465
И не было ли среди его солдат ассирийских ветеранов, пошедших на службу к новой империи?!
Диодор, в свою очередь, позаимствовал сведения у Ктесия — грека, проведшего много времени в персидском плену и якобы бывшего врачом царя Артаксеркса II. Ктесий написал в IV в. до н.э. книгу о Востоке, полную вымыслов и экзотических эпизодов, которая до нашего времени не дошла, но была очень популярна в античности, и, скорее всего, существовала в нескольких вариантах, постепенно дополнявшихся разными красочными подробностями. Поэтому в какой-то момент рассказ о великой строительнице и государственной деятельнице Семирамиде оказался контаминирован одной из прототипических легенд человечества — легендой о страсти мачехи к пасынку, и до такой степени, что имя легендарной вавилонянки (а вовсе не Федры, как ныне) было общепринятым синонимом подобной коллизии. Именно в роли протагониста запретной любви Семирамида неоднократно фигурировала в литературе Возрождения. Можно, например, вспомнить стихи замечательной французской писательницы XVI в. Луизы Лабе: «Семирамида, гордая царица, // Чья в душах наших слава не затмится… Амура повстречав однажды, // Забыла все в огне любовной жажды. // Как обесславить сан ее и власть // Могла в ней к сыну вспыхнувшая страсть?» (Лабе Л. Элегия I / Пер. М. Гордона // Лабе Л. Сочинения. М., 1988. С. 92).
Не исключено также, что образ Семирамиды впитал некоторые черты жены Синаххериба и матери Асархаддона — семитки Накии, в свою очередь ставшей под пером Геродота царицей Нитокрис, которой отец истории уделяет даже больше внимания, чем Семирамиде.
Наши познания о событиях большей части царствования Навуходоносора исключительно фрагментарны — анналистические сведения после 594 г. до н.э. отсутствуют вплоть до времени правления одного из его преемников, Нериглисара (557–556). Экономические же данные исходят из одного Урука, бывшего к тому времени небольшим провинциальным городом (Garelli P., Lemaire A. Op. cit. P. 229, 272, 273).
Сейчас полагают, что сады находились в другом месте, а обнаруженная Кольдевесм структура была лишь придворным складом.
Список «семи чудес» родился на эллинской почве приблизительно в III в. до н.э. и варьировался от автора к автору. В канонический список, «утвержденный» уже в эпоху Возрождения, из вавилонских построек попали только легендарные сады. Подробно: Clayton P., Price M. (Eds.) The Seven Wonders of the Ancient World. L.; N. Y. 1989. P. 1–12,38–58.
Там находится аутентичная реконструкция знаменитых ворот Иштар, через которые проходили важнейшие ритуальные и государственные процессии. Этим путем в город возвращался победоносный Навуходоносор, сквозь них вступали в покоренную столицу мира Кир, Дарий и Александр.
Тем не менее греки так и не признали древних варваров за равных. Книги Бероса (одна о Вавилонии, а вторая — об Ассирии) были написаны именно с целью рассеять это заблуждение. Но, как мы знаем, особой популярности они не завоевали.
К этому времени относится библейское сообщение о том, что вавилонский царь «вывел Иехонию, царя Иудейского, из дома темничного; И говорил с ним дружелюбно» (4 Цар. 25:27–28). Это свидетельствует о слабости нового вавилонского монарха, искавшего себе союзников где только можно.
Хотя отсутствие данных о структуре власти в иудейской общине Вавилона, и особенно подробных сведений об устройстве полуавтономной общины возрожденного Иерусалима в конце VI — начале V в., не дает возможности для четких выводов.
Об альтернативных вариантах датировки антивавилонских пророчеств Иеремии мы уже говорили.
И, возможно, некоторые фрагменты гл. 56–66.
Напомним, что сравнение «дочери Израиля», отступившей от Господа, с блудницей восходит к самым древним пророческим текстам, например к Книге Осии.
Волошин М. В. Видение Иезекииля. Слова о том, что «во время Войны и Революции» пророки были современнее газет, взяты из предисловия поэта к первой публикации стихотворения (Волошин М. Собр. соч.: В 10 т. М., 2003. Т. 1. С. 366–368, 555).
Иез. 23:40. Стихами Волошина восторгались В. М. Пуришкевич и Л. Д. Троцкий. Рассказ о чтении «Видения Иезекииля» в еврейском кружке «Унзер Винкель» взят из воспоминаний поэта. «Мои стихи о России, запрещенные при добровольцах так же, как позже они были запрещены при большевиках, впервые читались с эстрады в еврейском обществе» (цит. по: Волошин М. Избранное. Минск, 1993. С. 262, 270–271).
Книга Иезекииля продолжала дополняться в течение многих лет, особенно ее заключительная нормативная часть, которой мы касаться не будем. Традиция «исправления классиков» жила еще долго, пока не уступила место почтению к древним текстам, только к I в. н.э. получившим статус неизменяемых, канонических (с этим было связано и отсутствие концепции авторства — книга не считалась произведением какого-то конкретного человека). В Талмуде есть рассказ о проживавшем в Вавилоне кропотливом переписчике Писания, который истратил 300 сосудов светильного масла, приводя культовые указания последних глав Книги Иезекииля в соответствие с Книгой Второзакония.
Рассказ о разгроме вакхической секты содержится в кн. XXXIX, 8–19 и подтверждается археологическими находками. Из этого описания можно заключить, что донос о чьей-либо принадлежности к «развратной» секте можно было использовать в экономических или политических целях, а значит, он накладывал на обвиняемого несмываемое и позорное клеймо. Подробное обсуждение древнегреческих мистерий см.: Burkert W. Greek Religion. Cambridge, 1985. P. 276–304.
Музыке и пению, иначе говоря — искусству.
Здесь и далее «О все видавшем» (аккадский эпос о Гильгамеше) цитируется по пер. И. М. Дьяконова в кн. «Когда Ану сотворил небо» (Табл. I.IV.21а — 27 и ниже). В примечаниях ученый указывает, что смягчал некоторые особо откровенные места подлинника, в том числе и это. Так же поступали и современные ему западные ассириологи.
О роли женщин в истории мировой цивилизации мы, конечно, догадывались, но уж слишком наглядную демонстрацию этого тезиса доносит древняя аккадская поэма.
Проклятия в адрес Шамхат: табл. VII.III. 10–39. Благословения, данные ей под воздействием Шамаша примирившимся с судьбой Энкиду: табл. VH.III.51–IV. 10 (О все видавшем // Когда Ану сотворил небо).
В позднеантичную эпоху появилось много второстепенных, но достаточно в свое время популярных сочинений, авторы которых на вес лады старались превзойти друг друга в описании «вавилонского разврата». Тут пришелся кстати и незабвенный Сарданапал. Из него сделали изнеженного развратника par excellence и даже приписали ему эпитафию, в которой наслаждения плоти объявлялись единственным разумным времяпрепровождением.
Возможно, именно подобная многовекторность — взгляд на то или иное историческое явление под различными углами, комплексность подхода к миру прошлого — должны заменить национальную узость, неизбежно ведущую к узости духовной. У человечества должна быть общая история — люди, цепляющиеся за историю, слепленную по принципу «свои — чужие», желающие прежде всего сохранить память об исторических обидах, спорах и счетах, неизменно толкают народы на путь будущего разъединения, будущей вражды. Давно известно — культурный человек всегда сначала познает культуру своего народа, а потом переходит к мировой. В этом дуализме для него нет противоречия — он любит свою родную культуру, гордится ее достижениями, но чтит и культуру всеобщую. Не так с историей — национальная история вызывает либо восторг, либо ужас, большинство людей считают историю своего народа или высшим достижением человечества, или худшим его грехом. Очень немногие способны осуществить интеллектуальный синтез и видеть свою национальную историю не в оппозиции к другим народам, а как часть истории мировой. Христианская историография вначале пыталась пойти в этом направлении, но работа эта оказалась не завершена. В течение последнего столетия сходными путями двинулся ряд крупных исторических писателей — свидетелей бедствий XX в., но общество их, к сожалению, пока не услышало.
