Мануэль де Алмейда также приводит странный рассказ о таботе Сиона, который звучит совершенно невероятно:
И в главных церквях алтари сделаны в виде ларцов, как то было заведено в древности. Как я слышал, внутри них есть pagode (святилище?) или идол, в котором хранится фигура женщины с огромной грудью. Зная об этом, император несколько лет назад, когда приехал в церковь для коронации, просил священников, чтобы они открыли означенный ларец и показали ему, что внутри. Те так и не сделали этого.
Император Суснейос не увидел, что же было внутри святилища Аксума, а мы больше не услышим о странной статуэтке. В эфиопских церквях практически не было скульптурных изображений, хотя мы и не можем сказать, что они были запрещены, так как в археологических раскопках была найдена древняя скульптура еще доаксумских времен. Самое интересное, что Контенсон проводил раскопки на месте будущей часовни скрижалей Моисея, и именно здесь был найден фрагмент базальтовой головы женской статуи. В Хавелти, Матаре и Адулисе были открыты еще более примитивные глиняные изображения "матери-земли". Что касается статуэтки внутри христианского алтаря, то это выглядит достаточно сомнительно. Алмейда также указывает, что данная информация — это неподтвержденный слух. Но мы не должны забывать, как мало мы знаем о способах выражения индивидуальности древней эфиопской церкви и о том, что говорит "История Ханны": "И внутри святая святых, в месте, где покоилась святая скиния, была фигура Марии, дочери Иосифа"[97].
Мануэль Баррадас
11 декабря 1625 года в Данказе император Эфиопии Суснейос встал на колени перед католическим патриархом, дабы отдать себя под власть римского понтифика Урбана VII. В феврале 1627 года, в то время как император столкнулся с нарастающей волной религиозных бунтов, папа, согласно Геддесу, мягко убеждал его "собраться с мужеством… достойным колена Давидова, в котором Эфиопия прославляет своего предка". Он не прибавил ни слова воодушевления солдатам, о котором его умолял император.
Эфиопы с ужасом смотрели на религиозные реформы нового патриарха Афонсо Мендеса, который грубо указывал на слабые места в вероучении эфиопской православной церкви и поднял бурю гнева, похоронившую малейшую возможность существования католической Эфиопии. После разгрома раздосадованный Мендес, изгнанный с патриаршего места сразу после того, как престол унаследовал сын Суснейоса, Фасилад, слал отчаянные письма с Гоа, напрасно стараясь убедить португальское правительство военными усилиями получить то, что не удалось достигнуть проповедью и примером. Небрежность в обращении с сакральными предметами церковной утвари была одним из преступлений, которые эфиопское духовенство вменяло в вину католикам. Позже, в ответе на одно из писем патриарха, император обвинил их в вандализме из-за сожжения деревянных таботов и замены их заново освященными.
Отец Мануэль Баррадас был одним из священников, изгнанных вместе с патриархом. В 1633–1634 году в Адене он занялся написанием истории католичества в Эфиопии, в результате чего из-под его пера вылилось умное и взвешенное описание этой страны. Баррадас пишет, что история ковчега, Сиона Аксума, была глубоко укоренена в эфиопских легендах. Но он настаивал на отсутствии каких-либо свидетельств о скрижалях Моисея в эфиопских источниках, и это достаточно странно, если вспомнить о документах, бывших в его распоряжении:
Они убеждены в том, что сын Соломона, Милелек, принес его с собой, или, лучше сказать, его отец послал с ним священника по имени Азария, который выкрал ковчег Завета, оставив в Иерусалиме подделку. Священники Аксума верят, что именно эта священная реликвия является их таботом, алтарным камнем, который они зовут Сионом Аксума, так как он пришел из Сиона, чтимого и знаемого всеми. Это не совсем так, как описывает отец Луис [Уррета]. Согласно его рассказу, когда Дева Мария еще была жива, апостолы послали алтарный камень Сиона в Эфиопию. Я никогда не слышал, чтобы абиссинцы говорили, что их церковь построена при жизни Девы Марии и что табот, или Сион Аксума, был прислан апостолами, а не привезен Милелеком… Этот вздор о краже ковчега приводится братом Луисом в первой книге, пятой главе, и он подвергает его жестокой критике. В том же духе он должен был осудить другую небылицу о существовании обломков скрижалей Заповедей, разбитых Моисеем, о которых не упоминается в Библии и которые, согласно легенде, находятся в ковчеге Завета, украденном Милелеком и до сих пор существующем в Аксуме. Ведь если бы он не был потерян, то слава его разнеслась бы по всему свету[98].
Неужели Баррадас не знал о свидетельстве Сага Зааба и других источниках этого периода, включая копию Альвареса, сделанную Бекаделли, и книгу Жуао де Барроса, которые говорят, что скрижали, хотя и не разбитые, а те, что были заново вложены в ковчег, были в Эфиопии? Неужели он ничего не знал о том, что писал Абу Салих, и о письме Альфонсо Арагонского царю Йисхаку? Или он делал различие между разбитой парой скрижалей и целой, которая хранилась в ковчеге?
Баррадас был уверен, что в Эфиопии нет никаких свидетельств о скрижалях. Он делает вывод:
Нет никаких свидетельств, что на гору Амару, где они были расположены, согласно Уррете, вторгались вражеские войска, похитившие скрижали, которые затем были потеряны; также и ковчег Завета никогда не был в Эфиопии, как и разбитые скрижали Заповедей.
Видно, как этот вопрос одновременно интересует и раздражает Баррадаса. Он продолжает убеждать предполагаемых читателей, что ничего подобного в Эфиопии никогда не было, и приводит еще несколько ошибочных утверждений Урреты. Последний писал, что монастырь в Аллилуйи в Тигре был местом паломничества еврейских торговцев; они
…приходили из Африки, Азии, Персии, Мекки, Аравии и путешествовали в Ливию, Нубию и Борно, простираясь ниц и бросая свои шапки оземь. В Аллилуйи они кланялись с величайшим трепетом пред скрижалями Закона, разбитыми Моисеем и хранящимися в горе Амара [Амба Гешен, находящейся далеко на юге, но, согласно Уррете, видимой из Аллилуйи]. Преподобный отец был вынужден написать это, так как дон Жуао Бальтазар [информатор Урреты] поклялся ему, что означенная реликвия действительно была там, и он не только видел ее, но и несколько раз держал в руках. Все это полный вымысел и ерунда: нет никаких свидетельств об этой реликвии, как в прошлом, так и в настоящем. Ведь если бы что-либо подобное действительно было здесь, то скрыть данный факт было бы просто невозможно; и даже если бы она находилась здесь и под воздействием времени потеряла часть былого величия, то все равно вызывала бы бурю восторга и почитания…
Афонсо Мендес и Бальтазар Телль
Но это был еще не конец иезуитским сомнениям по поводу того, что же действительно хранилось в Аксуме. Бальтазар Телль написал историю Эфиопии, "Historia geral de Ethiopia a alta", и опубликовал ее в 1660 году. Последовало английское переиздание 1710 года. Телль процитировал замечание, отличавшееся от всех предыдущих источников, сделанное примерно в 1655 году патриархом Мендесом касательно загадочного артефакта Аксума. Священный предмет не был ковчегом, как писал Алмейда, а одной из скрижалей Закона, что отрицал Баррадас. Для Мендеса же священная реликвия не была камнем, он не был согласен и с рассказами своих коллег, которые были с ним в Эфиопии:
Подобная легенда, которую часто приводят эфиопские летописцы, заключается в том, что одна из скрижалей Моисея служит алтарем в церкви Аксума, бывшей столицы Эфиопии и резиденции патриарха. Говорят, что она до сих пор хранится там и сделана из дорогого дерева. Но если это скрижали Закона, что были в ковчеге Завета переданы Господом Моисею, то они не могут быть из дерева, ведь они сделаны из камня. Можно ли тогда говорить, что это правда?[99]
Ковчег, табот Сиона, снова исчез. Как же это произошло? Скорее всего, иезуиты получили свои "знания" от местных информантов, возможно недавно обращенных в католичество, а может быть, и от православных эфиопов. Часть путаницы могла произойти из-за свидетельств людей, которые ничего не знали в действительности, но строили догадки по этому поводу. Общие слухи, дезинформация и неправильная интерпретация дополнили картину.
ПУТЕШЕСТВИЕ КОВЧЕГА
В то время как влияние католичества упрочивалось с обращением правителя Села Крестоса, сводного брата императора, и в конце концов самого императора, духовенство Аксума осознало, что происходящие изменения могут привести их к полному краху. Трансформация ритуала по римским образцам в первую очередь поставила под удар таботы и манбара таботы. Единственным выходом из данной ситуации было спрятать их. В захватывающей и удачной попытке сохранить свою самую священную реликвию несколько священников сбежали из Аксума, прихватив с собой священный табот в безопасное место, пока буря не кончится. Католики захватили манбара табот, алтарь табота, и отвезли его в свой центр в Адве, в Майгогу или Фремону, установив подходящий католический алтарь в церкви Марии Сионской:
