страстью богов.
Свои крылья не шевелило желание, ибо все было сделано
Аркой небесных лучей,
Подобной поглощенному контролю неба над степью,
Небес, склонившихся вниз, чтоб обнять со всех сторон землю,
Защита широкая, спокойный восторг.
Затем, в ее касании вздохнув, сон тихокрылый
Поднялся, воспарив из-под его век, подобных цветам, и улетел
Журча прочь. Пробужденный, ее глаза он нашел,
Его ждущие, ощутил ее руки, увидел
Землю, его дом, отданный снова,
И ее, вновь его ставшую, всей его страсти.
Своих рук окружение вокруг нее он обвил,
Живой узел, чтобы сделать обладание близким,
Запинающимися устами он прошептал ее имя
И, смутно вспоминая чудо, выкрикнул:
"Откуда принесла меня плененным назад, любовью скованного,
К себе и стенам света солнца, о золотой луч
И шкатулка всей сладости, Савитри,
Женщина и божество, моей души лунный свет?
Ибо путешествовал я в странных мирах
В твоей компании, с твоим духом преследующим,
Вместе мы ворота ночи презрели.
Я повернул прочь из радости неба
И недостаточности небес без тебя.
Куда ушел Силуэт грозный,
Что встал против нас? Дух Пустоты,
Мир для Смерти и для Небытия требующий,
Отрицающий Бога и душу? Или все было грезой,
Или во сне духовном видением,
Символом противоположностей Времени
Или озаряемом разумом маяком смысла
В неком стрессе тьмы, на Дороге светящимся,
Или ведущим через проливы Смерти пловца,
Или с помощью своего луча находящим
В овраге, среди заполненных толпами улиц Случая,
Душу, что в мировую авантюру пришла,
Разведчицу и путешественницу из Вечности?"
Но она ответила: "Сном наша разлука была;
Мы вместе, мы живем, о Сатьяван.
Посмотри вокруг и увидь неизмененный, довольный
Наш дом, этот лес с его тысячью криков
И шорохом крыльев в листве
И сквозь щели в изумрудном зрелище — небо вечернее,
Голубой купол Бога, что приютил наши жизни,
И птиц, кричащих о счастье сердечном,
Крылатых поэтов нашего уединенного царства,
Наших друзей на земле, где мы — царь и царица.
Лишь наши души, что позади ночь Смерти оставили,
Изменены могучей грезы реальностью,
Освещены светом миров символических
И огромной вершиной себя,
И стояли в воротах Божества, свободные и безграничные".
Затем, наполненные славой их счастья,
Они поднялись со сплетенными пальцами и задержали
Друг на друге в молчании взгляд.
Он, с новым удивлением в сердце
И новым пламенем обожания в глазах, ей сказал:
"Какая высокая перемена в тебе, о Савитри? Светлой
Была ты всегда, как богиня спокойна, чиста,
Но мне своими сладкими человеческими членами дороже,
Которые земля дала тебе, делая тебя еще более божественной.
Мое обожание владело, мое желание
Склонялось вниз получить, моя смелость ловила,
Требуемое душою и телом моей жизни имущество,
Восторга владение, сердца сладкую собственность,
Статуя тишины в моем духе, который стал храмом,
Стремящееся божество и золотая невеста.
Но сейчас ты слишком высокой и великою кажешься
Для поклонения смертного; Время лежит под твоими ногами
И весь мир кажется лишь частью тебя,
Твое присутствие — стихшее небо, в котором я — житель,
И ты глядишь во взгляде звезд на меня,
И еще ты — земной хранитель моей души,
Моя жизнь — шепот твоих грезящих мыслей,
Мои утра — твоего духа блеск крыльев,
День и ночь — твоей красоты часть.
Не взяла ли ты мое сердце, чтобы хранить его
В твоей груди окружении спокойном?
Разбуженный от сна и безмолвия,
Я ради тебя быть согласился.
Свою смертную арку жизни я тобой возвеличил,
Но сейчас далекие небеса, не нанесенные на карты бесконечности,
Ты принесла мне как безграничный свой дар!
Если наполнить их ты поднимаешь свой священный полет,
Моя человеческая земля все же твоего блаженства потребует.
Сделай еще мою жизнь в себе песнею радости
И всю мою тишину сделай широкой и глубокой с тобой".
Королева небесная, на волю его соглашаясь,
Она обняла его ноги своими волосами лелеющими,
В бархатный плащ любви обернув,
И ответила тихо как журчащая лютня:
"Все сейчас изменилось и в то же время все прежнее.
Мы на лик Бога глядели,
Наша жизнь раскрылась с божественностью.
Мы несли идентичность с Всевышним
И его намерение в наших смертных жизнях узнали.
Наша любовь стала более велика тем могучим касанием
И узнала свое значение небесное,
Но при том ничего от восторга смертной любви не потеряно.
Нашу землю касание небес осуществляет, не аннулирует:
Наши тела, как прежде, друг в друге нуждаются;
До сих пор в нашей груди небесный тайный ритм повторяют
Наши сердца человеческие, близкие страстно.
Я — все еще та, что пришла к тебе среди шепота
Залитой солнцем листвы в лесной этот край;
Я — жительница Мадры, я — Савитри.
Все, чем прежде была я, я остаюсь для тебя,
Близкий друг твоим мыслям, трудам и надеждам,
Все счастливые противоположности я соединить хочу для тебя.
Все отношения сладкие поженить в нашей жизни;
Я — твое царство, также как ты — царство мое,
Суверен и твоего желания раб,
Твой распростертый владелец, твоей души я сестра
И мать желаний твоих; ты есть мой мир,
Земля, в которой нуждаюсь я, небеса, которых мои мысли желают,
Мир, где живу я, и бог, которого я обожаю.
Твое тело — моего тела часть неотъемлемая,
Чей каждый член мой желает член отвечающий,
Чье сердце есть ключ ко всем моего сердца ударам,
Вот что есть я и что есть ты для меня, о Сатьяван.
Наше свадебное путешествие по жизни начинается снова,
Ни довольство не утрачено, ни глубина смертной радости;
Давай же идти сквозь мир этот, новый и прежний.
Ибо он отдан назад, но нам он известен,
Игровая площадка и дом, жилье Бога,
Который прячет себя в птице, в человеке и в звере,
Чтобы сладко найти себя снова любовью,
Единством. Его присутствие ведет ритмы жизни,
Которая взаимной радости вопреки страданию ищет.
Мы друг друга нашли, о Сатьяван,
В великом свете души обнаруженной.
Давай возвращаться, ибо вечер на небе.
Ныне горе мертво, безоблачное блаженство осталось,
Сердце всех наших дней вовеки.
Посмотри на все эти существа в этом мире чудесном!
Позволь нам дать радость всем, ибо есть у нас радость.
Ибо не для одних себя наши духи пришли
Из-за вуали Непроявленного,
Из глубокого необъятного Непостижимого
На невежественную грудь земли неуверенной,
В дороги людей трудящихся, ищущих,
Два огня, что горят к родителю Солнцу,
Два луча, что путешествуют к изначальному Свету.
Вести душу человека к Богу и истине мы рождены были,
Смертной жизни начертить схему изменчивую
В некое подобие плана Бессмертного,
