои труды. И когда они молятся и просят чего-нибудь у Бога, то просят не со смирением, но дерзко и требовательно, как будто обязали Бога своими трудами и Он у них в долгу. А когда остаются неуслышанными и Господь не исполняет их волю, они приходят в смятение и очень печалятся. А враг бес, когда увидит их в этом неведении, нападает на них и внушает развращающие помыслы, говоря: «Видишь? Ты так понуждаешь себя даже до смерти потрудиться Ему, а Он тебя не слышит! Так что же ты Ему работаешь?» И понуждает его, чтобы тот похулил Имя Божие, а бес потом вошел бы в него, овладел им и его посадили бы на цепь.
А если сделать этого ему не удается, то бес подступает с другой стороны. Принимает вид ангела света и говорит ему, что он — архангел Гавриил или другой ангел и что его послал Бог быть близ [монаха], ибо он благоугодил Богу своими трудами. Или еще принимает образ Господа нашего Иисуса Христа, другой же [бес] в образе ангела идет впереди и говорит [подвижнику]: «Так как ты угодил Богу своими потами, то вот пришел Господь тебя посетить. Выйди-ка поклонись Ему, чтобы получить благодать». Или же говорит ему, что пришел забрать его, как пророка Илию, на Небеса.
Короче говоря, такими уловками он прельстил многих и в прежние времена, и теперь. И иных сбросил на скалы, иных в колодцы, иных разными способами зарезал и совершенно погубил. И это бывает потому, что с самого начала у них не было рассуждения и пребывали они в своей воле, не творя послушания.
Ты же, чадо мое, возлюбленное о Господе, поскольку творишь послушание и во всём чисто исповедуешься, то не бойся. Так как у тебя есть Старец и он тебя ведет, и днем и ночью о тебе молится, то Бог не даст тебе прельститься. Если же и привидится тебе какое-нибудь видение, вроде ангела, ты не бойся, но с отвагой ему скажи, будь он в образе Господа, или святого, или ангела: «У меня есть Старец, и он меня ведет. Не хочу наставлений ангельских! Я хочу увидеть моего Господа, ангелов и святых в иной жизни. Здесь не хочу». И обрати свое лицо в другую сторону, не смотри на него. И он, не выдержав твоей отваги, исчезнет. Если даже видение будет истинным, то и тогда Господь не станет гневаться, но страх сразу преобразится в радость, и будет так, как хочет Господь.
У нас, однако, никогда не должно быть пред Богом таких просьб и пожеланий, то есть [просьб о том,] чтобы увидеть ангелов или святых, ибо это прелесть. Мы должны просить — как много раз уже было нами написано — милости оставления наших грехов и должны заботиться о чистоте души, а то, что от Бога, приходит само по себе, без нашей просьбы.
И если мы созерцанием взойдем на Небеса, ничего нашего в том нет. И если вскоре изменимся без нашей воли, и к нам придет некая великая печаль и невыносимое огорчение, как будто бы мы в аду, и нам кажется, что это уже не закончится, но будет сокрушать нас до смерти, то и тогда мы должны оставаться невозмутимыми. И как было тогда, когда мы поднялись на Небеса и были радостны, так и когда случится перемена и придет печаль, ты должен проявлять терпение, не приходя в смятение и не ропща. В таком случае мирно говори этим помыслам, что у Отца есть два места и жилища: одно на Небесах — место радости и наслаждения, и одно внизу, в аду — место скорбей. И когда Он хочет — поднимает меня в вышнюю радость, когда хочет — опускает меня вниз, чтобы я знал, что, пока ношу это глиняное тело, неизбежно приходят изменения. Итак, мне [более] нечего сказать. Лишь одно [скажу]: да будет воля Господа моего во всех, во всём и всегда. Даже если и навсегда Он оставит меня внизу, я говорю: «Сладчайший мой Спасе и Боже! Я ничего доброго и благоугодного пред Тобой не сотворил, но, как прилежный делатель греха, я — достойный сын ада. Так что если я и буду предан вечной муке, то это мне полагается по справедливости. Лишь бы только Ты не был опечален мною, но глядел на меня с радостным лицом. Тогда для меня и ад станет светлым раем!»
И когда это говоришь, печаль уходит и снова бывает радость. Но ты, однако, говори это не с тем, чтобы пришла радость, а говори это от сердца. И пока мы пребываем в этой жизни, никогда не полагайся на себя, даже если поднимешься до седьмого неба или увидишь всю природу таинств. Поскольку ты носишь тело, опасность остается, и нам нужна осторожность. Только когда ты оставишь это тело мертвым, тогда радуйся, что уже не изменишься и что всё, дарованное тебе Господом, — твое собственное, и никто этого у тебя [уже] не отнимет. Емуже слава и держава во веки веков. Аминь.
