8. Далее, отбрасывая употребление одурманивающих веществ, ученик благородных воздерживается от их употребления. Поступая так, он дарует свободу от опасности, свободу от враждебности, свободу от угнетения неисчислимому количеству существ. Даруя свободу от опасности, свободу от враждебности, свободу от угнетения неисчислимому количеству существ, он разделяет [с ними] безграничную свободу от опасности, от враждебности, от угнетения. Таков пятый дар, пятый великий дар — подлинный, продолжительный, исконный, древний, неподдельный, изначально чистейший — что не способствует подозрению, и никогда не будут способствовать подозрению, не порицаемый знающими жрецами и отшельниками. И это [также] восьмое вознаграждение заслуг, вознаграждение правильности, источник счастья, божественный, приводящий к счастью, ведущий в небесные миры, ведущий к соединению с желанным, приятным и привлекательным, к благополучию и счастью».
АН 8.86
Яса сутта: Слава
Редакция перевода: 10.10.2009
Перевод с английского: SV
источник: www.accesstoinsight.org
Брахманы-домохозяева Иччанангалы прослышали о том, что Готама — сын Сакьев, покинувший ради отшельничества клан Сакьев — странствуя по землям Косал вместе с большим числом монахом, пришёл в брахманскую деревню Косал под названием Иччанангала. Там он остановился в лесной роще Иччанангалы.
И что об Учителе Готаме распространилась славная молва: «В самом деле он Благословенный, достойный, во истину само-пробуждённый, совершенный в знании и поведении, достигший блага, знаток мира, непревзойдённый учитель тех, кто готов обучаться, учитель богов и людей, пробуждённый, благословенный. Напрямую увидев [своей мудростью] он познал мир с его дэвами, марами и Брахмами, с его поколениями с их отшельниками и жрецами, с их правителями и простолюдинами; он объяснил Дхамму, превосходную в начале, превосходную в середине и превосходную в конце; он изложил святую жизнь в деталях и по существу, всецело идеальную, абсолютно чистую. Хорошо было бы увидеть такого достойного».
Так брахманы-домохозяева Иччанангалы, как минула ночь, взяв с собой твёрдую и не твёрдую еду, отправились к дому, что находился у входа в лесную рощу Иччанангалы. По прибытии они устроили там большую суматоху и шумиху.
В то время Достопочтенный Нагита прислуживал Благословенному. Поэтому Благословенный обратился к Достопочтенному Нагите: «Нагита, откуда такой большой шум и суета, как будто рыбаки поймали рыбу?»
«Учитель, это брахманы-домохозяева Иччинангалы стоят у дома, что у входа в лесную рощу Иччанангалы. Они принесли много твёрдой и не твёрдой еды для Благословенного и монахов».
«Пусть не буду я связан со славой, Нагита, и слава пусть не будет связана со мной. Тот, кто не может обрести по желанию — без сложностей и проблем — подобно мне, удовольствие уединения, удовольствие отречения, удовольствие покоя, удовольствие само-пробуждения, то пусть он довольствуется этим удовольствием скользких испражнений, этим удовольствием апатии, этим удовольствием достояний, подношений и славы».
«Учитель, пусть сейчас Благословенный молча примет [их подношения]! Пусть Благословенный молча примет подношения сейчас! Учитель, сейчас время для того, чтобы Благословенный молча принял их! Куда бы теперь Благословенный не отправился, брахманы городов и деревень будут также приклоняться. Подобно тому, как дэвы дождя бросают на землю тяжёлые капли, и потоки воды склоняются [вниз], точно также, когда Благословенный теперь отправится [куда-либо], брахманы городов и деревень будут также приклоняться [ему]. Почему? Потому что Благословенный наделён такими добродетелями и мудростью».
«Пусть не буду я связан со славой, Нагита, и слава пусть не будет связана со мной. Тот, кто не может обрести по желанию — без сложностей и проблем — подобно мне, удовольствие уединения, удовольствие отречения, удовольствие покоя, удовольствие само-пробуждения, то пусть он довольствуется этим удовольствием скользких испражнений, этим удовольствием апатии, этим удовольствием достояний, подношений и славы.
Даже некоторые дэвы, Нагита, не могут обрести по желанию — без сложностей и проблем — подобно мне, удовольствие уединения, удовольствие отречения, удовольствие покоя, удовольствие само-пробуждения. Когда вы проживаете все вместе, собираетесь вместе, живёте, привязанные к жилищу группой, то приходит мысль: «Конечно же эти достопочтенные не могут обрести по желанию — без сложностей и проблем — подобно мне, удовольствие уединения, удовольствие отречения, удовольствие покоя, удовольствие само-пробуждения, и вот почему они живут вместе, собираются вместе, живут, привязанные к жилищу, группой».
Бывает так, Нагита, что я вижу монахов, которые громко смеются, веселятся, щекочут друг друга пальцами. Тогда мысль приходит ко мне: «Конечно же эти достопочтенные не могут обрести по желанию — без сложностей и проблем — подобно мне, удовольствие уединения, удовольствие отречения, удовольствие покоя, удовольствие само-пробуждения, и вот почему они громко смеются, веселятся, щекочут друг друга пальцами».
Далее, бывает так, что я вижу монахов, набивших свои животы, которые съели так много еды, сколько хотели, и живут, предаваясь удовольствию от лежания, удовольствию от чувственных контактов, удовольствию от апатии. Тогда мысль приходит ко мне: «Конечно же эти достопочтенные не могут обрести по желанию — без сложностей и проблем — подобно мне, удовольствие уединения, удовольствие отречения, удовольствие покоя, удовольствие само-пробуждения, и вот почему они, набив свои животы, съев так много еды, сколько хотели, живут, предаваясь удовольствию от лежания, удовольствию от чувственных контактов, удовольствию от апатии».
Далее, бывает так, что я вижу монаха, который пребывает в медитации сосредоточения, находясь в хижине в деревне. Тогда мысль приходит ко мне: «Вскоре посетитель монастыря, или саманера, потревожит этого достопочтенного тем или иным образом и выведет его из сосредоточения». И поэтому я не доволен тем, что этот монах проживает в деревне.
Но бывает так, что я вижу монаха, который сидит и клюёт носом в безлюдной местности. Тогда мысль приходит ко мне: «Скоро этот достопочтенный рассеет свою сонливость и утомление и, собрав свой ум, обратит его к восприятию дикой местности [9]». И потому я доволен тем, что этот монах проживает в безлюдной местности.
Затем бывает так, что я вижу в безлюдной местности монаха, который сидит без сосредоточения по отношению к восприятию дикой местности. Тогда мысль приходит ко мне: «Вскоре этот достопочтенный соберёт свой не-сосредоточенный ум или приложит усилия к поддержанию сосредоточенного ума». И потому я доволен тем, что этот монах проживает в безлюдной местности.
Затем бывает так, что я вижу в безлюдной местности монаха, который сидит сосредоточенным по отношению к восприятию дикой местности. Тогда мысль приходит ко мне: «Вскоре этот достопочтенный освободит свой не-освобождённый ум, или приложит усилия к поддержанию освобождённого ума». И потому я доволен тем, что этот монах проживает в безлюдной местности.
Затем бывает так, что я вижу монаха, проживающего в деревне, который получает одежды, еду, кров и необходимые медицинские вещи для лечения болезней. Получив, как он любит, это имущество, подношения и славу, он пренебрегает уединением, пренебрегает изолированными от людей лесами и безлюдными жилищами. Он выстраивает свою жизнь посещениями деревень, поселений и городов. И поэтому я не доволен тем, что этот монах проживает в деревне.
Затем бывает так, что я вижу монаха, проживающего в безлюдной местности, который получает одежды, еду, кров и необходимые медицинские вещи для лечения болезней. Отказываясь от этих одежд, еды, крова, необходимых медицинских вещей для лечения болезней, он не пренебрегает уединением, не пренебрегает изолированными от людей лесами и безлюдными жилищами. И потому я доволен тем, что этот монах проживает в безлюдной местности.
