сефира Строгого Суда, доминирующая сегодня, в сущности, ограничивает действенность божественных эманаций, которые, таким образом, неспособны раскрыться в совершенстве. Согласно этой точке зрения, одна такая «искажённая» или неполная буква алфавита — это шин, которая в совершенной форме должна иметь четыре головы, но сейчас пишется с тремя: . Но утверждение также может означать, что сегодня одна из букв алфавита отсутствует полностью: она стала невидимой в нашем эоне, но появится снова и станет отчётливой в будущем эоне. Такая точка зрения, очевидно, предполагает глубоко изменившийся подход к принятой Торе. На самом деле, это может вести к предположению (и привело), что все запреты, о которых мы читаем в нынешнем тексте Торы, связаны с этой отсутствующей буквой [881]. Алфавит, а с ним и полная Тора, на самом деле основаны на последовательности из двадцати трёх букв; если мы находим в Торе позитивные и негативные заповеди, то только потому что эта буква выпала из нынешнего текста. Всё негативное связано с отсутствующей буквой оригинального алфавита [882].
Согласно другой и не менее дерзкой идее, полная Тора, на самом деле, содержала семь книг, соответствующих семи сефирот и шемиттот. Только в нынешней шемитта из-за ограничивающей силы Строгого Суда две из этих книг сжались до того, что остаётся только намёк на их существование. Доказательством этого утверждения был отрывок в Талмуде (Shabbath 116а), согласно которому книга Чисел, на самом деле, состоит из трёх книг. Традиция школы Нахманида уточняет, что сила, присущая Торе, проявится в будущем эоне таким образом, что мы снова различим семь книг [883]. Сама книга Темуна (fol. 31а) заявляет, что первая глава Бытия — это лишь остаток от полной Торы, раскрытой в шемитта Милости, но ставшей невидимой в нашей шемитта, так как свет этой прежней книги исчез. В рамках учениях о шемитта и опираясь на посылки Каббалы, считавшей себя совершенно ортодоксальной, таким образом, могут представиться самые разнообразные возможности как для одухотворяющего, так и для антиномичного мистицизма. Стоит только допустить, что новое сочетание букв Торы, непроизносимых самих по себе, может дать новый смысл, или что, оставляя лакуны после отсутствующих букв или утраченных частей Торы, можно добиться полной трансформации её очертаний без существенного изменения самой Торы, как это становится решающим шагом в направлении релятивизации верности Торы. Однако, в то же время защитники этого учения страстно настаивали на абсолютном авторитете Торы в соответствующей шемитта. Они ни в коем случае не были склонны ограничивать верность или авторитет заповедей Торы, данной на Синае в период нынешней шемитта. Очень старый комментарий к Темуна, содержащий прекрасные традиции и часто незаменимый для понимания книги, полемизирует против евреев, которые ограничивают авторитет Торы Святой Землёй, утверждая, что её заповеди не обязательны за рубежом. Такие тенденции, а также апостасию в целом, комментатор рассматривает как характерный признак нашего эона, симптом «жёсткости [нынешней] шемитта», что ведёт к таким восстаниям против авторитета божественного закона. Излишек зла вследствие жёсткости шемитта также порождает эти бунтарские и неблагочестивые идеи [884].
Во всяком случае, книга Темуна, без сомнения, самый радикальный продукт Каббалы раннего периода. Поражает степень свободы, с которой каббалистическая спекуляция пытается сочетать концепцию божества с новым пониманием мира не только как естественной или космической сущности, но и исторической тоже. История мира развёртывается согласно внутреннему закону, то есть скрытому закону самой божественной природы. Всякий гнозис преображает историю в символ космических процессов. Но можно также перевернуть этот принцип и сказать, как это случилось здесь, что космический процесс, развёртывающийся согласно природе божественных могуществ, с необходимостью требует исторических форм. В этом случае историческая последовательность событий не теряет своего смысла, в отличие от большинства других случаев символического объяснения, когда историческое сохраняет свою ценность только как проекция на новое, надвременное измерение. В каббалистическом учении подлинная тайна божества раскрывается именно в невзаимозаменяемой последовательности эпох. Автор книги Темуна, без сомнения, был одарённым умом. Он был способен сконструировать каббалистическую историософию на основе идей, которые для его коллег, а возможно, и для его неизвестных учителей, имели лишь второстепенное значение. Для остальных эта книга со своим изобилием деталей, не интересующих нас здесь, свидетельствует о связи с теософией и созерцательным идеалом девекут, который даже в этой жёсткой шемитта способен вести человека назад, к его подлинному истоку.
Я описал в этих главах разные течения, которые нынешнее состояние познаний позволяет различить среди древнейших каббалистов, от первого появления Каббалы в книге Бахир вплоть до середины XIII столетия. Я стремился резюмировать нынешнее состояние исследования этого комплекса проблем и выдвинуть его результаты. В процессе мы познакомились с различными религиозными, а также общими историческими факторами, двигавшими поколениями, в которых складывалась Каббала. В конце описанного в книге периода Каббала уже появилась в полном расцвете своих сил. Разные течение, развивавшиеся с 1250 года уже могли опираться на богатое наследие, завещанное им тремя или четырьмя предыдущими поколениями. Начиная с этого периода, каббалисты начали составлять главные работы и прорабатывать свои концепции в больших деталях. Но все течения, различимые в дальнейшей эволюции испанской Каббалы, укоренены в глубоком религиозном брожении первых поколений.
Кроме того, вопрос основ Каббалы, так занимавший последующие поколения, уже был предвосхищён в этом наследии. Я детально проанализировал самые ранние стадии этого развития, имеющие особое значение для истории религии, и гораздо более кратко рассмотрел достижения последнего поколения, попавшего в сферу интересов этой книги. Здесь наши сведения столь разнообразны и богаты, что сегодня уже возможно предоставить и краткое резюме, и детальное изложение. Я выбрал первый метод, чтобы выделить более ясно самые заметные факторы и важнейшие направления развития, тем самым определив историческую систему взглядов, значимую не только для дальнейшего развития Каббалы, но и для историков в целом. Сто лет, ведущие к Нахманиду, могут считаться юностью Каббалы, которая в последующий период Зогар (период «сияния» во всех смыслах) достигла полной зрелости.
