Буддийская традиция придает большое значение этому эпизоду: его трактуют как проявление Буддой великого сострадания. Он не желал обидеть гостеприимного хозяина, но в то же время не хотел подвергать риску монахов, а потому сам съел несвежее мясо и успокоил Чунду, чтобы снять с него вину. Будда покинул земной мир, погрузившись в нирвану. И это тоже случилось в полнолуние месяца вайшакха.
Место рождения Будды — Лумбини, место просветления — Бодхгая, место первой проповеди — Сарнатх (Олений парк) и место махапаринирваны — «великого и полного угасания» в Кушинагаре составляют «четверку святых мест», крупнейших пунктов паломничества буддистов всего мира. Первое документальное увековечивание этих святынь связано с именем Ашоки, знаменитого буддийского императора Магадхи, совершившего немало зверств до своего обращения в буддизм, особенно во время борьбы за престол. В одном из его указов говорится: «Когда прошло двадцать лет после помазания, царь Пиядаси (Угодный богам), думая: «Здесь родился Будда, именуемый Шакья-муни», сам прибыл в эти места и, совершив поклонение, приказал построить каменную стену и воздвигнуть каменный столп».
Когда жил Будда?
Легендарная биография Первоучителя Будды создавалась индийцами почти десять веков в самых разных жанрах словесности и изобразительного искусства, а потом была подхвачена буддистами всех стран и традиций. Разумеется, в ней исторически достоверны лишь немногие детали, содержащиеся в большинстве буддийских источников: его рождение в деревне Лумбини, в семье кшатрия; его ранний брак; рождение ребенка; вступление на стезю аскета без одобрения родителей; первые неудачные попытки достичь просветления; смерть от несварения желудка. Да и в их исторической достоверности можно усомниться.
Очевидно и то, что реальная биография позже была встроена в традиционный мифологический канон и в таком виде дошла до нас. Но что важнее: сухая и безжизненная, но научно выверенная схема или сказочно романтичная история, сохраняющая жизненную силу увлекающего примера? Трудно не согласиться с С. Ф. Ольденбургом, который писал, что «цельный образ Будды, Христа, Мухаммеда получит только тот, кто узнает их такими, какими их представляли и представляют себе верующие буддисты, христиане, мусульмане. И только эти образы для них важны, потому что на самом деле в жизни и истории остались только Будда буддистов, Христос христиан, Мухаммед мусульман, они живы и поныне, а те, неопределенные тени, которые мы пытаемся очертить при помощи отдельных крупиц того, что считаем исторической правдой, — только тени и больше ничего». Ему вторил российский буддолог О. О. Розенберг, также считавший, что «Будда легенды — это и есть исторический Будда».
Попутно отметим, что сугубо научную и подтвержденную достоверными фактами биографию Будды вряд ли вообще возможно реконструировать. Начать с того, что до сих пор среди ученых нет единодушия относительно даты его рождения и смерти: процедура, важная для европейцев, но совершенно не интересная для самих индийцев. Существует три версии датировок жизни Будды. По первой, основанной на сингальских хрониках, он жил с 624 по 544 г. до н. э. Японская версия передвигает эти сроки ближе к рубежу нашей эры: 488–386 гг. до н. э. Наконец, согласно западной научной версии, Будда родился в 566 г., а умер в 486 г. до н. э. Эта датировка основана на греческих свидетельствах о коронации Ашоки и принята большинством ученых. Однако и ее нельзя считать окончательной и неоспоримой, а вопрос о хронологических границах жизни Будды — полностью решенным и закрытым.
На семинаре 1988 г. в Геттингене, специально посвященном пересмотру имеющихся датировок жизни Будды, обсуждался вопрос о необходимости — на базе последних археологических данных — передвинуть признанные сейчас даты на более позднее время и считать временем рождения Будды 480–400, а временем смерти — 430–350 гг. до н. э. И, как знать, может быть, лопата удачливого археолога или архивные поиски какого-нибудь любителя рыться «в хронологической пыли» принесут новые свидетельства, которые заставят пересмотреть и эти данные!
Как бы то ни было, пожалуй, интереснее уделять внимание не точным или, скорее, неточным датам, а попытаться представить себе то время, когда жил Будда, и понять, почему именно такое учение родилось именно там и тогда.
«Брожение умов»
Дух того времени, когда жил Будда, был совершенно особым, а интеллектуальная жизнь отличалась ярким и неповторимым колоритом. Страна была охвачена «брожением умов» и интенсивными поисками истины. Этот период принято называть шраманским. Шраманами (от санскр. шрамана, с корнем шрам — «утруждаться, стараться») называли аскетов, искателей духовной истины, порвавших связи с мирским обществом, живущих милостыней и нередко странствующих. Шраманы объединялись вокруг учителей и наставников и образовывали некое подобие монашеских орденов. Все шраманские учения не были ортодоксально ведическими, то есть не всегда признавали авторитет Вед — древних священных индийских текстов, и потому вызывали у брахманов настороженное, а часто и скептическое отношение.
Этот период в полной мере продемонстрировал ту парадоксальную закономерность истории, которая всем нам хорошо известна по расхожей фразе: «Хотели как лучше, а получилось как всегда». Брахманы и другие представители высших сословий — варн, желая создать идеальную организацию общества и разработав ее идеологию, вызвали настоящую лавину религиозно-аскетических течений, антибрахманских по своей идейной направленности. Чрезмерно усложненный и громоздкий ведийский ритуал, жертвоприношение животных, темный язык священных текстов, не всегда понятный даже самим жрецам-брахма-нам, наконец, привилегии брахманов и провозглашенные ими незыблемыми границы между варнами — все это не могло не породить самого настоящего нигилизма.
Предельно схематизируя картину, можно сказать, что индийское общество оказалось расколотым на два оппозиционных лагеря: традиционалистов, поддерживающих брахманские установления, и «диссидентов», проповедующих новые учения, Последние, в свою очередь, раскололись на множество группировок, защищавших разнообразные доктрины, мнения, взгляды (если верить некоторым текстам, группы «инакомыслящих» исчислялись сотнями), в которых трудно было не запутаться.
Было еще одно немаловажное обстоятельство: на индийском духовном горизонте обозначились весьма серьезные проблемы, которые стали суровым испытанием жизненности древних традиций. Старые ведийские боги становились все более абстрактными и далеко не всегда «помогали» своим адептам разрешать насущные житейские проблемы, обманывая ожидания тех, кто приносил им щедрые жертвоприношения. Древние канонические тексты все чаще воспринимались как «шелуха душ древних мудрецов». Все больше осознавалась необходимость непосредственного переживания истины, и человек все чаще обращался к самому себе и исследовал себя, возможно, потому, что он достиг некоего предела в мифологическом познании мира. «Рядом с Брахманом, который царит в своем вечном покое, высоко вознесенный над судьбами человеческого мира, остается как единственно активная сила в великом деле освобождения — сам Человек, обладатель присущей ему силы и власти отвратиться от этого мира, от этого безнадежного состояния страдания», — писал С. Ф. Ольденбург.
Странствующие мудрецы стали привычной и неотъемлемой частью индийского пейзажа. Они соперничали на диспутах, оттачивали технику спора и защищали свои учения. Но что удивительно — им оказывали покровительство цари небольших индийских государств, среди которых выделялась Магадха, область, частично соответствующая современному Бихару. Один из самых выдающихся представителей Магадхской династии, царь по имени Бимби-сара, мог не просто выслушивать часами речи мудрецов, но и сам активно помогал им. А учение Будды ему так понравилось, что царь, как уверяют авторы буддийских текстов, сразу же подарил ему сад. Не меньший интерес проявлял к искателям истины Прасенаджит, царь другого государства, Кошалы, а его супруга Малика даже построила для странствующих мудрецов специальный павильон и получала не меньшее удовольствие от присутствия на философских диспутах, чем европейские дамы Средневековья от рыцарских турниров.
