Слово 1. Доказательство Промысла, заимствованное из рассмотрения неба, луны и сонма звезд
С самою природою вложен в людей закон, чтобы дети заступались за обиженных отцов и слуги за господ, также граждане подвергали себя опасности за одолеваемые врагами города, одним словом, чтобы облагодетельствованные, по мере сил, воздавали долг свой благодетелям.
Видим же, что и царя, который подданными, управляет прямодушно и справедливо, и власть срастворяет кротостию, и щитоносцы и копьеносцы его защищают на войне усердно.
И никто да не делает мне неосновательного возражения, да не уличает слова моего во лжи, выставляя на вид отцеубийц, людей негодных, предателей, мучителей.
У нас речь о соблюдающих закон; тех же привыкли мы называть неблагодарными и преступниками; и они понесут достойное за свои проступки наказание.
Если же сама природа узаконивает подвергать себя опасности детям за отцов, слугам за господ, гражданам за города, оруженосцам за царей; тем паче и свято, и справедливо нам, которые созданы и спасены Богом, не словом только подвизаться за Бога, но даже принять самую мучительную смерть; потому что Бог и отцов к нам ближе (по Его милости называются и они отцами); и господство принадлежит Ему в смысле, более собственном, нежели господам (Его господство над рабами — по естеству, а не по несчастному какому–либо случаю); и Он надежнее всякой стены (стена, будь она адамантовая, есть дело рук человеческих, и если устоит против стенобитных орудий, то не избежит рук времени, а Бог нескончаем и вечен, вседостаточен для всякого охранения и ограждения); и царей Он столько царственнее, сколько вечно сущее, сравниваемое с сотворенным и тленным, оказывает в себе безмерное превосходство (Бог всегда существует, и с самым бытием нераздельно Его могущество, а царь от Него заимствует и бытие, и могущество, и могущество его и ненадолго и над немногими, а не над всеми, причастными того же естества). Итак, поелику Бог и отцов к нам ближе, и господ господственнее, и всяких благодетелей промыслительнее, и всякой стены надежнее, и всех царей безмерно царственнее, то справедливость требует, чтобы мы, от Него приявшие бытие и причастившиеся благобытия, ополчили уста свои против устен, отваживающихся хулить Его, и словом благочестия поражали слово злочестия; не с тою мыслию, что мы окажем сим помощь свою имеющему в ней нужду (Творец всех ни в чем не нуждается, не требует помощи от уст скудельных, но похваляет уста Его песнословящие, вознаграждает уста за Него подвизающиеся, увенчивает уста, обличающие ложь); но с тою мыслию, что выразим тем свою к Нему преданность, и если мы в силах, низложим дерзость подобных нам рабов, а если не в силах, то, по крайней мере, изобличим ее и соделаем явною для незнающих. Полчища предающихся злочестию многочисленны и разнообразны, и стрелы хулы различны; потому что ложь многочастна и разновидна, а лепота истины проста. Так толпа пиитов, разделив Божество в понятии на множество, срастворив ложь приятным баснословием и как бы приготовив некий раствор, упоила людей прелестию многобожия. Другая же толпа, ограничив любомудрие белым плащом, длинною бородою и не остриженными на голове волосами и усматривая, как смешно богословие пиитов, измыслила иные стези заблуждения, ведущие в одну с пиитами бездну; потому что одни срамные сказания пиитов о богах прикрыли изяществом слова и тонкостию мыслей, другие же придали божеские именования страстям: удовольствие наименовали Афродитою, раздражительность — Аресом, упоение — Дионисом, татьбу — Гермесом, благоразумие — Афиной, и все сему подобное передавая с надменным челом и с аттическим сладкоречием, многих людей ввели в другой по виду обман. Обещавшиеся любомудрствовать, своею наружностию приобретающие себе общее у всех почтение, требующие владычества над страстями, заставили и убедили людей поклоняться страстям, так что обуздатель страстей, самовластитель ум, стал несмысленно приносить жертвы похоти, раздражительности, татьбе, пьянству и другим страстям. А еще иные, будучи не в состоянии представлять в мысли что–либо кроме видимого, но заключив ум в одном чувственном, назвали богами, что подлежит зрению очей; и досточтимое имя, приводящее в трепет слышащих оное, одни придали стихиям, а другие — их частям. Одни утверждали, что мир произошел самослучайно, другие вместо одного мира вообразили многие миры. Одни говорили, что вовсе нет Божества, другие, что, хотя и есть, но не имеет попечения ни о чем существующем, иные же, что, хотя и имеет попечение, но весьма малое, и промысл ограничивается луною, остальная же часть мира влечется неизвестно чем, принужденная покорствовать необходимой судьбе. Даже и из тех, которые носят на себе имя христиан, иные прямо восстают против догматов истины. Ибо одни рассекают нерожденное на три части, и одну называют добром, другую — злом, третью — правдою; другие изображают словом два нерожденные начала, прямо одно другому противоположные; иные же дают слово противоборствовать сим злочестивым учениям и измышляют новый путь злочестия. Ибо Единородное Божие Слово, исповедуя Сыном, как создание сопричисляют к твари, и Творца ставят наряду с тварию, и Духа Святаго злочестивым словом своим исключают из естества Божия. А иные, потеряв прямой путь и не восхотев идти по следам предшественников, иным образом удалились от истины. Одни вовсе отрицали совершившееся ради нас домостроительство; другие же исповедуют, что Бог Слово, хотя вочеловечился, но воспринял на Себя одно тело. Иные восприятую плоть называют одушевленною, но отрицают, чтобы в ней была словесная и разумная душа, в доказательство сего принимая, может быть, собственное свое неразумие; тогда как мы не знаем никакой другой в человеке души, кроме разумной и безсмертной.
Но на сей раз оставляем всех прочих; потому что слово, как бывает и во время битвы, не может бросать стрел обличения вдруг во всех. Поэтому все другие полчища злочестивых пусть остаются в покое; изведши же на среду один полк нападающих на Промысл Божий, — его будем поражать обличениями, его постараемся привести в расстройство, пробиться сквозь густые ряды его, увести из него пленников и пленяюще всяк разум в послушание Христово (2 Кор.10:5). Прочее же соборище злочестивых пусть остается в ряду зрителей и смотрит на сию борьбу. Ибо, вероятно, каждый из оных рядов не потребует особенного с ним состязания; но увидев поражение одних и уразумев силу истины, и прочие перейдут на сторону истины. А может быть, слово сие, идя медленным шагом, затронет и тех, кто ныне слушает и кто впоследствии будет читать. Поэтому, облекшись во всеоружие Духа, в броня правды, и обувше нозе во уготование благовествования мира: над всеми же восприимше щит веры… и меч духовный, иже есть глагол Божий (Еф.6:14–17), вступим в борьбу, и да возгремит божественная труба в подкрепление немощи нашей. Мы же, став у самой ограды, спросим противников, почему прекословят они учению о Промысле, и притом, когда сами говорят, что есть у них Творец, потому что к ним теперь будет слово наше.
По какой причине ввергаетесь в это нечестие? Что из видимого вами кажется неблагообразным? Что из сотворенного усматриваете безпорядочным? В какой части творения недостает стройности? В какой есть недостаток красоты или величия? Какая часть твари несоразмерным движением своим породила у вас сие нечестие? Теперь, по крайней мере, если не хотели прежде, рассмотрите естество, положение, порядок, состояние, движение, соразмерность, стройность, изящество, красоту, величину, пользу, приятность, разнообразие, изменение, потом возвращение в прежний вид и всякое, возможное только в тленном, постоянство. Смотрите, как Божий Промысл из каждой части творения сам приникает на вас, дает себя видеть, вещает и едва не вопиет вам самою действительностию, и заграждает дерзкие уста ваши, и обуздывает необузданный язык ваш. Смотрите, он виден в небе и в небесных светилах, т. е. в солнце, луне и звездах; виден в воздухе, в облаках и на суше, и на море — во всем, что на земле; виден в растениях, злаках и семенах; виден в животных словесных и безсловесных, ходящих, летающих и плавающих, пресмыкающихся, водоземных, кротких и свирепых, ручных и неукротимых.
Рассудите сами с собою: кто поддерживает небесные своды? Как столько тысяч лет небо пребыло не стареющимся и никакой перемены не произвело в нем время, хотя по природе небо удобоизменимо, как поучает блаженный Давид. Та погибнут, — говорит он о небесах, — Ты же пребываеши: и вся яко риза обетшают, и яко одежду свиеши я, и изменятся. Ты же тойжде еси, и лета Твоя не оскудеют (Пс.101:27–28). Однако же, имея удобоизменимую и тленную сущность, пребыло оно в одинаковом состоянии, поддерживаемое словом Сотворшего; потому что создавшее его Слово хранит и поддерживает его и, пока угодно сему Слову, дает ему постоянство и прочность. Посему–то проносится по небу огонь, (разумею солнце, луну и прочие светила), но в продолжение стольких годовых круговращений оно не расплавляется, не иссыхает, не сгорает, хотя огненное естество прияло от Сотворшего силу производить все это, потому что золото, серебро, медь, свинец, олово, воск, смолу и все сему подобное огонь плавит и разрушает, превращает в естество текучее, а грязь и водами наполненные болота, истощив их влажность, сушит, камни же разваряет, отнимает у них твердость, и самое плотное естество превращает в прах; наконец, дерева, траву, солому мгновенно сожигает. Но ничего подобного не претерпевает небо, потому что все это обилие огня не расплавляет его кристалловидного состава, не портит гладкости, не делает впадин на шарообразной поверхности; напротив того, в какое состояние приведено оно вначале, такое и сохраняет до конца. Поставивый небо яко камару, Тот, Кто и простер е, яко скинию обитати (Ис.40:22), — привел в содружество естества противоположные. И естество огненное не угашается множеством вод, кристалловидный, или воздушный, или облачный состав неба не тает и не повреждается при чрезмерном обилии огня, но огонь и вода, оставаясь в соседстве друг с другом, скрывают враждебные силы и, покорившись Слову Сотворшего, навек заключили между собою дружество; и хотя не одушевлены, не имеют правителя ума, однако же неизменно сохраняют первоначальный устав. Ибо Творец правит тварию; будучи Сам и кораблестроителем и производителем вещества, не оставляет без управления устроенной Им ладьи, вместе и вещество Он создал, и ладью соорудил, и не перестает править кормилом. О сем свидетельствуют круг стольких лет и самое продолжительное время, которые не повредили ладьи, но целою и неприкосновенною представляют ее не только первым, но и поздним родам.
