раз ходил Христос. Каждый камень здесь был освящен Его прикосновением, Его физическим присутствием.
Клара, оказавшись на этой узкой, покрытой камешками дороге, распростёрлась крестом, словно желая охватить руками, дотронуться губами, впитать всем телом и душой этот уголок Святой Земли.
Она чувствовала боль от прикосновения к пути Христа, но не хотела освободиться от этого ощущения, приводившего её в сверхъестественное волнение. От раскалённой земли шёл сильный, дурманящий запах сухих трав и пыли. Люди вокруг неё были погружены в молитвы и плакали в высоком порыве, который казался мизерным по сравнению с твердыней скал, но одновременно великим, значительным и мудрым, таким, который мог бы сокрушить самые твёрдые камни. Клара была необычайно счастлива.
Они посетили все места, где обычно бывали паломники. Вглядывались в стены домов на узких улочках Иерусалима, на которые когда-то смотрел Иисус. Были в цветущей Вифании, где стройная Магдалина, казалось, только что вошла в дом, услышав зов Лазаря. Взошли на гору Искушений, вершину которой таинственным венцом окружали тучи, пили воду из колодца в Кане Галилейской, и вода эта казалась им лучше вина. В Капернауме они прислушивались к ветру, чтобы в его шуме различить голос Христа. Погружали руки в чистые воды Геннисаретского озера, бросали хлебные крошки рыбам святого Петра. Взобрались на гору Блаженств, поросшую оливковыми деревьями, откуда открывался величественный и прекрасный вид. Входили в холодные воды Иордана, который омывал их своим быстрым течением. Низко склоняли головы под сводом грота в Назарете и дрожали от волнения, словно почувствовав дуновение воздуха от легких крыльев ангела. В Вифлееме они с благоговением брали в ладони тёплую, мягкую землю и целовали её. Они побывали и на вершине горы Фавор, где каждый из них пожелал измениться к лучшему, хотя это и так происходило с ними каждый день, пусть и не очень заметно.
Приближалась пора дождей, когда паломники из Ассизи двинулись в обратный путь. В порту возле набережной качался лес мачт, плескалась вода, волны бились о борта тесно сгрудившихся кораблей. Блеяли овцы и козы, которых в качестве «живой пищи» стадами гнали к вместительным судам.
Путешественники, в последний раз поцеловав берег Святой Земли, взошли на венецианское судно. Корабль отчалил, подняв паруса, как птица, расправляющая крылья для полета. Ветер, как на струнах, играл на натянутых канатах какую-то жалобную песнь, протяжная мелодия которой замирала вдали.
Клара не отрывала глаз от удалявшегося берега, от серебристых лесов, жёлтых полей и синих гор. Горизонт застилал густой туман. Его завеса, становясь всё более плотной, скрыла земную родину Иисуса.
По лицу Клары струились слезы.
«Франциск Бернардоне, это ты?»
Однажды в весенний день, когда нагретые солнцем камни Ассизи источали терпкий и сладковатый запах, Клара отправилась за городские стены, чтобы собрать букет цветов. Едва выйдя из дома, на улочке, ведшей к площади Святого Руфина, она увидела оборванца, согнувшегося под тяжестью перекинутого через плечо узла с выступавшими острыми углами. Она широко раскрыла глаза при виде этой, казалось бы, обыкновенной картины.
– Франциск Бернардоне, это ты? – тихо произнесла она, обращаясь скорее к самой себе, чем к приближавшемуся нищему.
«Где же его изящный наряд? Как случилось, что он выглядит, как нищий?» – один за другим возникали вопросы. А он подошёл ближе и сбросил на землю свой тяжёлый узел. Что-то загромыхало, и к ногам Франциска высыпалось несколько камней.
– Я собираю камни. Отстраиваю Порциунколу [2], – сказал он, смущённо улыбаясь.
– Да, эта бедная церковь разрушается, – ответила она тихо и добавила: – Она нуждается в помощи.
Когда он услышал эти слова, лицо его прояснилось.
– Ну да! Церковь нуждается в помощи! Откуда ты это знаешь? – спросил он, напряжённо вглядываясь в её лицо.
– Я молюсь об этом, потому что чувствую, что Бог ожидает этого от меня. Моя молитва нужна ей так же, как эти камни, которые ты носишь.
Он опустил глаза и задумчиво нахмурился.
– Ты воистину созидаешь, – произнёс он.
В этот момент подлетела стайка голубей, с шумом рассекая воздух крыльями. Дуновение ветра коснулось лиц Франциска и Клары, они улыбнулись друг другу и голубям, затем наклонились и собрали в узел рассыпавшиеся камни.
– Отчего ты так изменился? – спросила Клара.
– Мир, в котором я жил, – не настоящий, а я хочу жить, – ответил он, взваливая ношу на спину.
Вскоре Клара уже сбегала по тропинке вниз, к лугам за стенами города. Она видела затянутые таинственной голубой дымкой поля, сады, светлые крыши домов, построенных из камней и глины. И вдруг ей показалось, что, будь на ней широкий плащ из овечьей шерсти, такой, как у пастухов и какой она видела на Франциске, она могла бы взлететь над долиной. Она встала бы на косогоре, подняла бы руки к небу, как птица, расправляющая крылья, и поднялась бы над землей, паря в воздухе. Она оглядела себя, посмотрела на подол шёлкового платья, обшитый золотой тесьмой, на туфельки с серебряными пряжками, и всё это показалось ей каким-то пустым и ничтожным. Её охватила печаль. Она понимала, что это чувство – результат некоей неудовлетворенности, какого-то желания, высказать которое она не могла.
* * *
Воспоминание о разговоре с Франциском не давало Кларе покоя. С того дня она думала о Бернардоне больше, чем о ком-либо другом. Произошедшая с ним перемена показала, что он знает, куда идти, чтобы утолить жажду, что он изменился именно для того, чтобы обрести тот единственный путь, на котором можно найти смысл своего существования, уверенность, что пришел на свет именно для того, чтобы идти по этой дороге, даже если бы цель была недосягаема. «Ни одна цель, если она действительно великая, идеальная, не может быть достигнута, но лишь для такой цели стоит жить, – думала она. – Осмысленная, целенаправленная жизнь неотделима от страдания, потому что стремление к чему-либо и созидание – это всегда страдание. А самое важное – это то, что нет другого счастья, кроме постоянной жажды и созидания. Бог оценивает людей по их воле и их поступкам».
Клара часто вспоминала паломничество к санктуарию Архангела Михаила на горе Гаргано [3]. Она несколько недель путешествовала по Италии, видела голубое море и величественные горы, поднимающиеся к небесам. Она шла среди всего этого великолепия, погруженная в свои мысли, которые в видимом мире создавали мир невидимый и простирались дальше, чем бесконечный океан и неприступные горы. «Какой мир прекраснее?» – думала она. Рядом с ней шли Ортолана, Пачифика де Гуэльфуччо и множество других паломников.
«Каждый из нас несёт в окружающий мир свои мысли, свою сущность», – размышляла Клара, глядя на их ноги, покрытые известковой пылью, на их загоревшие на солнце лица и слипшиеся от пота волосы. И она подумала, что, идя вот так, они внешне становятся некрасивыми,
