Преследуя одни и те же цели, Хомейни и Зия вкладывали в проводимую исламизацию неодинаковый смысл. [530] Зия был сторонником эволюционного продвижения к созданию исламского государства, в то время как Хомейни ратовал за революционное построение Исламской Республики Иран. Оба события получили огромный социальный резонанс. Насильственное отстранение от власти бывшей шахской правящей элиты в Иране и ее замена представителями кругов религиозной буржуазии стали возможны — в чем мы убедимся позже — благодаря вовлечению в революционный процесс бедной городской молодежи. Это дало исламистской интеллигенции повод заявить о том, что ее «обделили». В Пакистане, наоборот, исламизация способствовала возникновению союза религиозной буржуазии и исламистской интеллигенции и их интеграции в систему, в которой правящие элиты в лице генералитета сохранили свое положение, тогда как под угрозой Божьей кары любое проявление народного недовольства стало невозможным. [531]
До 1970-х годов Пакистан занимал маргинальное положение в мусульманском мире, хотя и находился в самом его географическом и демографическом центре. Многолетний непрекращающийся конфликт с Индией способствовал оторванности Пакистана от мира; внешняя политика этой страны характеризовалась зацикленностью на проблемах Индийского субконтинента. Начиная с 70-х годов волею обстоятельств Пакистан выдвинулся на мировую исламскую авансцену. Выделение в 1971 году Бангладеш в отдельное государство ускорило поворот западной части Пакистана в сторону Ближнего Востока, в частности, к сближению со странами Залива, по причине эмиграции миллионов пакистанцев в нефтедобывающие государства после событий 1973 года. [532] Быстрый рост населения за период с 1970 по 1990 год с 65 до 121 млн человек явился для страны тяжелейшим демографическим грузом. По численности населения Пакистан вышел на второе место после Индонезии (183 млн жителей) в мусульманском мире, намного опередив по этому показателю признанного лидера арабского мира — Египет (56 млн) и своего ближайшего соседа — Иран (59 млн). При Зия-уль-Хаке государственная политика исламизации способствовала включению страны в международное исламское сообщество. Открытие в 1980 году по инициативе генерала Международного исламского университета (аналогичного тому, что был основан в Куала-Лумпуре) станет одним из самых знаменательных факторов. В университете собрался весь цвет международного исламизма ваххабитской направленности и последователи «Братьев-мусульман».
На рубеже 70-х годов национализм в Пакистане, как это было и в арабских странах, и в Малайзии, вступил в глубокий кризис. Он был вызван поражением пакистанской армии в войне с Индией, последовавшим затем расколом страны на две части и выделением Бангладеш в отдельное независимое государство. По своим последствиям это поражение было равнозначно проигранной арабами войне против Израиля в 1967 году. Как и на Ближнем Востоке, в национальном позоре были обвинены националистические элиты. В стране наблюдался всплеск популярности идей социализма, вслед за которым последовала реакция со стороны исламизма. В конечном итоге идеология исламизма всё более завоевывала массы. Социалистический период в Пакистане был связан с пребыванием у власти в 1970–1977 годах Али Бхутто. [533] Будучи выходцем из семьи крупных землевладельцев, Бхутто тем не менее возглавлял Партию пакистанского народа (ППН), девиз которой — «Социализм, ислам и демократия». В основном партия опиралась на обездоленные слои городского и сельского населения. Правление Бхутто началось с национализации и аграрной реформы. Однако коррупция и произвол — неизбежные спутники этих начинаний — способствовали росту популярности противников Бхутто, объединенных в Пакистанский национальный альянс (ПНА), стержнем которого стала исламистская партия «Джамаат-и ислами» (ДИ), основанная Маудуди. Следуя советам ДИ и партии улемов — «Джамият-и улама-и Пакистан» (ДУП), ПНА выбрала своим лозунгом «Низам-и Мустафа» («[социальный] порядок Пророка»), то есть создание исламского государства и претворение в жизнь законов шариата. Чтобы предотвратить опасный ход развития событий, Бхутто пошел на изменение собственной доктрины в направлении ее большей исламизации: слово «социализм» в программных документах партии было заменено выражением «мусавати Мухаммади» («Мухаммадово равенство»), выходным днем вместо воскресения стала пятница. Несмотря на манипуляции в ходе мартовских выборов 1977 года, победа Бхутто на них не выглядела убедительной. В стране начались столкновения между сторонниками ППН и ПНА. Бхутто прибег к крайним мерам: был наложен запрет на спиртное, запрещены ставки на бегах, закрыты ночные клубы. В апреле правительство объявило, что через полгода в стране вступят в силу законы шариата. [534] Ответственность за проведение в жизнь этого постановления была возложена на человека, который в июле 1977 года совершит государственный переворот, а в апреле 1979 года прикажет повесить бывшего премьер-министра. Этот человек — генерал Зия-уль-Хак, начальник генштаба при Бхутто.
Для укрепления самого длительного по времени из трех военных режимов, правивших в Пакистане после обретения им независимости, генерал, давний поклонник Маудуди, возвел исламизацию в ранг государственной идеологии. Переняв лозунг ПНА «Низам-и Мустафа», он положил его в основу законодательной системы общества, превратив «порядок Пророка» в религиозный оплот государства, опиравшегося на законы военного времени. Для достижения этих целей генералу было необходимо заручиться поддержкой исламистской интеллигенции. И «Джамаат-и ислами» с готовностью взяла на себя эти идеологические функции. В награду за оказанную диктатору поддержку ДИ получила министерские портфели, перед ней открылись многочисленные возможности доступа к рычагам управления государством, проникновения в административный аппарат и, наконец, к значительным финансовым ресурсам из американо-саудовской помощи афганским моджахедам, которая частично потекла через ее руки. [535]
Воплощение в жизнь идей Маудуди (вплоть до кончины этого богослова в 1979 году) и его сторонников позволило Зия-уль-Хаку поставить преграду на пути возрождения демократии и послужило предлогом для оправдания введения законов военного времени в связи с необходимостью строительства исламского государства. Годы диктатуры принесли выгоду средним классам, интересы которых выражала исламистская партия. Благодаря капиталам эмигрантов, возвращавшихся из стран Залива не только с огромными деньгами, но и будучи убежденными мусульманами, американо-саудовской помощи афганскому джихаду и очень прибыльному пакистано-афганскому транзиту эти социальные слои обрели золотую жилу. [536] Присутствие членов «Джамаат-и ислами» в правительстве давало членам партии и ее сторонникам возможность быстрого карьерного роста. Таким образом, набожная буржуазия избежала искушения вступить в альянс с обездоленной молодежью для свержения правивших элит. Последние сами уступили для нее нишу. Генералу Зия-уль-Хаку удалось разбить ППН, устранив, таким образом, всякую опасность «социализма», сохранить лояльность средних слоев и обласкать исламистскую интеллигенцию, разделявшую идеи Маудуди: она согласилась подчиниться правящим группам, на которые опиралась военная иерархия.
Эта политика нашла отражение в мерах по исламизации, предпринятых в 1979 году. [537] Они включали в себя проверку действующих законов на предмет их соответствия шариату, введение исламского уголовного кодекса и телесных наказаний — худуд (отсечение кистей рук и ступней у воров, побивание камнями женщин за прелюбодеяние, порку за употребление алкоголя и т. д.). Началась исламизация системы образования и экономики. Однако в каждой из этих сфер власти делали всё, чтобы решения «исламского» правосудия не выходили из-под контроля военной иерархии и не меняли сложившейся социальной пирамиды. Так, с 1980 года многочисленные требования проверки действовавших законов на соответствие исламу передавались в Федеральный шариатский суд, который тщательно рассматривал эти требования во избежание злоупотреблений. Что касается исламского уголовного кодекса, то в Пакистане, как и в других странах, он был призван ввести в практику ряд карательных мер, которые позволили властям удержать под контролем сферу нравственности — в ущерб личной свободе граждан, в первую очередь женщин.
