и оно — победа над ними. Держи в памяти имена претерпевших до смерти в час искушения, [столь крепившихся,] чтобы не заговорить, что слюна у них во рту становилась кровью. К ним относись с большим благоговением и почитай их как мучеников, как исповедников. Таких я люблю, таких целую и ради них я должен ежедневно до последней капли проливать свою [кровь] в любви Христовой. Ведь видишь, что такой, терпя, предпочтет тысячу раз умереть, чем выпустить из своих уст холодное слово. Когда его душат люди, душит [собственная] правота, душит и внутренний помысл и когда он, сражаясь, ослабевает и падает, как мертвый, то и тогда еще сражается умственно с искушением и берет всю тяжесть на себя, болезнуя и воздыхая, будто это он виноват.
Так вот, я ничего другого так сильно не желаю и так не люблю, как слышать, что вы имеете терпение в искушениях.
Ведь Бог, как Существо самопрославляемое, не нуждается в труде человеческом. Но Он радуется и любит, когда ради Его любви мы делаемся мучениками и страдаем. Он поэтому и венчает нас как подвижников и дарит нам щедро Свою благодать.
Хотел бы я написать три слова, или даже книги, из которых одна была бы только о том, что человек есть ничто, и я бы непрестанно кричал, что я ничто. В другой бы говорилось, что всё во всём и над всем есть Бог самопрославляемый. И в третьей: имей во всём терпение до смерти. Молод ли ты, состарился ли, подвизался ли многие годы — если не имеешь терпения до последнего дыхания, твои дела пред Богом будут сочтены ветошью.
Итак, познай себя, что ты — ничто. Таково твое бытие — ничто. Твоя родоначальница — глина, а жизненная сила твоя — дыхание Божие. Итак, всё — Божие. Познай самого себя, что ты — ничто, и имей терпение в искушениях, чтобы избавиться от них и стать богом по благодати, ибо ты — дыхание, дуновение Божие.
Так вот, часто взывай к Отцу своему, Который всегда рядом с тобой и не отлучается никогда. Он даже ближе, чем движение твоего ума: Он в [твоем] дыхании, в [твоем] уме, в твоем слове. Бог всё объемлет. Мы, убогие и безумные, в Нем живем [86], в объятиях Его носимы. Отец твой — здесь, Он видит тебя всегда. А ты почему не видишь Его? Почему грешишь? Почему не слушаешься? Почему опечаливаешь Жизнодавца? Хотя Он тебя видит, печалится и смотрит [на это] сквозь пальцы, ибо ты слеп. Проси Его, терпя искушения, которые Он тебе посылает, и откроются твои глаза, чтобы увидеть Его, и тогда с Иовом воскликнешь: «Слухом уб0 уха слышах Тя первее, ныне же око мое виде Тя: темже укорих себе сам, и истаях, и мню себе землю и пепел» [87].
Письмо 18-е
То, что с тобой случилось, чадо мое, показывает, что у тебя много тщеславия. Ты много о себе думаешь. И поэтому у тебя нет духа снисхождения, смиренномудрия. Но ты считаешь, что более не согрешишь, впредь не ослушаешься, не изменишься [к худшему,] а будешь продолжать жить неизменной жизнью, что не свойственно человеческой природе.
И уже было сказано тебе, что ты болен великим неведением, от которого рождается возношение. Так вот, будь внимателен, чадо мое, и беги от неведения, матери всякого зла. Неведение добра — это тьма души. И если человек не станет союзником Христа, Который есть Свет, он не сможет избавиться от князя тьмы, диавола.
Вот свидетель мне Господь, предающий гибели лжецов с их ложью: уже двадцать пять с лишним лет как яростно и до крови я борюсь с бесами на земле. Спустился в глубину океана, обнажившись от самолюбия и своей воли, чтобы найти Драгоценную Жемчужину. Обуздал самого сатану со всем его воинством, наукой и искусством. И, связав его смирением, спрашиваю:
— Почему ты так бешено нас ненавидишь и воюешь с нами так яростно?
А он мне говорит:
— Чтобы было у меня много товарищей в аду и чтобы хвалился я Назарянину, что не один я преступник, а вон сколько других вместе со мной!
И опять же, поднялся я на Небеса благодатью и духовным созерцанием и видел неизреченные красоты рая, которые уготовал Бог любящим Его.
И после всего этого несколько отошла благодать и у меня едва не подкосились ноги [88]. И я впал в некоторое нерадение, и пленил меня сон и многих благ меня лишил. И вскоре снова я встал и вступил в брань и кровавую битву. И, победив, снова впал в сонливость. И снова мать всякого зла — нерадение — пожрала мои кости. Но и снова я встал и вступил в битву со всеми духами.
Вначале я восемь лет сражался с плотскими страстями. Спал не лёжа, а стоя в углу или сидя на скамеечке [89]. Бил себя дважды или трижды в день, вопия и плача, чтобы пожалел меня Бог и унял брань. [И так продолжалось] до тех пор, пока не помиловал меня Всемилостивый и не прекратил неистовство сатаны. Ныне же бесчисленные мои страдания я описываю как бы вкратце, даю тебе одну каплю из океана.
Каждую ночь полчища бесовские с палками, секирами и со всяким другим вредоносным [оружием] неистово мучили меня все восемь лет. Один [бес] — за маленькую тогда мою бородку, другой — за волосы, ноги, руки. Творили всякого рода зло и муки. Все они кричали: «Душите его! Убейте его!» И только Именем Христовым и Пресвятой Богородицы они исчезали, и сила их рассеивалась как дым. Наконец помиловал меня Господь и извел меня из глубины и рва [бедствий].
И ныне, чадо мое, я поступаю безрассудно, открывая тебе это. Однако говорю это сейчас и продолжаю говорить, считая, что принесу тебе пользу.
Так вот, хотя в юности я был в расцвете сил,
