Свидетельств этого, хорошо документированных в традиционных цивилизациях, друг от друга очень далеких, слишком много, чтобы избежать мысли, будто бы метафизика пола - чистая фантазия. Да, сегодня многие аспекты эроса атрофированы, латентны, почти не различимы. В обычной половой любви это только следы, знаки, чтобы их как-то выделить, выявить нужно нечто подобное дифференциальному и интегральному исчислению в математике. В самом деле, вряд ли древние сакрально-инициатические формы эроса случайны, вряд ли в них было что-то чего бы не было, пусть сокрыто, и в простом человеческом переживании. Но трудно представить себе, что же превратило переживание в привычку, бесконечно далекую от изначального опыта. Скорее всего, переживание это со временем выродилось, утратило остроту и просто отмерло в нашем цивилизационном цикле, ориентированном на материальный мир. Справедливо сказано: "Отрадно, что человечество занимается любовью глупо и бессознательно, как все, что оно делает; благодаря этому тайна любви еще занимает достойное ее высокое место", [1] Отсюда ясно, что исключительные значения эроса можно засвидетельствовать лишь исключительным образом. Но именно они, хотя и составляют единое целое с аналогичными свойствами на низшем уровне, служат ключом к пониманию как глубинно-потенциального, так и профанического. К. Моклэр, не имея, может быть, в виду большего, чем вариации профанической и, так сказать, естественной страсти, высказывает, однако, проницательную мысль: в любви все совершается бессознательно, а тайне ее причастно лишь ничтожнейшее меньшинство…" В бесчисленной толпе человекоподобных слишком мало собственно людей, да и среди них маловато осознающих смысл любви". [2] Здесь, как и везде, статистика не скажет ничего. Доклады доктора Кинзи о "границах допустимого в половых отношениях цивилизованного общества" в лучшем случае издержки, в худшем - пошлость. Нас это не интересует. Ценно только "нормальное" в высшем смысле этого слова.
Итак, обозначим области нашего внимания. Прежде всего, конечно, область эротико-половых переживаний в их полном объеме. Сюда входит и профаническая любовь, известная, наверное, и Ромео какому-нибудь, и какой-нибудь Джульетте. Но тут и намеки на иное, выходящее за рамки обычного, физического или чувственного. Они есть даже в лексиконе влюбленных и в характерных формах их поведения. Все это "валяется под ногами": нужно только присмотреться, и вещи, значительные для нашего исследования, будут открываться сами.
Материал для феноменологии профанической любви можно найти у романистов и драматургов: ведь сегодня их излюбленными объектами стали любовь и секс. В своем роде их продукция имеет некую ценность свидетельства, "человеческого документа", хотя бы потому, что, как правило, реально происшедшее или личное переживание служит сюжетной основой художественного произведения. Несколько добрых слов их искусство все же заслуживает, ибо оно предлагает нам в достаточной степени правдивые описания мыслей, чувств и поступков героев, не всегда выдуманные. Интересно отметить, что там, где описываются чужие переживания, повествование напряжено, выпукло, целостно; все детали происходящего отчетливее, яснее, чем в реальности. "Свое" же - неполно, немо, почти сокрыто. Иногда этим романы и интересны; к тому же в них описаны весьма разные формы эроса.
В некоторых областях нашего исследования поиск материала труден. Например, почти нигде не описан оргазм как таковой, то есть "акме" соития. Литература молчит. Буквально до вчерашнего дня на все это было
наложено табу пуританства. Но даже в современных романах, даже более эпатажных, превалирует вульгарщина и банальность, использовать которую очень трудно. Пример - "Любовник леди Чаттерлей" Д.Г. Ло-уренса, книга, которая в своей области и свою эпоху считалась своего рода "рекордом".
Чтобы собирать материал, так сказать, напрямую, существуют две трудности: субъективная и объективная. Субъективная - в том, что не только с иностранцами, но и со своими же соотечественниками мужского или женского пола не принято, да и не любят они искренне рассказывать о том, что испытывают они в наиболее острые моменты телесной интимности. Вторая же - объективная - состоит в том, что в "пиковом", напряженном состоянии центры нашего организма, ответственные за восприятие, слишком увлечены происходящим, тем самым лишая нас возможности вспомнить испытанное, в том числе даже просто разговоры, даже что-то совсем необычайное. Можно даже сказать, что экстатическое акме сексуальности предполагает некий провал, более или менее глубокий, в сознании влюбленных, и разрыв уровней, из которого они выходят как бы оглушенными. Это же можно определить и как всепоглощающий пароксизм чувств и эмоций.
Благодаря своей профессии, психиатры и гинекологи находятся в положении, довольно выгодном для сбора нужного материала, если они, конечно, заинтересованы
и могут ориентироваться в таких вещах. Увы, они не ориентируются в нем совсем. С предельно изысканным вкусом позитивистская школа минувшего столетия публиковала гравюрки с фотографий женских половых органов для установления странных, причудливых соответствий между женщинами, преступившими закон, проститутками и женщинами-дикарками, туземками. Зато сбор свидетельств о внутренней жизни пола, кажется, не интересует их вовсе. Впрочем, когда в подобную область вторгаются с установкой на какие-то научные притязания, "сексологические", например… результаты являют собой поистине смехотворную некомпетентность исследователей. Здесь, как и везде, предварительным условием для понимания переживания другого является хоть какой-то опыт самопознания. Хэвлок Эллис [3] однажды заметил и что "женщины, которые серьезно и искренне пишут книги об этих проблемах, являются часто последними из тех, к кому следует обращаться как к представительницам женского пола": которые знают больше, те и пишут поменьше". Мы же добавим: ну а совсем много знают те, кто и не пишут вовсе - и это, естественно, касается так же и мужчин.
Наконец, касательно профанического эроса, недавно родившаяся научная дисциплина, известная как психоанализ, сотворившая из секса и либидо нечто вроде навязчивой идеи, не сообщает никаких импульсов нашему исследованию, но мы об этом уже говорили. И все же психоанализ в состоянии предоставить в наше распоряжение некоторые полезные указания. Выкладки психоаналитиков с самого начала безудержные, расхристанные в угоду их абсолютно искаженной концепции - основательно загадили человеческое существование. И здесь нужно сказать, и справедливо, что вплоть до наших дней психоанализ, с расстройством и путаностью почти маниакальной, пытается утвердить изначальность подчинения личности полу, подвластность ей. Этой "изначальности" необходимо противопоставить иную, метафизическую, ибо первая - факт вырождения. В этом цель нашей книги.
Следует понять - "обычная" сексуальность современного человека не есть жизнь пола вообще. Есть совершенно иная область, может быть, даже "иная сексуальность". Мы имеем в виду традиции сакрализации пола, магические действия, ритуально-мистические освящения соединения полов. Истории известны массовые оргиастические культы, часто институционализированные, сезонные праздники, "священная проституция", иерогамия и так далее. Материал, который предлагается для рассмотрения, достаточно обширен, а то, что он, так сказать, ретроспективен, цены ему не убавит. Тут все зависит от того - иметь или не иметь нужные познания, чтобы приступить к точным интерпретациям, а не взирать на все свидетельства высшего начала с тем же "нейтральным" интересом, с каким разглядываем музейные экспонаты. По сути, только разглядыванием и занимаются почти все без исключения историки религии и этнологи.
Эта вторая область, со своей собственной феноменологией, уже не относится к профанической сексуальности. Но в ней есть строгое разделение, соответствующее общему разделению между экзотеризмом и эзотеризмом, правилами для всех и доктриной для немногих. Кроме таких известных культов, как дионисизм, народный тантризм, различные эротические обряды, существуют культы, в которых не только познаются истинные, глубинные измерения секса, но и формулируются техники, имеющие конечной своей целью очистительные и сознательные инициации. В таких культах часто присутствует особый порядок проведения ритуального соития, управления особыми формами экстаза с целью освобождения от оков условно-человеческого бытия и связанных с ним кармических проявлений. Сохранились документы, и это важно. Рассматривая все это как части некоего целого, мы находим взаимопроникновение, взаимосвязанность, когда одни явления проливают свет на другие. И тогда существование метафизики пола уже невозможно ставить под вопрос. Все привычное в любви обретает подлинное бытийное измерение. В связи с таким объемом наше изложение неизбежно становится эссеистичным. В других работах мы уже говорили об эзотерической доктрине андрогината и о сексуальных практиках, на которых она основана. Профаническая любовь, казалось бы, может дать еще более богатый материал, но по причине вышеуказанных трудностей, придется довольствоваться тем, что есть. И этого, надеемся, достаточно, чтобы двигаться в указанном направлении и обосновать идею в целом.
