Итак, мы видим, что горючего материала накопилось достаточно. Со времени поражения Омейядов он всюду таился под тонкой государственной корой. Даже энергии Мансура и туркам Мутасима стоило большого труда предохранить государство от вспышек, грозивших при первом благоприятном случае разлиться повсеместным пожаром. Стоило только дождаться постыдного бессилия правления Муста’ина, и огонь запылал в двояком направлении. Там, где управляли в провинции дельные военачальники, прогорела лишь связь, соединявшая доселе ту область с халифатом; но в Ираке и собственно Аравии пламя охватило все государственное здание. Раскинувшись далеко вширь, пожарище наконец разлилось и далее. Казалось, сохранились вполне только отдельные пристройки, но и те вскоре загорелись; многие из них рухнули и обратились в груды пепла. Пощажена была разве восточная половина халифата, нашедшая со времен Ма’муна в своем национальном обособлении некоторое удовлетворение и тревожимая только слишком частой сменой династий. Но и здесь всеобщая путаница захватывает постепенно пограничные округа. Нам приходится теперь перейти именно к положению Персии, причем мы удовольствуемся кратким очерком общего там положения дел.
С тех пор как тахириду Мухаммеду Ибн Абдулле вздумалось вмешаться почти без всякого успеха в арабско-турецкую междоусобицу в качестве наместника Багдада (250 = 864), власть его семьи на востоке мало-помалу стала клониться к упадку. Я’куб Ибн Лейс из Седжестана, по прозванию Ас-Саффар, «медник», понемногу забирал в руки власть в Кирмане и Фарсе и стал родоначальником династии Саффаридов [353]. С 250 (864) укрепился, как уже нам известно, в Табаристане алид Хасан, а в середине между обеими новыми династиями возникла почти в том же самом году полувладетельная семья сыновей Абу Дулафа. Отец их был известным арабским генералом при Харуне; ему удалось вовремя уклониться от междоусобной войны братьев Амина и Ма’муна. После одержанной победы халиф оставил его в покое в большом имении, приобретенном им в окрестностях мидийского города Караджа, лежавшего между Хамаданом и Испаганыо. Благодаря своему уму и щедрости, высоко превозносимым тогдашними поэтами к превеликой досаде Ма’муна, Абу Дулафу удалось закрепить свое влияние на весь округ, а около 250 (864) сын его, Абд аль-Азиз, был официально назначен наместником Мидии и Испагани. В возникших затем войнах между Саффаридами и халифами, к которым мы еще со временем вернемся, он сумел, а потом его сыновья при всяких обстоятельствах, искусно отстаивать свои права. Только в 284 (897), когда Саффариды снова вздумали было оказывать неповиновение энергическому Му’тадиду, последний из сыновей Абу Дулафа, Омар, был побежден безусловно и вынужден бежать в Табаристан. Им и кончается эта маленькая династия; появление ее, однако, в высокой степени типично для всех последующих. Повторялось постоянно все одно и то же в неизменно одинаковом порядке. Какой-нибудь способный и нецеремонный генерал, командующий горстью солдат, при случае, во время восстания либо междоусобной войны, ухитряется угодить халифу. Тотчас же получает он особое назначение, быть может, даже наместничество. Но лишь только почувствует он свою силу, как забывает посылать дань — единственный знак зависимости от правительства при полной самостоятельности местного управления. С этой самой поры он начинает разыгрывать из себя независимого князька до тех пор, пока не нагрянет халиф либо другой, более сильный конкурент и не раздавит его. Возьмем, например, хотя бы турка Ахмеда ибн Тулупа. Будучи в 254 (868) наместником Египта, он успел в 264 (878) распространить свою власть на Сирию и часть Месопотамии. А когда при Муваффаке халифат снова окреп, Му’тадид отбирает у его сына в 286 (899) Месопотамию, противопоставляя ему возникшую в этой стране, из нового военного рода, династию Саджидов. В то время как в 292 (904/5) быстро слабеющий род Тулунидов теряет последние остатки своего могущества, Саджиды держатся в полученном ими в 276 (889/90) в ленное владение Азербайджане до 317 (929). Между тем во время борьбы с хариджитами в Мосуле и кругом его внезапно появляются Хамданиды. Они были в родстве с Хусейном ибн Хамданом, который, как мы видели раньше, разыгрывал чрезвычайно двусмысленную роль в начале правления Муктадира. В 292 (905) его брат Абу’ль Хейджа получил официально наместничество в Мосуле. Сыновья же его и их потомки, вечно воюя с визирями и эмирами Муктадира, мало-помалу распространяют свою власть над Месопотамией, а позже и над севером Сирии. Так успели они образовать вовсе не ничтожное двойное государство с главными городами Мосулом и Халебом. Хотя этот лен просуществовал не более ста лет — независимое владычество Хамданидов окончилось значительно ранее устранения (413 = 1022) последнего хамданида — он имел, однако, в особенности государство Халеб, благодаря заслугам знаменитого Сейф ад Даулы, необыкновенное значение для истории ислама, о чем будет ниже. Зато последняя из этих династий, укрепившаяся с 321 (933) снова в Египте и известная там под именем Ихшидидов, не имела большого значения. В 358 (969) положен был ей конец Фатимидами, лучше сказать, мнимо-алидскими государственными гробокопателями, разрушителями того, что некогда основал великий Омар.
Именно Алиды, поздние, но последовательные мстители за претерпенное ими после падения Омейядов беззаконное гонение, были истинными виновниками полного государственного разложения, которому они способствовали гораздо более, чем бездеятельность позднейших халифов Багдада, более, чем вражда национальностей, даже более, чем печальные последствия преторианских распорядков. Положим, именем их орудовали другие, как это мы видели в дни Мухтара и Мухаммеда ибн Ханафия. Но именно во имя алидов с некоторого времени, когда при Муста’ине и его преемниках унижение Аббасидов достигло крайних пределов, велась пропаганда еще более вредоносная, чем под конец владычества Омейядов. Благодаря ей во всех больших провинциях ощущалось брожение, подготовлялось всеобщее восстание, а последствия его исламский мир никогда уже более не мог загладить. Именно алиды фатимиды главным образом истощили последние силы государства, восстановленные было мужественными властелинами Муваффаком, мутадидом и Муктафи; не будь этих страшных соперников, последним халифам, быть может, удалось бы снова укрепить и оздоровить расшатанный организм. Таким образом, нам предстоит теперь изображение последних катастроф халифата, рассмотрение судеб самостоятельных княжеств и их возрастающих стремлений по пути к государственному разложению; при этом, конечно, мы дадим и характеристику положительных сторон их деяний, но самое главное, чем мы займемся, это пропагандой алидов, которым мы вынуждены приписывать самое могущественное влияние на распадение халифата.
Глава II
НАМЕСТНИКИ И ЭМИР АЛЬ-УМАРА
Кто захотел бы заняться изложением достоверной и подробной истории по большей части недолговечных — малых и больших государств, которые обязаны своим существованием распадению халифата, тому пришлось бы исписать целые тома, если б он пожелал хотя в скромной доле добросовестно отнестись к своей задаче. Дело в том, что существование этих мелких государственных организмов, зависящее прямо от субъективных качеств отдельных личностей, обоснованное на насилии и случайностях, было, во всяком случае, почти всегда слабо обеспечено, большей частью жалко и тревожно. Все те же обстоятельства, способствовавшие утверждению данной династии, могли ежеминутно послужить на пользу возникавшего вновь рода, а последствием являлось неизбежно падение предыдущей династии. Таких государственных третьеразрядных родов, как семья Абу Дулафа, встречается в эту смутную эпоху целые дюжины, а еще более незначительные владетельные роды, так сказать, четвертого и пятого порядка, попадаются в обширных пределах царства исламского, во времена упадка халифата Аббасидов вплоть до монгольского нашествия (приблизительно в период от 250–600 = 860–1200), сотнями. Но следить внимательно за судьбой каждой из этих беспрерывно меняющихся династий столь же мало подобает историку ислама, как если бы, например, историку Германии взбрело на ум в подробности и точно излагать изменчивые судьбы княжеских родовых линий Лейнингенской либо графов Сольмских. Бытописателю следует доискиваться вечного, постоянного в текущих явлениях жизни народа, это неизменное и необходимое хорошенько усвоить, признать и оценить по достоинству для уяснения истинного развития мухаммеданского мира. Героическая эпоха арабского народа канула уже в вечность; невзирая на всевозможные ужасы, деяния юного народа придали ей нечто обаятельное и величественное. При описании следующей ступени развития не стоит расследовать с прежним рвением во всех частностях ничтожные деяния измельчавших людей. Когда же среди все возрастающей порчи данной эпохи мелькнет призрак истинного величия либо вынырнет действительно прочный успех, то такое исключительное зрелище тем более обратит на себя наше внимание. Во второй половине III и в начале IV столетий (860–960) три рода обращают на себя особое внимание: Аглабиды в Африке, Тулуниды в Египте и Хамданиды в Сирии и Месопотамии. Несмотря на разнообразие их происхождения, деятельности и судеб, между всеми ими одно общее — эти династии сумели, хотя на некоторое время, переустроить более крупные отделы клонящегося к разложению государства в прочные княжества, оберегая подчиненные им народы от ужасов междоусобной резни, которая именно в это самое время началась между несчастными обитателями срединных стран аббасидского халифата. Итак, эти три рода заслуживают полное право, пред всеми остальными, на преимущественное наше внимание; историю их мы обязаны изложить относительно более подробно.
