“Иисус, можно ли Мне присутствовать при вашем разговоре?” — “Да, Мама, присядь рядом. Этого человек зовут Иосифом. С ним Я познакомился в Сихаре. Мама, пожалуйста, только не волнуйся, он снимет Мое тело после Моего распятия. Ты же сошьешь Мне новый хитон из ткани, которую Тебе подарили. Когда воины разорвут Мой хитон, ткань не будет иметь силы, которой она обладает сейчас. Но когда Иосиф положит Мое тело на разорванные лохмотья, то она снова примет свое изначальное. И ты, Иосиф, сохранишь хитон. Когда наступит твое время перехода в Царствие Небесное, то ты отдашь его Давиду, а Я расскажу ему, что он будет делать с ним”. — “Учитель, позволят ли мне власти сделать все?” — “Иосиф, если бы Я не знал, то не говорил бы, ибо лукавые воистину будут напуганы Моей смертью и будут согласны на все, дабы как-то исправить свою ошибку. Об этом, Иосиф, пока не рассказывай никому”. “Учитель, как Ты намерен поступить с Иудой?” — “Я уже подумал. За всеми его действиями будут наблюдать Андрей и Матфей, дабы он раньше времени не наделал глупостей. Хотя он натворил уже много недостойного по отношению ко всем нам. Я точно знаю о каждом Моем Ученике, что ждет их в будущем”. — “Можешь ли Ты сейчас нам рассказать об их судьбах?” — “Нет, Иосиф, еще не время”.
Подошел Давид. “Мать Мария, идемте отдыхать”. “Давид, пожалуйста, подойди ко Мне”, — обратился Иисус. “Учитель, я слушаю Тебя”. — “Давид, пойми Меня правильно и послушайся Меня: сейчас ты отправишься вот с этим человеком в Аримофею. Имя же его — Иосиф, и будешь ждать Меня там”. — “Но, Учитель…” — “Нет, Давид, опасно тебе оставаться здесь. Но когда вы узнаете, что Я с Учениками войду в Иерусалим, то и вы прибудете туда”. — “Учитель, не хочется мне покидать Тебя”. — “Давид, так нужно, там ты и отдохнешь. Иосиф, присмотри за ним”.—”Хорошо, Наставник, сделаю все так, как Ты и говорил”. — “Спасибо тебе, Иосиф, ступайте с Богом. Я с вами не прощаюсь, мы встретимся еще”.
“Варавва, очнись”. — “Уйди от меня, Осия”.. — “Иоанну Крестителю Ирод отрезал голову”. Спросонья Варавва ничего не мог понять. “Какую голову?” — “Ту, которой мы думаем и носим на плечах”.
— “Осия, немедленно идем к Даниилу”. — “Но зачем, ведь не он же отрезал ее”. — “Он точно мне скажет, кто это сделал”. — “Варавва, сейчас на улице день, и тебя могут арестовать”. — “Плевать мне на это. Идем, и возьми несколько серебреников, ибо за информацию придется Даниилу платить не вином, а деньгами”. — “Варавва, но у меня лишь четыре
динария”. — “Хватит ему. Идем”.
Даниил встретил их по-особенному, он чему-то радовался. “Бес, что ты скалишь зубы, чему ты радуешься?” — “Вашему приходу, ибо вы не приходите без вина”. — “Вот как раз сейчас мы пришли без вина. Осия, дай ему деньги”. Осии было жалко, но дрожащей рукой он все-таки отдал динарии Даниилу.
— “Что на сей раз ты хочешь узнать от меня?” — “Одно: кто и где порешил Иоанна?” — “Варавва, неужели ты думаешь, что я за четыре динария скажу тебе?” — “Когда скажешь, я тебе дам сорок, если же нет, я эти четыре динария отдам плакальщицам, которые будут оплакивать твое бездыханное тело”.
— “Ладно, я согласен. В крепости Махерусь Сафаит обезглавил тело Иоанна. И здесь большую роль сыграли интимные отношения Сафаита и Иродиады”. — “Так вот оно что, Антипа Ирод оказался подставленной лишь пешкой, хотя, что я говорю о царе, а вообще-то ладно, он все равно — рогоносец. Крепость охраняется?” — Да”. — “Сколько человек охраняет ее?” — “Где-то воинов тридцать”. — “Осия, идем”. Они вышли.
“Я сейчас возвращаюсь, Осия, к тебе домой. Ты же собери всех моих людей, и пусть они придут к тебе в дом, я буду их ждать”. — “Варавва, где я их размещу всех, ведь дом мал”. — “Да, ты прав. Тогда я иду к реке и буду ждать их всех там. Только смотри, всех собери, если кто откажется прийти, вот тебе мой нож. Просто показывай его, ибо они понимают эту вещь больше, чем меня. Чтобы все к вечеру были у Иордана”. — “Смотри, смотри, царь нашелся”. — “Осия, я повторять не буду”. — “Ладно, я иду”.
В нескольких милях от Иерусалима собрались все разбойники.
“Я наставник ваш и, как Иисус, призываю вас к справедливому суду, суду чести и человеческого достоинства”. На Варавву смотрели как на больного. После этих слов Осия рассмеялся, послышался удар. Тело Осии перевернулось в воздухе и упало с таким шумом на землю, что, казалось, и земля вздрогнула. “Пусть полежит, он давно просил у меня благословения”. Стояла тишина.
— “Варавва, что мы должны делать?” — “Будем брать крепость”. — “Зачем, чтобы сесть там на цепь?” — “Нет. Нас шестнадцать человек, а крепость охраняют тридцать, вот мы и должны их всех обезглавить”. — “У них что, много денег?” — “Нет, самое дорогое, что у них есть — их головы”. — Мы что, их будем продавать?” — “Прекратите издеваться надо мною, лучше скажите: вы согласны?” — “Варавва, не нервничай, мы должны все понять”. — “Я хочу отомстить за Иоанна Крестителя”. — “А что с ним?” — “Его обезглавили”. — “Не может быть. Ведь многие из нас недавно от него приняли крещение”. — “То было недавно, а сейчас его уже нет”. — “Хорошо, мы согласны”. — “Если кому-то из вас в крепости попадется священник Сафаит, то только я над ним должен свершить суд”. — “Варавва, кто заключен в крепости?” — “Все нищие, кто верил Иоанну и Иисусу. Крепость-тюрьму построили священники на подаяния своих же прихожан, и получается так, что за свои деньги верующие прихожане построили себе гробницу”. — “Варавва, веди нас. Ради бедных и голодных мы готовы сложить свои головы”. — “Нет, наши головы еще пригодятся нам для дальнейших деяний наших”.
Очнулся Осия. “Варавва, где я был?” — “К Всевышнему в гости ходил, (все засмеялись), а сейчас идемте в Махерусь, прибудем мы туда завтра, там все обсудим и осмотримся. Поздним вечером примемся за справедливый суд”.
Тюрьма-крепость находилась между четырьмя возвышенностями, и найти сразу ее было очень трудно. Варавва нервничал. “Господи, помоги мне найти проклятое место”. Послышался топот копыт. Варавва увидел скачущего всадника. “Спасибо, Господи! Быстрее за ним”. И вот наконец перед глазами появилась крепость. При лунном свете она выглядела страшным строением. Форма крепости напоминала голову дьявола, у которого вместо двух было четыре рога. Всадник приблизился к входным вратам, постучал мечом. “Почему он постучал только всего два раза?” — “Возможно, то их условный сигнал. Сейчас мы все проверим”.
Через несколько минут люди Вараввы подошли к вратам. “Как только откроют — рубите по головам”, — стуча, сказал Варавва. Послышалось два удара, врата потихоньку стали отворяться. В один момент на земле лежали две головы. “Закройте врата, ключи мне. Работать будем группами по три человека, и главное, не спешить, до рассвета еще далеко”.
Появились первые лучи восхода солнца. В крепости стояла мертвая тишина. Лишь после восхода солнца, выбравшись из подвалов, во дворе стали появляться люди Вараввы. Каждый нес голову стражника.
— “Сосчитайте, сколько голов”. — “Что их считать, тридцать одна голова”. — “А почему тридцать одна? Должно быть тридцать. Вы случайно Осию не обезглавили?” — “Да нет, Варавва, я живой. Наверное, лишняя — того всадника, что прискакал вчера сюда. Что ж, пусть не обижается на нас. Варавва, а что будем делать с заключенными людьми?” — “Всех выпустить, и пусть рушат здесь все, что смогут, а после пускай подожгут, и пусть горит все, что может гореть. А затем с Богом пускай ступают по домам”. — “А с головами что делать?” — “Сейчас отправимся в Иерусалим и, проходя каждую милю к городу, будем оставлять по несколько голов на каждой миле. И нужно так рассчитать, чтобы их хватило до Иерусалима”. — “А если не хватит, тогда что?” — “Хватит, здесь недалеко. А если не хватит, то позаимствуем в Иерусалиме. В путь, разбойники справедливости! Но одну голову оставьте мне. У врат дворца Антипова я возложу ее на место Иоанновой”.
О содеянном говорил весь Иерусалим, и не только. Снова был созван синедрион. Решили единогласно: “Дело рук Вараввы. И чем быстрее мы посадим его на цепь — тем лучше. Не только для нас, но и для всего Иерусалима”.
