Лекции профессора Московской Духовной Академии А. И. Осипова
Полагаю, мы уделили достаточно времени и внимания теме «Основы духовной жизни» в курсе основного богословия. Будем считать вопрос исчерпанным. Если у вас когда‑то возникнут какие‑то проблемы, которые окажутся достаточно важными и сложными, то мы с вами можем их попытаться обсудить, поскольку вопросы духовной жизни это бездна, которой нет конца. Просто напоминаю самую суть, скелет, для того, чтобы мы с вами могли перейти к следующему вопросу.
Цель духовной жизни — богоподобие, или, как говорили более поздние отцы, «обожение», по гречески — теосис. Основным свойством Бога, которое некоторые даже называют существом Бога, является любовь, следовательно, богоподобие человека заключается в приобретении этого свойства.
Любовь по апостолу есть соус — совершенство, то есть соединение всех совершенств, всех добродетелей, вершина их. О том, что такое любовь, говорить невозможно, поскольку это не та категория, которую можно описать, но зато христианство достаточно ясно говорит о том, как приобретается эта любовь. И путь ее приобретения достаточно четко указывает на всю особенность, или как сейчас бы сказали — специфичность, христианского понимания любви, отличающей ее от всех других видов.
Как же приобретается эта любовь? Через познание себя, которое в свою очередь, достигается через тщательное исполнение заповедей Христовых и покаяние. Вот это тщательное понуждение себя и покаяние дает человеку возможность увидеть реальное состояние как своей личности, своей души, так и своей природы — то есть природы, присущей всем нам. Увидеть самое главное — что, оказывается, наше нормальное бытие, наше нормальное состояние, возможно только в общении с Богом.
Степень богообщения — степень осуществления этой нормы. Это познание себя у отцов иначе именуется смирением, ибо оно и дает возможность возникновения у человека этого великого качества. Смирение имеет разные степени, как мы с вами говорили. В чем специфика христианства в понимании любви? В том, что истинная любовь, по христианскому учению, возможна только на почве приобретенного правильного смирения. Там, где нет этого смирения, невозможна правильная любовь.
Отсюда вы сразу можете увидеть, какое огромное различие между христианской любовью и всякого рода сектантской любовью, католической любовью, протестантской любовью, не христианской любовью. Там нет этого условия, там нет этого понимания — понимания того, что без познания себя, без смирения, не может быть истиной любви. Мерою смирения подается человеку Дух Божий, то есть сам Бог, а Бог есть любовь.
Это кратко все основное или, если хотите, стержень. Конечно это голый скелет, но мы с вами достаточно уже говорили об этом. Мне очень хотелось, чтобы вы усвоили себе эту суть. Я прошу, чтобы вы запомнили два основных высказывания св. отцов: первое из них — Симеона Нового Богослова — о том что: «Тщательное исполнение заповедей Христовых научает человека его немощи». Этим самым сразу решаю важнейший вопрос, как приобрести смирение, без которого невозможна любовь. И второе: как же человек приобретает себе дары Св. Духа, о которых мы читаем в «Откровении». Преподобный Исаак Сирин об этом говорил: « Воздаяние бывает не добродетели и не труду ради нее, а рож–дающемуся от них (то есть, через них) смирению». Это очень важная мысль. Если не будет такового — смирения — напрасны все труды и все добродетели. Если хотите, это критерий, по которому мы можем, хотя бы отчасти, оценивать и самих себя, и помочь другим в оценке своего духовного состояния.
И последнее, о чем я хотел сказать и закончить: как возможно продвижение по лествице духовной жизни без превозношения? Это вопрос, который встречается постоянно. Как может добродетельный человек, видя, что он совершает добро и преуспевает в жизни, не возгордиться? Ответ: тот кто идет действительно по верной стезе спасения, не видит себя преуспевающим — это первое. И важнейшее, если хотите, формула отцов, которую следует запомнить, смирение не видит себя смиренным. Если я вижу у себя его (смирение) — первый признак, свидетельствующий об отсутствии смирения во мне. Смирение не видит себя смиренным.
Второе: святые оплакивали свои добродетели как грехи. Они видели, благодаря правильному пути, насколько они поражены, поражена их природа, насколько они не способны сами по себе, без помощи Божьей, сделать что либо доброе. Оказывается, что правильная духовная жизнь показывает человеку, что ты не спринтер, а калека — у тебя нога вывернута. Да, я вижу, что нога вывернута, но могу я теперь возгордиться этим, что, мол, вот какой я — я наконец увидел, что я грешный? Когда у человека истинное видение своей греховности, он уже не может возгордиться. Вы слышите? С одной стороны, кажется, и понимаю, что так и должно быть, что у меня правильное состояние. С другой стороны — какое это правильное состояние: калека я, а не атлет. Истинное видение своей греховности, истинное продвижение по духовному пути не дает возможности человеку возгордиться. Я говорю — истинное, поскольку оно показывает человеку кто он есть на самом деле и смиряет его, а смирение не может возгордиться — оно и не видит себя смиренным.
Вот таким образом оказывается, что при правильной духовной жизни, человек, даже приходя в сознание видения своей греховности, и понимая, что это правильно — так и должно быть, не может возгордиться, поскольку видит всю бедственность своего состояния. Нам нельзя этого видеть. Нам… Если бы нам вдруг открылось, в чем мы находимся, то это могло окончиться жизненной катастрофой. Нельзя на слабого человека наложить груз, который он не в состоянии нести. Он его раздавит. Так и нам, в нашем состоянии, нельзя дать, без правильной духовной жизни, ни видения греховности своей, той которая есть в нас, ни тех даров Божьих, которые Господь готов излить на нас. Мы не можем вынести ни того, ни другого. Ни безобразия своей души в настоящем ее состоянии, ни нашей красоты души, которая кроется за этим безобразием. Увы! Ни того, ни другого мы не можем вынести. В первом случае мы впадем в отчаяние, во втором случае мы впадем в гордыню. Требуется правильная духовная жизнь для того, чтобы, увидев первое, мы стали способными увидеть и второе, и пережить всю эту бесконечную красоту божественного богоподобия нашей души.
Это просто краткое резюме из тех нескольких лекций, которые мы с вами посвящали этому, с моей точки зрения, самому важному вопросу за весь курс нашего обучения.
Сегодня я хочу перейти к вопросу, который очень тесно связан данной темой: «Христианская антропология». Итак, мы начнем сегодня с вами рассуждения о христианской антропологии. Ну, если кто‑то достиг хоть малейшей степени смирения, может сказать — христианском учения о человеке, но это, сами понимаете, не «звучит». Совсем не «звучит»… Да и писать долго. С чего мы с вами начнем эту тему? Я думаю, что, во первых, с следующего: с понимания человека, какое имело и имеет место. Пониманий человека множество. Я их назову для вашего сведения. Причем, назову, конечно же, не все.
Самое распространенное в дарвинистскую эпоху — это биологическое понимание человека, человека как вида живых существ, как «гомо сапиенс». Я не знаю, стоит ли это комментировать, поскольку я вам сказал уже, что это попытка рассматривать человека как одно из живых существ — если хотите — животных существ, в процессе эволюции достигших того состояния, которое мы называем состоянием человека. Об этом очень много спорили и спорят ученые между собой. Имеется, как кажется, очень основательная критика дарвинистского взгляда на человека. По крайней мере, теперь уже очевидно, что принцип естественного отбора, который был положен во главу угла Дарвином, оказался полностью несостоятельным. Человек не мог возникнуть таким образом. Есть такое образное выражение: человек это не химическая лаборатория, в которой, соединяя различные элементы, случайно или отборочно, получают какие‑то молекулы. Человек, теперь это совершенно очевидно и ясно, это есть своего рода издательство, а издательство печатает, как вы знаете, с готовых матриц. Матрицы уже существуют. Как они существуют, почему они существуют — никто не знает, но это так.
Одним словом сейчас генетика достигла такой степени развития, что дарвинизм, в том виде в каком предложил его Дарвин, совершенно и очевидно, есть картина грубая и неверная. К тому же теория эволюции, как таковая, имеет целый ряд серьезных изъянов. Она не выдерживает критики, хотя должен вам сказать, что приверженцами по–прежнему ее остается огромное количество ученых — даже тех, которые являются верующими. Это, может быть, звучит парадоксально, но это факт.
