тенденции мысли,
не несет в себе духовных характеристик, то есть не может оцениваться как признак святости, церковности, правоты или, напротив, греховности и заблуждения. Богословская школа представляет собой некий общекультурный фон (речь идет, конечно, в том числе и о духовной культуре), в то время как духовная оценка жизни, трудов и учения конкретных личностей лежит в принципиально иной плоскости.
Одни и те же условия (внешние по отношению к конкретному человеку), одна и та же школа, могут взрастить как великого святого, так и ересеучителя, несущего Церкви великие беды. Органичная односторонность, культурная и богословская «тенденциозность» всякого человека может стать «плюсом» или «минусом» в зависимости от того, как он окажется способен ее использовать – на созидание или на разрушение церковного организма, на исполнение исторических задач, стоящих перед Церковью, или вопреки им. Многие великие святые, будучи характерными представителями определенной богословской школы, понимая ограниченность своего богословского мышления и будучи не способны в конкретный исторический момент своей жизни ясно выразить всю полноту того или иного обсуждаемого догмата, интуитивно ими принимаемого и осознаваемого, смирялись перед тайной Божией, искали пути к соборному решению той или иной грани вопроса, стремились выразить ясное и открытое их видение (часто исторически ограниченное), не превращая часть в «целое», не отсекая в своем учении ту область до поры таинственной полноты, которая для них была еще темна и сокрыта. Ересиархи же, имея ту же общебогословскую «базу», действовали иным, противоположным образом – в соответствии со своим духовным устроением: гордо возносились перед тайной, раздувая ограниченный горизонт своего видения до «вселенских» масштабов и отсекая как ненужный хлам те смысловые грани истины, которые были от них сокрыты временем и культурою школы, к которой они принадлежали.
2.3. Характеристика основных направлений богословской мысли
2.3.1. «Запад» и «Восток»: география
Возможно выделить две наиболее общие и обширные тенденции богословской мысли, два глобальных ее направления, противоположных друг другу по внутреннему импульсу и главнейшим признакам, которые будут проявлять себя в истории церковной жизни весьма долгое время. Имя этим направлениям (конечно, достаточно условное) – «Запад» и «Восток». Само название показывает географию распространения, так сказать, географический признак данных тенденций: в общем и целом, то есть несколько упрощая вопрос, к «Западу» следует отнести европейские и африканские территории христианской ойкумены (или всего христианского мира), к «Востоку» – азиатские. Картина географической локализации двух тенденций в ее основных регионах представляется следующим образом:
«Запад»:
– Египет с центром в Александрии;
– Северная Африка с центром в Карфагене;
– Рим.
«Восток»:
– Сирия с центром в Антиохии;
– Палестина.
Земли наподобие Пелопоннеса, тяготеющего к Александрии, или Малой Азии, тяготеющей к «Востоку», не представляли столь ярко выраженной акцентуации, как, например, Александрия, Антиохия или Рим; черты «западного» или «восточного» мышления в этих регионах были в значительной степени сглажены, не столь выражены, разбавлены самыми различными влияниями.
Как правило, представитель определенной тенденции и жил в соответствующем регионе, однако бывали исключения: влияние региона могло быть и опосредованным – через родственные связи, язык и другие факторы влияния соответствующей культуры на того или иного конкретного человека.
У каждой из этих двух тенденций имеются свои достаточно ярко выраженные особенности.
2.3.2. Основные особенности двух типов богословского мышления
В общем и целом, «Запад» склонен к акцентуации внимания на:
– едином, целом,
– таинственном, сокрытом,
– Божественном; а также на поиске единства Бога и человека.
«Восток», напротив, акцентирует внимание на:
– многом, отдельном, частном,
– явном, очевидном, реально-конкретном,
– человеческом; а также на существующей между Богом и человеком дистанции.
Это отнюдь не означает, что, акцентируя ту или иную грань, богословы забывают о второй половине проблемы (например, говоря о Боге, забывают о человеке и т. п.) – акцентуация означает лишь максимальное внимание к соответствующей теме, ее внутреннюю особую близость, выраженную в мысли и слове, а не совершенное отсечение этой темы от полноты картины.
Акценты и их расстановка и составляют собой, если так можно выразиться, облик, совокупность наиболее характерных черт внутренних тенденций богословской мысли. Уходя корнями в далекое прошлое, в эпоху формирования культур и цивилизаций, они формируют, в свою очередь, более локальные явления, которые именуются в богословской науке собственно богословскими школами.
Эти акценты проявляют себя на протяжении огромного исторического времени (практически всего I тысячелетия и далее, несколько меняя впоследствии лишь «географию действия») в разных явлениях жизни Церкви, так или иначе связанных с ее богословием:
– в осмыслении догматов, то есть в видении тех или иных граней единой богооткровенной реальности;
– в методах богословствования (например, в экзегезе);
– в практике церковной жизни.
Приведем характерные примеры.
При осмыслении догматов. Триадологические, а затем и христологические споры дадут яркую и характерную картину «распределения сил»: «Запад» будет неизменно отстаивать вопросы единства (независимо от того, будут ли они касаться проблемы единства Божественной сущности (в IV веке) или ипостаси Христовой (в V веке)), в то время как «Восток» – вопросы многообразия (троичности ипостасей во Святой Троице (в IV веке), а впоследствии – двух природ во Христе (в V–VI веках)). Можно вспомнить и другие, менее известны, примеры из области догматических споров.
В методах богословия. Обращение к тайне, соединенное с тяготением к единому, породит на Западе, а конкретно в Александрии, такое явление, как склонность к аллегоризму (возводящему множество пластов, или уровней, понимания к единому смыслу), из которой, в свою очередь, возникнет аллегорический метод экзегезы. Напротив, обращение к очевидному и конкретному породит на Востоке буквальный и типологический методы экзегезы, отличающиеся конкретикой и ясностью. Другой пример – «икономическое», миссионерское богословие св. Иустина Мученика и впоследствии учителей александрийской школы III века в противовес подчеркнуто дистанцирующей внешний мир от Церкви богословской «акривии» восточных отцов (см. п. 9.7.2).
В практике церковной жизни. Характерным примером является практика причащения, два ее важнейших аспекта – подготовка и частота. Человеческое усилие, составляющее собственно готовность причастников к Таинству, и Божественная помощь, подаваемая в нем, – таковы две синергийные грани, по-разному акцентируемые Западом и Востоком. Разница в расстановке акцентов отразится впоследствии на частоте причащения: более редком на Востоке (с IV века) и частом (в Александрии) или даже ежедневном (в Риме) на Западе.
Все это – лишь некоторые, самые яркие примеры проявления в церковной жизни наиболее общих тенденций богословской мысли.
2.3.3. Богословские школы
Главнейшие богословские школы древности – александрийская и антиохийская – не сохранились до наших дней, однако они не утратили своего символического значения, прочно закрепившись в церковном сознании и представляя собой две
