но на самом деле человеческое начало не исключает животного. Наша природа включает в себя и животное начало, которое подчинено подлинно человеческому. Мы развиваем свое человеческое начало, все свои подлинно человеческие признаки и функции, качества и взгляды, не столько отрицая в себе животное, сколько объединяя животное и человеческое. Поэтому, как в человеке, даже на высшей стадии его развития, присутствуют качества животного, так и природа Будды включает в себя и объединяет в себе человеческое, подчиненное просветленной личности.
Из всего этого следует сделать вывод, что культурное и духовное развитие совершенно аналогичны: они представляют собой низший и высший уровни общего духовного процесса, высшей эволюции. Оба они — достижения отдельных людей, идущих впереди и помогающих остальному человечеству. Следовательно, чтобы самим куда-то продвигаться, необходимо признать, что есть мужчины и женщины, уровень развития которых выше, чем наш нынешний. Культ героев или желание им поклоняться ни в коем случае не является чем-то плохим, если оно направлено на достойные объекты, то есть на тех, кто действительно находится на более высоком уровне, чем остальные, а не на идолов современной поп-культуры, навязываемых нам средствами массовой информации. В склонности к цинизму и стремлении разоблачать чужие слабости нужно видеть их истинное лицо — зло. Нежелание верить в какие бы то ни было высокие идеалы, уважать тех, кто посвящает жизнь серьезному следованию таким идеалам, или признавать в человеке величие — такие настроения разъедают душу и порочны с духовной точки зрения.
Буддисты, напротив, стараются развивать в себе дух восхищения, уважения, благоговения и преданности. И это благоговение направлено не только на отдельных людей, достигших высокого уровня духовного развития, но и на всех остальных, потому что мы памятуем о том, кем они способны стать. В сутрах это сравнивается с тем, как в монархических системах принято почитать наследника престола, даже совсем юного. Пусть сейчас этот младенец играет с погремушкой, но вы знаете, что в свое время он станет царем, и поэтому относитесь к нему с подобающим почтением. Буддизм поощряет такой подход, такие чувства, по отношению ко всем существам. Сейчас они могут быть кем угодно — ворами, проститутками, финансистами и даже политиками, но придет день, и они станут буддами. Каким бы жалким ни было их нынешнее состояние, каким бы ограниченным ни было их мировоззрение, как бы глубоко они ни погрязли в дурных делах, их нужно уважать, помня, кем они потенциально являются и кем наверняка однажды станут.
Ситуация никогда не бывает настолько безнадежной, чтобы можно было сказать: «Нет, им никогда не выбраться из ада, который они сами же создали». Например, в буддийских сутрах классический образец злодея — это Дэвадатта, двоюродный брат Будды. В каком-то смысле он был одним из самых одаренных учеников Будды, поскольку обладал всевозможными экстрасенсорными способностями, но был честолюбив и завистлив. Однажды он пришел к Будде и сказал: «Господин, ты стареешь. Господин, откажись от усилий. Расслабься, уйди на покой. Я буду за всем присматривать вместо тебя. Я поведу сангху» [23]. Когда же Будда высказал напрямик, что он думает по этому поводу, Дэвадатта попытался спровоцировать раскол в сангхе, что в буддизме считается тягчайшим преступлением. Когда это не удалось, он даже устраивал покушения на жизнь Будды. Один раз он напустил на своего учителя бешеного слона, другой — столкнул на него с холма каменную глыбу. Конечно же, эти попытки потерпели неудачу, и некоторое время спустя Дэвадатта умер от огорчения. Говорят, что после смерти он отправился в неприятное место. Но в махаянских сутрах сказано, каким будет имя Дэвадатты, когда он станет буддой, и точное время, когда это произойдет. Так что независимо от того, верите вы в точность таких предсказаний или нет, принцип ясен. Даже такой человек, как он, несет в себе семя природы будды, и, очистившись, тоже станет просветленным и будет освобождать других существ. Поэтому никого и никогда нельзя считать полностью и безнадежно пропащим. Если уж Дэвадатта сможет исправиться, то и любой сможет.
Особенно буддисты почитают своих духовных учителей, потому что их учителя — это символ того, чем они могут стать, чем хотят стать и чем непременно станут, если приложат необходимые усилия. Если мы не чтим свои идеалы, воплощенные в людях, которые живут ныне или давно умерли, которые знакомы нам лично или по написанным ими книгам, нам вряд ли удастся эти идеалы осуществить. Необходимо понимать, что именно от этого источника берет начало практика преданности и вся тема поклонения в буддизме.
То есть нужно различать слово «поклонение» и такие понятия, как посещение храмов и вознесение молитв вселенскому создателю. Тем, кто ассоциирует религию исключительно с поклонением Богу, легко сделать скоропалительный вывод: если буддисты кому-то поклоняются, то этим объектом поклонения должен быть какой-то бог. Такая путаница возникает из-за ограниченного смысла, в котором сегодня употребляется слово «поклонение». В Индии, напротив, одно и то же слово обозначает уважение, которое оказывают кому угодно — будде, родителям, старшим братьям и сестрам, учителям или любому пожилому и почтенному человеку.
Когда буддисты склоняются перед образом будды или бодхисаттвы и подносят ему цветы, свечи и благовония, они чтят будду как просветленное существо, а не поклоняются ему как богу. Однако из этого вовсе не следует, что поклонение играет в буддизме второстепенную или даже незначительную роль, как хотелось бы думать тем, кто утверждает, что буддизм — это просто рациональная философия. Выражение признательности, ликования, уважения — словом, поклонение — очень важный элемент буддизма. Насколько он важен, становится на удивление ясно, когда мы вновь возвращаемся к жизнеописанию Будды и узнаём, что занимало мысли Будды, когда он после просветления сидел на берегу реки Неранджары.
Достигнув просветления, он провел в этой местности семь недель: сидел под деревьями — несколько дней под одним, потом несколько дней под другим. Так шли недели, и всё это время он почти ничего не ел. В сутрах еда упоминается только один раз: судя по всему, двое странствующих торговцев предложили ему немного меда и рисовых лепешек, но можно предположить, что он вышел за пределы любых материальных потребностей.
Он не только обрел просветление. Само по себе оно стало событием невероятной важности, но только им дело не ограничивалось. Перед ним стояла еще одна задача, причем еще более сложная. Следующие семь недель он сосредоточился на том, чтобы усвоить опыт просветления, позволить ему изменить и преобразить каждую частицу своего существа. В конце концов, то, что с ним произошло, можно без преувеличения назвать самым важным событием, которое только может
