Христос Яннарас - Личность и Эрос

Ближайшему спутнику и сподвижнику,

Димитрию Мавропулосу

В этой книге я попытался рационально и систематически показать, как греческая философская мысль ранне- и средневизантийской эпохи отвечает на вопрошание онтологии.

"Онтологическое вопрошание", или "онтология", — исторически поздние термины, однако обозначают они изначальную проблематику философии: отношение человека к реально сущему (то есть к существующему) именно в том, что касается признака бытия, прежде всех прочих определений сущего. Онтологическим вопрошанием мы называем вопрошание о реальности, или фактичности сущего, об участии в бытии (помимо простой явленности существующего). Онтологический вопрос — это вопрос о бытии как общей составляющей, или общей предпосылке существующего (о Бытии как таковом, вне определений пространства, времени, тленности и смертности).

В исследуемой конкретной философской традиции ответы на онтологический вопрос в конечном счете сконцентрированы в двух основных терминах: личность и эрос. Для греческой философской мысли ранне- и среднехристианского периодов отправным пунктом для приближения к подлинному бытию служит реальность личности; а способ этого приближения, делающий личность доступной познанию, есть эрос.

Как исходный пункт, так и способ приближения к подлинному бытию имеют своей предпосылкой эмпирическое исследование. Но опыт не исчерпывается свидетельством чувств. Он также не является ни чисто интеллектуальным фактом совпадения понятия и мыслимого предмета, ни бегством в мутный поток "мистицизма", в индивидуальный "душевный опыт", недоступный социальной верификации. Словом "опыт" мы обозначаем здесь универсальное и многогранное событие отношения субъекта с другими субъектами, а также с объектами, данными в окружающей нас действительности.

Рациональная формулировка определяет только границы опыта и ту внешнюю форму, в какой он передается в обществе. Приближение к онтологическому вопрошанию (к действительности сущего и к познанию Бытия) предполагает, с точки зрения греческой философской мысли названной эпохи, наличие опыта как множественности и единства познавательных возможностей. Это приближение требует экзистенциальной всеобщности (цельности, а не расчлененности) человека: единства ума и сердца, мысли и дела, эроса и бытия.

Такой эмпирический подход к онтологическому вопрошанию получает выражение (или рациональную оболочку) в различении: 1) природы (сущности) и личности; 2) природы (сущности) и энергий. Эти различения — не просто способ исследования человеческого бытия: они выражают и суммируют универсальное событие существования, способ бытия как таковой. "Способ бытия" человека (в перспективе тех ответов, о которых идет речь) есть личность(бытийное своеобразие, противостоящее сущности с ее общими признаками); "способ бытия" сущего — бытие в качестве "вещей" ("πράγματα"), то есть творений личности, порождений сущностных энергий, которые всегда личностны.

Инаковость личности (своеобразие бытия и энергий или того, что "сотворено" энергиями), как начало и итог универсального способа бытия, предшествует любым интеллектуальным определениям индивидуальных сущностей или явлений. В ней проявляется приоритет личности (и личностного существования "вещей") перед сущностью, или природой, приоритет бытия перед познанием предметных сущностей. И этот приоритет личности проявляется (осознается как факт) в соотнесённости с эк–стазом субъекта, с эк–статичностью познавательного опыта, с динамичным самопревосхождением индивидуального существования в эмпирическом познании существующего.

Это эк–статическое самопревосхождение непременно соотносительно; оно реализуется как событие отношения и общения. Оно тождественно эросу - аскетическому самоотречению от индивидуальной самодостаточности в бытии и в сознании; тождественно всецелой самоотдаче в любви, где всегда раскрывается уникальность и неповторимость личного отношения.

Хотя наше исследование опирается на письменные источники греческой философской мысли ранне- и средневизантийской эпохи, оно не является историко–философским. Обращаясь к историческому прошлому, я ищу в нем опору для изысканий более "личного" свойства: мне бы хотелось исследовать возможности современной философской терминологии и проблематики применительно к такой онтологии, которая строится вокруг терминов "личность" и "эрос". Еще конкретнее: в этой книге рассматривается та общая исходная предпосылка, которая, на мой взгляд, лежит в основании как онтологических представлений раннего христианского эллинизма, так и сегодняшних онтологических поисков — главным образом феноменологических школ и особенно "философий существования". Эта предпосылка — отказ от определения сущности в онтических категориях, вообще отказ от отождествления сущности с идеей или понятием индивидуального бытия. Высвобождению западноевропейской философской мысли из тупика, в который завело ее опредмечивание истины в интеллектуальных дефинициях, в adaequatio rei et intellectus (соответствии вещи и интеллекта), способствовал прежде всего Хайдеггер. Он обратился к греческим философам–досократикам и по–новому (для Запада) прочел Платона и Аристотеля.

Конечно, Хайдеггер (последний мистик "сущности" на Западе) тоже не сумел приблизиться к греческому пониманию истины как отношения, к пониманию гносеологического приоритета, который принадлежит опыту эротического "потрясения", открытию истины как непосредственной личной близости. Именно такое понимание стало основой всей апофатической онтологии первых христианских веков на греческом Востоке. У Хайдеггера вместо упраздненного объекта неизбежно должно было появиться, как онтологическая реальность, неумолимое Ничто — другая "сторона" явленности сущего. Оно должно было появиться вследствие отказа рассматривать субъект как личность и как опыт отношения. Такое рассмотрение тоже упраздняет онтическую предметность сущего — но для того, чтобы проявилась либо истина (не–потаённость, ἀ–λήθεια) как непосредственность отношения, либопотаенность (λήθη) как отсутствие отношения.

В этой книге я ставил перед собой задачу проследить, как в современной философской мысли получает продолжение греческая онтология ранне- и среднехристианского периодов, то есть проследить ответы, которые дает эта онтология на сегодняшнее онтологическое вопрошание. Речь идет не об абстрактных вопросах, не имеющих отношения к человеческой жизни, но о тревожных ассоциациях с кризисным положением всей сегодняшней цивилизации, которая строится на "предметности" и прагматичности истины и насильственно подчиняет человека этой прагматичности.

Исследование тем, объединенных в данной работе, прошло через множество стадий, или фаз, начиная приблизительно с

1966 г. и до сегодняшнего дня. И я не рискнул бы утверждать, что предлагаемые вниманию читателя страницы есть окончательный результат. Однажды войдя в нашу жизнь, онтологическая проблема неизбежно становится ее главной темой, жаждой и надеждой в упорном и неустанном движении души "вокруг тождественного, единого и единственного".

Хр. Яннарас

Словом "личность" (πρόσωπον) мы называем соотнесенную действительность. Соотнесенный характер термина проявляется уже в его изначальном употреблении — а именно, в составе и этимологии. Приставка πρὸς вместе с существительным ὤψ (род. ὠπός), означающим: взгляд, глаз, вид[1], — очерчивают сложное понятие πρός–ωπον: направляю взгляд на кого‑то или что‑то; нахожусь напротив кого‑то или чего‑то. Итак, это слово изначально использовалось для определения непосредственной соотнесенности, отношения.

Личность определяется как соотнесенность и отношение и сама определяет соотнесенность и отношение. Первоначальное смысловое содержание слова исключает возможность понять личность просто как индивидуальность, вне пространства отношения. Смысл термина "отношение" применительно к личности постепенно проясняется следующим образом: речь всегда идет не об абстрактной аналогии или сопоставлении, а о событии "бытия напротив чего‑либо". То, что находится "напротив чего‑либо", то есть личность, представляет собой, конечно, индивидуальность — но индивидуальность в соотнесенности, динамичную реализацию отношения. Отношение есть "видообразующий признак" личности, ее дефиниция, ее коренное отличие от понятия статичной индивидуальности.