опыт, — не ваш. И, тем не менее, мой взгляд на церковь, семью и нетвердые шаги к вере может вызывать у читателя определенную реакцию подобно тому, как колебания гитарной струны создают гармонические обертоны. Как сказал Уолкер Перси, писатель помогает обнаружить то, о чем читатель знал, но не знал, что он это знает.
Я рассказывал о «токсичной церкви», в которой я вырос: законнической, агрессивной, расистской церкви на Юге. Я часто шучу, что после такой церкви мне пришлось проходить «реабилитацию», выясняя по пути, что многое из того, что мне представляли как абсолютную истину, в действительности было заблуждением. В результате, начав писать книги, я увидел себя человеком «на грани», которому проще задавать вопросы, чем предлагать ответы. С чем я тогда сражался и как себя позиционировал, можно понять из названий моих первых книг («Где Бог, когда я страдаю?», «Разочарование в Боге»).
Как-то я описал одну категорию людей, которых часто называют «нейтралами». Это те, кто застрял на нейтральной полосе между верой и неверием. Некоторые из них настороженно приближаются к церкви. Их влечет Иисус, но отталкивают Его последователи. Другие же сбежали из церкви из-за отрицательного опыта, однако по-прежнему тоскуют по тому утешению, которое они там пережили. Я и сам провел немало времени на этой нейтральной полосе и хочу ободрить тех, кто бродит сейчас по ее краю.
Я не пытаюсь защитить церковь. Наоборот, я отождествляю себя с теми, кого она ранила, указывая им на Благую весть Евангелия. Иисус сказал, что истина сделает нас свободными, и что Он пришел дать нам жизнь с избытком. Если какое-то послание не дает вам свободу и не приносит в вашу жизнь больше полноты, то оно — не от Иисуса. То, что не похоже на добрую весть, — не есть Евангелие.
Слова — это моя работа, поэтому я выбираю слово, рассматриваю его со всех сторон, разбираю его «по косточкам», размышляю над ним. Так обстояло дело и со словом «благодать». Я обратил внимание, что разные формы употребления этого слова можно обнаружить в самых неожиданных местах (например, когда говорят о погоде: «благодатное лето», «за окном — благодать неописуемая» и т.д.). Это наталкивает на более пристальное исследование, поскольку вышеупомянутые значения имеют четко положительный, привлекательный оттенок, в то время как о христианах зачастую ходит дурная слава. Люди считают христиан чопорными критиканами. Странно, но я почему-то думал, что благодать явилась для того, чтобы показать через нашу жизнь Божьи намерения совершенно с другой стороны. Так, появилась на свет книга «Что удивительного в благодати?»
Как я хотел бы сказать: «Давайте я покажу вам свой десятилетний план, мою стратегию того, как я буду выражать свою веру в условиях постмодернистской культуры», — но, увы… Я перепрыгиваю с одной темы на другую в зависимости от того, что тревожит меня в данный момент. Оглядываясь назад, я вижу темы, которые возникали снова и снова на протяжении многих лет. Среди них — страдания и благодать. Я также вижу, как мои произведения движутся по спирали от границ веры к ее центру. Взгляните на тематику моих последних книг: Иисус, благодать, молитва… Все это — центральные аспекты веры.
Если бы двадцать лет назад мне кто-то сказал, что я напишу книгу о молитве, то я громко рассмеялся бы. Потребовались годы, чтобы у меня появилось желание исследовать данный вопрос. Я сказал «желание», а не «компетенция». К этой книге я тоже подошел с точки зрения журналиста, составив список вопросов к тем, кто мог дать какие-то ответы. У нас есть бесценная привилегия общаться с Богом вселенной, и, тем не менее, для многих людей молитва остается скучным, безжизненным ритуалом. Можно ли это изменить? Верю ли я на самом деле в силу молитвы? Я начал искать ответы на подобные вопросы, и они привели к рождению книги.
По правде говоря, я пишу свои книги для себя. Я беру какой-то вопрос, который озадачивает и интригует меня, и погружаюсь в него, не зная, к чему это меня приведет. Со временем, возможно, кто-то погрузится вслед за мной, но пока я пишу книгу, я сражаюсь с вопросами в одиночку, собирая в кучу слова (подобно мелким животным, они постоянно пытаются разбежаться в разные стороны). Писательский труд предоставил мне возможность слово за словом сформулировать свою веру, и, к моему огромному удивлению, мои слова помогли укрепить в вере еще кого-то.
В старые времена, когда сигары изготовляли вручную, на Кубе была традиция нанимать чтецов, которые читали рабочим вслух книги. Работая в безмолвии, люди проводили многие часы, слушая повести и романы. Так для них быстрее проходило время и, как отмечали бригадиры, это улучшало моральное состояние их подчиненных. Работникам одной сигарной фабрики так понравился «Граф Монте-Кристо», что они написали Александру Дюма письмо с просьбой разрешить назвать в честь этого романа сорт сигар. Так появились сигары «Montecristo», популярные и по сей день. Сомневаюсь, что Дюма, когда писал свой роман, думал о какой-то кубинской сигарной фабрике. Однако, благодаря транспортабельности слов, ему удалось пересечь океан, и, звуча уже на другом языке, посетить это отдаленное место.
Слова позволяют писателю преодолевать пропасти и проникать в сознание других человеческих существ. Связь между писателем и читателем обычно устанавливается тайно, в том месте и в тот момент, которые неизвестны инициатору этой связи. Я никогда не видел, как кто-нибудь читает одну из моих книг. Надеюсь, что-нибудь из написанного мной станет рукой помощи для сомневающихся и утешением для страждущих, а также дарует благодать тем, кто мало получает ее от церкви.
Однажды я получил письмо из Индонезии, написанное на ломанном английском: «Я читал вашу книгу ‘Иисус, Которого я не знал’. Они — настоящее благословение. Я прочитал их три раза. Много раз я не мог спать ночью, думая, что вы написали. Ваша книга помогать мне увидеть Иисуса не только как человека, который жил и умер на земле 2000 лет назад, но и настоящего человека, который воскрес 2000 лет назад, и все еще доступен и сегодня».
Во время поездки в Ливан в 1998 году я встретил одну женщину, которая сказала, что прочитала мою книгу «Разочарование в Боге», когда в ее стране шла гражданская война. Она держала эту книгу в подвале, переоборудованном в бомбоубежище. Когда вокруг ее многоэтажного дома начинали рваться снаряды, она спускалась по темной лестнице в подвал, освещая себе путь фонариком, зажигала свечу и читала мою книгу. Не могу передать, какое смирение я пережил, услышав, что слова,
