остальные доводы, и трусливый правитель приказал привести Иисуса. Когда Учитель предстал перед ними, Пилат указал на него и с насмешкой произнес: «Вот вам ваш царь». И иудеи ответили: «Долой его! Распни его!» И тогда, с явной иронией и сарказмом, Пилат спросил: «Вы хотите, чтобы я распял вашего царя?» И иудеи ответили: «Да! Распни его! У нас нет другого царя, кроме кесаря!» И Пилат понял, что он не сможет спасти Иисуса, ибо он не хотел бросать вызов иудеям.
Трагическая капитуляция Пилата
Он стоял перед ними — Сын Божий, воплощенный в облике Сына Человеческого. Он был взят под стражу без объяснения причин, обвинен без предъявления улик, осужден в отсутствие свидетелей, наказан без вынесения приговора, и теперь несправедливый судья — признавшийся в том, что не находит за ним вины, — должен был приговорить его к смертной казни. Если, называя Иисуса «царем иудейским», Пилат надеялся воззвать к их патриотизму, он потерпел полный провал. Не такого царя ждали иудеи. Заявление первосвященников и саддукеев — «у нас нет другого царя, кроме кесаря» — потрясло даже бездумную чернь, но теперь было уже слишком поздно: даже если бы толпа осмелилась встать на сторону Учителя, она не смогла бы спасти его.
Пилат боялся народных волнений или беспорядков. Он не решился рисковать нарушением общественного спокойствия в пасхальные праздники в Иерусалиме. Лишь недавно он получил порицание от кесаря, и он не хотел напрашиваться на новые неприятности. Толпа ответила радостными криками, когда он велел отпустить Варавву. После этого он приказал принести чашу с водой и перед всем народом умыл руки со словами: «Я не повинен в крови этого человека. Вы решили, что он должен умереть, но я не нашел за ним никакой вины. Занимайтесь этим сами. Пусть солдаты уведут его». В ответ он услышал одобрительные возгласы черни: «Пусть кровь его падет на нас и на детей наших!»
Когда Иисус и его обвинители отправлялись к Ироду, Учитель обернулся к апостолу Иоанну и сказал: «Иоанн, ты сделал для меня всё, что мог. Ступай к моей матери и приведи ее свидеться со мной, пока я жив». Иоанн не хотел оставлять своего Учителя наедине с врагами, но услышав его просьбу, он поспешил в Вифанию, где вся семья Иисуса дожидалась известий в доме Марфы и Марии, — сестер Лазаря, которого Иисус воскресил из мертвых.
В течение утра гонцы несколько раз приносили Марфе и Марии сообщения о ходе суда над Иисусом. Однако семья Иисуса прибыла в Вифанию всего за несколько минут до того, как туда явился Иоанн, передавший просьбу Иисуса, — увидеться перед смертью с матерью. Когда Иоанн Зеведеев рассказал им обо всём, что случилось со времени ночного ареста Иисуса, Мария, его мать, сразу же отправилась вместе с ним, чтобы увидеть своего старшего сына. К тому времени, когда Мария и Иоанн добрались до города, римские солдаты уже привели Иисуса на Голгофу, где они должны были распять его.
Когда Мария, мать Иисуса, отправилась вместе с Иоанном к своему сыну, его сестра Руфь отказалась остаться с остальными домочадцами. Поскольку она, во что бы то ни стало, хотела сопровождать свою мать, ее брат Иуда также отправился с нею. Остальные члены семьи Иисуса остались в Вифании на попечении Иакова, и почти каждый час гонцы Давида Зеведеева сообщали им о ходе страшного злодеяния — казни их старшего брата, Иисуса Назарянина.
Было около половины девятого утра, когда, в ту пятницу, Пилат завершил свой допрос и Учитель был передан римским солдатам для распятия. Как только Иисус оказался в руках римлян, начальник иудейских стражников вернулся вместе со своими людьми в храм. Вслед за стражниками шли первосвященник и остальные члены синедриона, направлявшиеся на свое обычное место заседаний, — в храмовый зал из тесаного камня. Здесь их уже поджидали многие члены синедриона, которым хотелось знать, что сделано с Иисусом. Когда Кайафа докладывал синедриону о ходе суда и вынесении приговора Иисусу, к ним явился Иуда с намерением потребовать награду за свою роль в аресте Учителя и вынесении ему смертного приговора.
Все эти евреи презирали Иуду, испытывая по отношению к предателю одно только крайнее отвращение. В течение всего суда над Иисусом перед Кайафой и во время его пребывания у Пилата Иуда мучился угрызениями совести из-за своего предательского поведения. Кроме того, он начал испытывать некоторое разочарование в отношении награды, которую он должен был получить за свои услуги изменника. Ему не нравилась холодность и отчужденность иудейских властей; и всё же он надеялся на щедрое вознаграждение за свое трусливое поведение. Он ожидал, что его пригласят на заседание синедриона, где ему будут петь дифирамбы и оказывать должные почести в знак великой службы, которую — тешил себя Иуда — он сослужил своей нации. Поэтому представьте себе величайшее изумление этого эгоистичного предателя, когда слуга первосвященника окликнул его за дверьми зала заседаний и, хлопнув по плечу, сказал: «Иуда, мне велено заплатить тебе за предательство Иисуса. Вот твоя награда». И сказав это, слуга Кайафы передал Иуде суму с тридцатью сребрениками — тогдашней ценой хорошего, здорового раба.
Иуда был ошеломлен, ошарашен. Он бросился назад, к входу в зал, но был задержан привратником. Он хотел обратиться к синедриону, но те не впустили его. Иуда не мог поверить, что эти правители иудеев позволили ему предать своего друга и Учителя — и после этого предложили ему в награду тридцать сребреников. Он был унижен, разочарован и совершенно сломлен. Выйдя из храма, он шел как будто в трансе. Машинально опустив кошель с деньгами в свой глубокий карман — тот самый карман, в котором он так долго носил суму с апостольскими деньгами, — он брел по городу вместе с толпами, которые шли поглазеть на распятие.
Завидев, как вдали поднимают крест с прибитым к нему Иисусом, Иуда бросился назад, в храм, и, оттолкнув привратника, оказался перед синедрионом, который всё еще продолжал свое заседание. Задыхаясь и почти обезумев, он едва выдавил из себя: «Я согрешил, предав невинную кровь. Вы оскорбили меня. Вы предложили мне в награду за мою службу деньги — цену раба. Я раскаиваюсь в содеянном; вот ваши деньги. Я хочу избавиться от этого греха».
Услышав слова Иуды, правители иудеев подняли его на смех. Один из них, который сидел рядом со стоявшим Иудой, жестом велел ему покинуть зал
