такой любовью заботятся о них.
Так всегда помогал о. Иероним: незаметно и скромно. Человеческая боль мучила его, поскольку он, посвятив свою жизнь Богу, не переставал сострадать и человеческому горю.
Большую заботу он проявлял и о своих соотечественниках, множество их, прибыв из Малой Азии измученными и нищими, голодало, не выдерживало нищеты и скорбей и приходило в отчаяние: одни находились на грани самоубийства, другие начинали пить. И сами страдали, и семьи их голодали и мучились. Отец Иероним всем им помогал советом, поднимал их настроение, укреплял веру и оказывал помощь, какую только мог. И лишь он узнавал, что где-то есть такие приунывшие страдальцы, спешил к ним и заботился о всех.
О множестве таких случаев рассказывают люди, получившие помощь от о. Иеронима. И, безусловно, о большей части их мы не знаем. Искренними свидетелями были вдовы и сироты, плакавшие на его похоронах, поскольку, как они говорили, они потеряли своего заступника. Отец Иероним действовал тайно. Он хотел только помочь страждущим телесно и душевно.
Заботясь о пастве, он не оставлял и своего духовного делания. Днем помогал людям, а ночью был истинным подвижником, погруженным в молитву. Он молился о своих грехах, о духовных чадах и о всем мире.
Его молитва не была сухой, она была частью его жизни. Как всегда, рассказывая о себе в третьем лице, он сказал как-то, что «некоторые люди, когда проводят немного времени без молитвы, не выдерживают. Те часы, какие они хотели бы провести в молитве, но не могут, для них кажутся мучительными».
Эти слова указывают нам на великую его любовь к Богу и сильное стремление соединиться с Ним в молитве.
В подтверждение наших слов приведем следующее: когда он подолгу разговаривал с посетителем, то после часа беседы вставал:
– Теперь идите немного пройдитесь, чтобы я отдохнул, я после вас позову. Монахиня, приготовь ему кофе и рахат-лукум.
Это было время его молитвенного общения с Богом, и о. Иероним не мог его перенести. И минут 15–20 добрая монахиня Евпраксия, как вторая Марфа, занималась угощением гостя, а старец погружался в молитву. И когда после короткого перерыва посетителя приглашали опять в келью, он видел, что лицо старца сияло «как лицо Ангела». И тотчас о. Иероним начинал беседовать о каком-либо вопросе, беспокоившем слушателя. Его молитва и слова имели явную силу и казалось, что все слышимое является не только плодом его собственного духовного опыта, но и внушением Духа Святого.
Упомяну здесь и о моем собственном опыте. После каждого посещения старца, каким бы измученным и подавленным я ни был, я всегда возвращался утешенным, словно меня ничто и не тревожило. И когда я шагал по тропинке, ведущей из его кельи в город, ощущал легкость: отпущение грехов и разных искушений, которые я ему открыл, а он, как любящий отец, взял на себя; я чувствовал это и телесно. Такова была сила его молитвы. Проблема его брата, его духовного сына становилась его собственной проблемой. Поэтому он нам часто говорил: «Когда я молюсь о своих братьях, то мое сердце обливается кровью из сочувствия к ним».
В 1927 году приехала на Эгину иммигрировавшая из Константинополя монахиня Евпраксия. Был обмен населением, и она должна была уехать из города еще в 1922 году. Но тетя старца, помогавшая ей, скрывала ее на протяжении пяти лет в своем доме. Она думала, что когда-нибудь обстановка улучшится и она сможет построить монастырь. Но надежды ее обманули. Монахиня Евпраксия уехала в Грецию, не зная, где находятся ее родственники или старец, на помощь которого она надеялась.
Когда она приехала в Афины, то узнала от каких-то своих знакомых, что старец живет на Эгине, и отправилась повидаться с ним. Поскольку она была бедной, неопытной и лишенной покровительства, старец хотел послать ее на время, до тех пор, пока она не выберет для себя монастырь, к родственникам. Монахиня Евпраксия слышала, что ее родные после обмена населением остановились в Фессалониках. Как добрый и любящий отец, он поехал с ней в Солунь. Они искали везде, подавали заявления в Красный Крест, публиковали объявления в газетах, но так никого и не нашли.
– Господь взвалил тебя на мои плечи, – сказал старец, и они вернулись на Эгину.
Он снял для нее комнату и при помощи своих знакомых заботился, чтобы у нее всегда были еда и хорошее окружение. Позже, им все-таки сообщили, что ее родня остановилась в Драме. Но прежде, чем монахиня успела их навестить, она тяжело заболела и была вынуждена лечь в афинскую больницу. Старец заботился обо всем, и особенно, боясь, что от страданий и болезни она потеряет терпение, старался укрепить ее веру и терпение.
В одном из писем он утешал ее: «Господь нас испытывает, но не оставляет. Будь внимательна, ведь многая печаль отравляет человека, а этого Бог не хочет. Господь свыше смотрит на все и правит всем, так пребудем же мы верны Ему, будем терпеть то, что Он посылает нам…».
Монахиня Евпраксия через некоторое время вышла из больницы, и поскольку нуждалась в уходе, то поехала к своим родственникам в Драму, где окончательно поправилась. Туда старец писал ей: «Помни всегда, что мы – монахи и должны иметь огромное терпение».
Старец по-прежнему не оставлял своих обязанностей в больнице. Он стал «всем вся», все успевая. В больничном храме пел и читал проповеди, принимал там всех приходящих исповедоваться и не прекращал ежедневно посещать палаты, чтобы увидеть больных, подбодрить их, сказать ласковое слово. И больные ожидали его прихода как Божьего посещения.
Тем временем архиепископ Афинский, который являлся главным смотрителем эгинской больницы, назначил о. Иеронима своим представителем в больнице и немного позже сделал его игуменом монастыря Хризолеонтиссы на Эгине.
Администрация больницы, видя, какую пользу приносит о. Иероним, решила провозгласить его своим «великим благодетелем».
Архиепископ Афинский позволил ему каждый раз, когда он приезжает в Афины, проповедовать слово Божие в митрополичьем храме. И старец продолжительное время приезжал в Афины каждое воскресенье после обеда и говорил проповеди. В митрополии собирались тогда многие его духовные дети и соотечественники. Он говорил просто, ясно, но и очень умилительно, никогда не говорил без слез, стараясь передать слушателям свой опыт, научить их умной молитве и подвижничеству.
После каждой проповеди все ждали его, чтобы увидеть, взять благословение и услышать слово утешения.
Там узнавал он о скорбях и страданиях своих соотечественников, чтобы затем найти их и помочь. В нем сочетались и молчальник, и неутомимый общественный деятель. Жар любви к Богу исполнял его душу
