смятые листы своего произведения, и добавил с ухмылкой:
– Кстати, один Читатель у вас уже есть, это я.
Писатель прервал «бумажные» ласки:
– Не вижу никаких противоречий, что дано одному, доступно будет всем, конечно, в том случае, когда речь идет о благах духовных.
– Стало быть, вы настаиваете на всеобщей доступности Райских кущ, отнимая монополию на пропуск исключительно праведников у Святого Петра.
Критик удивленно и не без уважения покачал головой:
– Да вы смелый человек, Писатель. Не боитесь навлечь на себя праведные стрелы сторонников классического прочтения Евангелий?
Писатель вздрогнул, воображение нарисовало ужасающую картину предания его анафеме, позорного изгнания из всевозможных обществ и союзов, с последующим побиванием камнями. В данном контексте событий о распятии мечтать не приходилось.
– Попробую объясниться, – начал он…
– Да уж пожалуйста, – угрожающе прошипел Критик, – пока еще не поздно.
Писатель вздрогнул снова:
– А может, ее сжечь, – он кивнул на рукопись, – без объяснений?
– Так неинтересно, – ответил Критик, немного расстроившись, – да и поздно, рукописи, как известно, не горят.
– Что ж, – вздохнул бледный, как лист бумаги, «испорченный» его собственным мнением, Писатель, – тогда пробую.
Он уперся ладонями в лоб, словно все, произнесенное далее, могло «вывалиться» наружу, расщепив при этом черепные кости:
– Ключ от Царствия – это поведенческий код, активирующий Искру Божью, сокрытую в душе.
Писатель с надеждой взглянул на Критика, закинувшего ногу на ногу и скрестившего руки на груди, вдобавок к сотворенной позе, присовокупившему гримасу судьи, непримиримого и строгого.
– Далее, – коротко сказал Критик.
– Ну, – замялся Писатель, подбирая слова, – это проявление «второго» уровня по отношению к «первому» для начала движения, в самом общем смысле, Частицы Божьей к Божественной Абсолютности.
– Ты о разности потенциалов в электричестве? – с радостью ухватился за объяснения Критик, который неплохо знал школьную программу.
– Как частном случае, да, – выдохнул Писатель и полез в карман за платком, вытереть испарину на лбу.
Критик помолчал, обдумывая услышанное, возможно, вспоминая курс физики, а более того, хорошенькую соседку по парте, затем его белые впалые щеки неожиданно порозовели, и он, несколько смущаясь, сказал:
– Знаете, во мне все меньше остается Критика и все больше становится Читателя.
– Я очень рад, – кивнул головой Писатель, – продолжим?
– Прошу, – совсем благожелательно отозвался Читатель.
– Сожалею, что не раскрыл в рукописи смысла так сильно поразившей тебя, Читатель, фразы, – начал Писатель, на что его слушатель, в котором снова обнажился Критик, среагировал недовольно:
– Ах оставьте ваши реверансы, к делу, дорогой друг, к делу.
Писатель сник, но, взяв себя в руки, продолжил:
– Ключ, отпирающий дверь, должен подходить к замку в этой двери.
Критик, а это опять был он, поморщился от подобной банальности, но промолчал.
– Дверь в Царствие Небесное, то есть в Рай, это ваше (Писатель почему-то пристально посмотрел на Критика-Читателя) индивидуальное несоответствие Раю.
Критик удивленно вскинул брови.
– Вибрационный порог, – не останавливался вошедший в раж Писатель, – разночастотность, Царствию соответствует Божья Частица, сокрытая в физическом мире за телесными порывами и «подложенными, подсунутыми» желаниями.
Критик-Читатель начал с усилием потирать виски.
– Эго стоит на страже «Божественного внутри», Эго есть дверь, которую надобно открыть раньше той, что приведет в Царствие Небесное, – закончил Писатель.
Не находись Читатель в положении сидя, наверное, рухнул бы на пол:
– Так значит, на связке два ключа?
– Три, – «добил» его улыбающийся во весь рот Писатель. – Ключ от Царствия состоит из трех ключей. Тот, что отпирает Рай, тот, что открывает себя истинного в себе (взламывает Эго), и тот, что лишает тебя завесы самости, снимает шоры с глаз и отпирает дверцу, скрывающую наличие Эго.
Читатель вытаращил глаза:
– Триада.
– Точно, – Писатель торжествовал. – Ключ-Отец от Райских дверей, Ключ-Сын от двери к самому себе и Ключ-Дух Святой – доступ к Эго через осознание его присутствия и его власти над тобой.
Писатель, не стесняясь, ткнул пальцем в грудь Читателя, словно ставя точку в затянувшемся повествовании. Опомнившись, Читатель «перевернулся» в Критика:
– В рукописи ничего подобного не было.
– Это потому, что вы, дорогой Читатель, не удосужились посмотреть меж строк, – благосклонно проворковал Писатель, собирая разбросанные в ходе дискуссии листки.
– И вот, кстати, – глаза его остановились на одной из страниц, – взгляните-ка. Он протянул лист Критику, и тот, по обыкновению, «заскользил» взглядом по строчкам.
– Нет, нет, – Писатель заметил профессиональный подход Критика, – так не годится, вы прочтите спокойно.
«Иисус молчал, молчали и ученики, недосказанность чего-то важного «висела» в трапезной комнате вполне ощутимым туманом, наполненным отдельными, приглушенными звуками вздохов, коротких слов, хруста разламываемого хлеба и поскрипывания деревянных скамеек. Учитель сегодня был, как никогда, немногословен и тих, точнее, даже печален. Его обычное состояние внутреннего созерцания в этот раз усиливалось опущенным взором и вялыми движениями рук, он так и не прикоснулся к еде. Придавленные такой тревожной тишиной, ученики удивленно переглядывались, стараясь не нарушать покой настоящего момента, смиренно ожидая каких-нибудь слов Учителя.
Капля пота, потратившая весь вечер на скатывание по лбу Петра от «леса» его вьющихся, цыганских волос до густых, жгуче-черных бровей, наконец, решила оторваться от хозяина и полетела на стол. Петр наблюдал действие силы притяжения через призму бесконечности, остановившей течение Времени и дыхание бескрайней Вселенной. Возможно, в ее глубинах, в самых дальних пределах, успело произойти слияние двух галактик, с расстановкой новых солнц, раскручиванием поясов астероидов и зарождением жизни на одной из тысяч, вращающихся в образовавшемся «колесе» планет, за то врем, пока капелька соленой воды долетала до столешницы из обычного земного кедра, но ее «приземление» вернуло Спасителя в мир людей.
Иисус поднялся с места, подошел к Петру и, обняв его, тихо сказал:
– Дам тебе ключи от Царствия Небесного, хотя трижды откажешься от меня еще до первых петухов, дабы знали все, кои деяния ведут к потере Рая.
Петр подскочил, будто огнем адовым дыхнул на него сам Сатана:
– Невозможно это, Учитель, да я за тебя…
– Трижды ты сделаешь это, – улыбаясь, спокойно повторил Иисус, – ибо это твоя жертва, а моя ждет меня».
Читатель остановился:
– Я помню этот отрывок, он сложен для восприятия, а проще говоря, слова Иисуса непонятны.
Писатель забрал листок и аккуратно вставил его в рукопись:
– Он дарует Ключи Петру в назидание всем остальным – поступая, как Петр, никогда не войдешь в Царствие Небесное, через Предательство теряются Ключи. Дарование Ключей тому, кто предал, – жертва Иисуса, акт его всепрощения. Ты не задумывался, мой внимательный Читатель, почему Петр трижды отрекся от Христа?
– Нет, – пожал плечами Читатель.
– Ключ к Царствию – это триада. Сперва Петр (как и каждый из нас) отказался от Ученика Иисуса, от «Ученика в себе». Через страх слабого (простого человека) перед сильным (Власть Рима) он
