Далай Лама: Да, именно так.
Маргарет Бренман-Гибсон: Очень часто бывает такая ситуация, когда тот, кто помогает, психотерапевт, оказывается единственным человеком, который может испытывать настоящую любовь к человеку, приходящему к нему со своим страданием, своей болью и представления не имеющему о том, что в нем есть что-то заслуживающее любви.
Так что я часто говорю студентам после первого часа, когда они знакомятся с пациентом, испытывающим большие страдания и ждущим какой-то помощи: «Нравится ли вам этот человек вообще? Правда, честно?» И если ответ бывает: «По правде говоря, нет», — тогда я говорю: «В таком случае, пожалуйста, предоставьте кому-нибудь другому быть психотерапевтом этого человека. Если вы не можете увидеть в этом человеке ничего, достойного любви, к чему вы могли бы найти правильный подход, то вы не тот человек, который может помочь этому пациенту».
Далай Лама: Да, именно так. Это совершенно верно.
Дэниел Гольман: Создается впечатление, что когда люди долгое время испытывали чувство нелюбви к себе или были жертвами, были оскорбляемы родителями и так далее, то им очень трудно найти сострадание для других людей. Ваше Святейшество, как можно помочь тому, кто не чувствует любви к самому себе, чтобы быть в состоянии любить других, быть сострадательным?
Далай Лама: Если этот человек никогда не встречался с любовью, направленной на него, ни с чьей стороны, если ни один человек никогда не проявлял любви к нему, то это очень трудно. Но если тот человек сможет встретить хоть одного человека, который проявит бескорыстную любовь — просто дружелюбие и сострадание — то даже если он никогда сам не испытывал сострадания, когда он знает, что кто-то проявляет по отношению к нему любовь, то это обязательно окажет свое влияние и будет иметь отклик. Ведь семя сострадания заложено в самом человеке, и это проявление любви служит катализатором, способствует созреванию этого семени.
Стивен Левин: Ваше Святейшество, я знаю многих людей, которые после углубленной работы над собой доходят до такого момента, когда трудно испытывать радость в своей жизни. Это нечто большее, чем просто признание, что после удовлетворения желания и получения удовольствия наступает страдание. У многих людей, занимающихся служением другим, которых я знаю, возникает глубокая печаль. В их жизни немного радости. Как нам научиться испытывать радость в Дхарме?
Далай Лама: Может быть, вам надо немного поучиться у тибетцев. Тибетцы по-настоящему веселые люди. Я шучу. Когда кто-то всю свою жизнь переживает множество трагедий, то здесь может быть полезно признать ту точку зрения, что существует бесконечная череда прошлых жизней, а также и будущих. И тогда, даже если теперешняя жизнь кажется безнадежной, существует более широкий контекст.
Но, я полагаю, вы говорите не о жизни, полной несчастий, но о жизни, сосредоточенной на духовной практике и на служении, и в этой ситуации всё же человек испытывает депрессию и печаль, не имея способности к радости. В процессе медитации можно достичь очень глубокого интуитивного проникновения в природу ума и природу круговорота бытия — неудовлетворенность. В её процессе развивается страстное желание вырваться из этого круга страдания. Однако, может оказаться, что личная практика и занятия в обществе не оправдают этих ожиданий. У вас получается не так, как вам хотелось, как вы ожидали, и это разочарование может уменьшить вашу способность радоваться. Так что, может быть, дело в ожиданиях. Возможно, у вас были слишком большие ожидания вначале, что и лишило вас радости впоследствии.
Джин Шинода Боулен: Ваше Святейшество, у меня вопрос о равновесии между отчужденностью и состраданием. В традиционной западной психотерапии, по-видимому, существует другой уровень близости, который поощряется нами в человеке — способность быть ближе к другому человеку — чем тот, который, как я полагаю, поощряется и развивается в тибетском буддизме. Позиция буддиста, мне кажется, больше похожа на позицию психотерапевта. Как психотерапевты мы имеем сострадание, но не даем оценок. Мы отстранены, мы наблюдаем чувства другого человека и стараемся не быть захваченными своими собственными чувствами, когда находимся на работе. Но если бы нам пришлось сохранять такого рода отношение дома, наблюдать самых близких нам людей и не реагировать, а только наблюдать их, думать о них и чувствовать к ним сострадание, то тогда мы недостаточно близки, чтобы выработать интимность, которая длится годы и погружает нас в наши собственные чувства. Одна из проблем психотерапевтов, которая, может быть, есть и у медитирующих, это неспособность через какое-то время спонтанно реагировать на ситуацию другого человека. Продолжив эту линию, мы можем дойти до отчужденности создателей бомб, когда мы находимся слишком далеко от уровня сердечности, уровня участия и уровня страха — всех эмоций.
Необходимо приблизить эти две противоположности — быть способным наблюдать и быть сострадательным, принимать участие и проявлять заботу, чтобы чужие утраты затрагивали нас, другие люди на самом деле что-то значили для нас, и мы бы глубоко горевали вместе с ними и переживали за них, потому что они для нас небезразличны, а вовсе не потому, что стали патологически к ним привязаны. Я полагаю, что существует другой оптимальный уровень для нашей работы. Я выдвигаю это в качестве наблюдения, а также хочу указать на потенциальную теневую сторону медитационной практики.
Далай Лама: Если вы чувствуете глубочайшее сострадание, то это уже подразумевает интимную связь с другим человеком. В буддийских текстах говорится, что мы должны развивать такую любовь, какую мать питает к своему единственному ребенку. Это самое сокровенное. Буддийское понятие привязанности — это не то, что предполагают западные люди. Мы говорим, что любовь матери к своему единственному ребенку лишена привязанности.
Джэк Энглер: Американцы, в частности, часто считают, что мы имеем право быть счастливыми. Действительно, мы сердимся, если мы не счастливы или когда кто-то другой получает то, чего мы не получаем, или он получает больше нас. Кажется, это внедрилось во многие положения, на которых построена наша страна.
Это отличается, я полагаю, от буддийского понятия, что мы можем быть счастливы. Представление о том, что мы обладаем правом на счастье и к тому же прямо сейчас, что мы не должны дожидаться его, не должны усердно работать, чтобы достичь его, очень деструктивно. Но это составная часть «американской мечты». Хотя в Конституции Америки сказано, что мы имеем право добиваться счастья, обычно мы думаем, это означает, что мы имеем право на постоянное счастье. Это накладывает свой отпечаток на то, как мы действуем. Если, например, наша буддийская практика не приносит нам счастья немедленно, то мы мало способны вдохновиться перспективой бодхисаттвы и сосредоточиться на служении и сострадании. За всем этим стоит заблуждение о том, что наше счастье — это высшая ценность, и оно постоянно усиливается нашей культурой.
Далай Лама: Это естественно — добиваться своего счастья и усердно работать, чтобы получить его сейчас. Но совсем другое дело, когда его добиваются, пренебрегая счастьем других, и даже за счет других. Между этими двумя подходами большая разница.
Вопрос из аудитории: Не могли бы вы рассказать подробнее о состоянии в организациях: деловых, социальных или правительственных? Как можно помочь организациям, чтобы они действовали с состраданием в качестве организаций?
Далай Лама: С одной стороны, нет такой организации, которая не состояла бы из индивидов. Поэтому лучше уделить внимание отдельным людям в организации, в особенности тем, кто несет наибольшую ответственность за нее, и стараться побуждать их стремиться к осознаванию и состраданию. Если мы сможем способствовать пробуждению более высокого осознавания благотворности сострадания для общества как целого, то это будет иметь решающее значение как вопрос выживания.
Джин Шинода Боулен: Не могли бы вы побольше рассказать о том, почему это является вопросом выживания.
Далай Лама: Мы много говорили о кризисе современной цивилизации, о проблемах, с которыми мы сталкиваемся. Отчего возникает всё это? От недостатка доброты и сострадания. Если мы посмотрим пристально, то польза сострадания очевидна. Конечно, угроза ядерного оружия крайне опасна, но, чтобы остановить эту угрозу, решить окончательно эту проблему, необходимо сострадание, понимание того, что другие люди — наши братья и сестры.
Вопрос из аудитории: Я заметил, что дети начинают терять сострадание, поступая в школу и встречаясь с другими людьми, не имеющими сострадания. Что вы могли бы предложить в отношении детей, которые должны учиться и общаться с людьми, лишенными сострадания, и к тому же развивать свое собственное сострадание?
