Оставалось уладить все с мужем, и Ревекка нашла нужные слова. Дело в том, что Исав взял себе в жены сразу и Иегудифу, дочь Беэра Хеттеянина, и Васемафу, дочь Елона Хеттеянина. Не любила их Ревекка и мужа своего настраивала против них:
— Знаешь, житья мне нет от невесток Хеттейских, жен Исавовых. Если и Иаков еще возьмет жену из дочерей Хеттейских, каковы эти две, то к чему мне и жизнь?
Исаак посылает Иакова к Лавану
И призвал тогда Исаак Иакова, благословил его и заповедал ему:
— Не бери себе жены из дочерей Ханаанских. Пойди в Месопотамию, в дом Вафуила, отца матери твоей, и возьми себе жену оттуда, из дочерей Лавана, брата матери твоей. Бог же Всемогущий да благословит тебя, да расплодит тебя и да размножит тебя, и да будет от тебя множество народов. И да даст тебе благословение Авраама, отца моего, тебе и потомству твоему с тобою, чтобы тебе наследовать землю странствования твоего, которую Бог дал Аврааму!
Снарядила Ревекка Иакова на скорую руку да и проводила через заднюю калитку, чтобы, не дай Бог, Исав его не приметил…
Иакова пошел в Месопотамию к Лавану, брату Ревекки.
Исав увидел, что Исаак благословил Иакова и послал его в Месопотамию, взять себе жену оттуда, и заповедал ему не брать жены из дочерей Ханаанских. Уразумев, что дочери Ханаанские не угодны Исааку, отцу его, пошел Исав к Измаилу, сыну Авраамову, и взял себе сверх других жен своих еще и Махалафу, дочь его.
Иаков — муж дочерей Лавана
Иаков же вышел из Вирсавии и пошел в Харран, и пришел в одно место, и остался там ночевать, потому что зашло солнце. И взял один из камней того места, и положил себе изголовьем, и лег на том месте.
И увидел Иаков сон. Стоит на земле лестница, касаясь своим верхом неба, а по ней вверх-вниз шастают Ангелы Бокии. А на самой верхотуре Господь стоит и говорит прямо-таки напрямую с Иаковом:
— Я Господь, Бог Авраама и Бог Исаака. Землю, на которой ты лежишь, я дам тебе и потомству твоему. И будет потомство твое, как песок земной: распространишься к морю и к востоку, и к северу и к полудню. И благословятся в тебе и в семени твоем все племена земные. И вот я с тобою, и сохраню тебя везде, куда ты ни пойдешь. И возвращу тебя в сию землю, ибо не оставлю тебя, доколе не исполню того, что я сказал тебе.
Иаков пробудился от сна своего и сказал:
— Истинно Господь присутствует на месте сем… А я и не знал! Это не иное что, как дом Божий, это врата небесные.
Взял он камень, который был ему изголовьем, и поставил его памятником, и возлил елей на верх его. И нарек Иаков имя месту тому Вефиль, что на иврите звучит, как Бейт-Эль, и означает «Дом Божий».
И вот добрался — не без приключений — Иаков почти к самому Харрану. Путь был нелегкий: ведь от Вирсавии, что невдалеке от Мёртвого моря, до истоков Евфрата пилить да пилить — совсем не ближний свет!
Донельзя обрадовался измученный жарой да жаждой Иаков, увидев водопой для скотины. Ускорил шаги свои и вот — он уже, стоя на коленях, пьет воду, из далеко не гигиеничного ручья. А рядом местные пастухи, с ухмылкой глядя на Иакова, поили своих овец. Утолив мучившую его жажду, Иаков спросил пастухов:
— А далеко ли отсюда до Харрана?
— Да ты уж, дружище, почти дошел! Зря, почитай, воду из грязного ручья хлебал — там бы и напился.
— Братцы! Откуда вы? Кто вы?
— Да мы из того самого Харрана и есть!
— Вот везение, слава тебе Господи! А не знаете ли случаем Лавана, сына Вафуила Арамеянина?
— Знаем, как не знать. Кто ж этого жлоба не знает!
— Здравствует ли он?
— И еще как! Нам бы так жить! Да вон, глянь, Рахиль, дочь его, ведет на водопой мелкую скотину отца своего.
Повернулся Иаков, увидел красоты неписаной девицу и тут же глаз на нее положил. Когда подошла к колодезю Рахиль, Иаков отвалил камень от устья колодезя и напоил овец Лавана. Потом разговорился Иаков с девицей, поведал ей про свои мытарства. Сказал он Рахили, что он родственник отцу ее, который брат Ревекки.
Напоив скотину, Рахиль побежала домой, а Иаков следовал за ней на некотором расстоянии.
Рахиль рассказала своему отцу все про свою удивительную встречу. Лаван выбежал Иакову навстречу, обнял его и ввел в дом свой. Иаков был принят по первому разряду, хорошо напоен и накормлен. Когда рассказал Иаков о себе, Лаван аж прослезился:
— Дарагой! Подлинно ты кост моя и плот мой. Буд мой гост! Мой дом — твой дом. Живи, пока места не нашел.
Уложили Иакова спать, а на утро, чтобы не без дела был гость, стал Лаван загружать его всякою работой по хозяйству. Так и начал жить в трудах праведных Иаков, ишача, как вол, да при каждом удобном случае на Рахиль поглядывая.
Иаков сразу втюрился в Рахиль, как говорится, с первого взгляда, да и та млела когда встречалась с ним взглядом.
Жил Иаков у Лавана уже целый месяц. И тут Лаван говорит ему:
— Работник ты хороший. Живи с нами коли хочешь. Да вот, чем тебе отплатить-то за труд твой, уж и не знаю… Сам видишь — не из ротшильдов я, и не из березовских… Скажи мне, что заплатить тебе за труд твой?
Тут самое время сказать, что было у Лавана две дочери. Младшая, Рахиль, как вы уже знаете, была красавица писаная: стройна, черноока, брови дугой, спереди и сзади всякого женского достоинства вдосталь. Словом, не девка, а кровь с молоком! Да и имя ее было подходящее — на древнем языке еврейском означавшее «овечка».
А старшая — Лия, прямо скажем, была никудышная: хвора да хрома, подслеповата, а уж про морду лица и говорить нечего — мартышкина родня… Словом, мымра мымрой. Да и имечко ее значило не больше и не меньше, как «дикая корова». Ни дать, ни взять: мало того, что корова, так к тому ж еще и дикая!
Ответствовал Иаков дядюшке своему:
— Дядя Лаван, не нужно мне бабла! Дай мне в жены Рахиль: люба она мне очень.
— Эка хватил! Ты что, с дуба рухнул? За дочку мою семь лет оттрубить надыть от звонка до звонка!
— Хорошо, дядя Лаван. Я согласен. Буду служить тебе семь лет за Рахиль, младшую дочь твою.
— О'кей, парень! Лучше отдать мне ее за тебя, нежели отдать ее за первого встречного-поперечного. Живи у меня. Отрабатывай за жену будущую.
И служил Иаков за Рахиль семь лет. И пролетели они, как один миг, потому что он любил ее. Пришло время и сказал Иаков Лавану:
— Дай мне жену мою, потому что мне уже исполнилось время, чтобы войти к ней. Отбарабанил я положенный срок!
Лаван созвал всех людей того места и сделал офигенный пир. Напился Иаков вдрибадан, повели его под белые руки на ложе супружеское, а Лаван взял да дочь свою Лию заранее подложил хмельному Иакову. Взошел, как тогда говорили, Иаков якобы к невесте своей, чтобы в жену ее превратить… Опять же сами понимаете: не бывает некрасивых женщин, бывает только мало водки. Но водки был достаточно!
Как и положено, Иаков всю ночь с бабой провожжался, а на утро… Вот те хрен с морковкой! Открыв глаза, видит Иаков рядом с собой… Кого бы думали? Правильно — Лию!
Иаков с бодуна с тяжелейшей головной болью, начал орать на тестя своего новоиспеченного Лавана:
— Ты что ж, едрит твою ангидрит, мне Лию вместо Рахили подложил? Что это сделал ты со мною? Не за Рахиль ли я служил у тебя? Зачем, подлая твоя душа, ты обманул меня?
Это ж прямой подлог: подложил мне не ту девицу!
А папаня Лаван с гнусненькой такой улыбочкой и говорит:
— Не порядок будет, младшую отдавать замуж, когда старшая все еще в девках ходит! А вот еще семь лет оттрубишь — вторую получишь.
Делать нечего. Любовь — не картошка и требует жертв: ради обладания Рахилью, Иаков — уже муж Лии — готов отбарабанить еще семь лет на сверхсрочной…
Иаков получил-таки Рахиль
Оттрубил Иаков еще семь лет, и вот, наконец-то, сбылась мечта идиота — получает он Рахиль как приз за непорочную службу отечеству, то бишь Рахилеву отцу.
Заодно Лаван дал вдобавок Иакову и служанку свою Валлу, чтобы ходила она за дочерью его Рахилью.
Иаков вошел, наконец, и к Рахили и занимался с ней любовью чаще и дольше, нежели с Лией. К Лии же он заходил токмо для выполнения своего регламентированного супружеского долга.
Господь Бог узрел, что Лия была нелюбима, и разверз он чресла Лии, а Рахиль сделал неплодной!
Удивляться не устаешь, что же этот вечный старикан вечно лез во все щели (включая половые)… Посочувствуй Иакову, его же Лаван обманул подленько, ан нет — Иакову с Рахилью наказание! Прямо, как в нашем родном отечестве: наказание невиновных и награждение непричастных!
И тут началась у Иакова такая бурная «личная жизнь», что даже отпетый сексуальный маньяк не позавидует…
