Конечно, и первобытные мифологии знают смену поколений богов: Элиаде специально рассматривает образ «праздного», бездеятельного бога (deus otiosus, § 15), удаляющегося на покой по совершении акта Творения; ему на смену приходят деятельные боги, распределяющие между собой конкретные функции громовержца, солнечного божества, бога вод, ветров и т. д. В еще более архаичном варианте мифов посредниками между людьми и миром сверхъестественного оказываются культурные герои, устраивающие племенную территорию (мезокосм) и социальный порядок: племенное разделение и т. п. (см. о них: Мелетинский Е. М. Поэтика мифа. С. 178 и сл.), т. е. создают основу «профанической» истории. Но ни культурные герои, ни даже боги (например, боги германо–скандинавского или обско–угорского пантеона) не отделены от людей непроницаемой границей сакрального времени: они не только действуют в настоящем, но и являются предками людей, их кланов и племен, фратрий и т. п. (ср.: Золотарев Α.Μ. Родовой строй и первобытная мифология. М., 1964). Настоящее разделение наступает тогда, когда обрываются кровнородственные связи со сверхъестественным: герои, царские или жреческие династии еще могут претендовать на родство с богами, но «народ» уже отделен от них жесткими рамками социальной иерархии. Замена кровнородственных связей на социально–иерархические, замена объединяющей всех устной мифологической традиции диктуемым сверху писаным законом, драматическое переживание распада традиционных связей как конца света, когда «братья начнут биться друг с другом, родичи близкие в распрях погибнут» (Прорицание Вёльвы: 45 // Беовульф. Старшая Эдда. Песнь о Нибелунгах. М., 1975. С. 188) — сами эти исторические события диктовали чувство истории и даже эсхатологии, преходящести исторического бытия. Циклическое время «вечных возвращений» оказалось разорванным, что сулило человечеству постоянные катастрофы, сменялось линейным (см. об этом: Кнабе Г. С. Материалы к лекциям по общей теории культуры и культуре античного Рима. М., 1993. С. 113, 114) — историческим и эсхатологическим — временем, отсчитывающим дни и годы от сотворения мира до конца света. Тогда, на пороге цивилизации, формировались и чувство «потерянного рая»[1716], и отношение к познанию добра и зла как к потере бессмертия, недостижимого уже даже для героев божественного происхождения (ср. § 146), каким был Гильгамеш. Этот герой первым в истории мировой литературы испытывает ужас Истории — тот ужас, который Элиаде готов приписать всей традиционной культуре. Но этому посвящена уже следующая его книга — «Миф о вечном возвращении», или «Космос и история».
В «Очерках», касаясь проблемы космических циклов гибели и возрождения мира, представления о которых возводятся Элиаде к биокосмическим ритмам (солярным, лунарным и т. п.), автор приходит к более оптимистическому пониманию истории и даже «положительной ценности […] времен большого упадка и разложения; они приобретают сверхисторическое значение, хотя фактически как раз в такие времена история совершается наиболее полным образом, ибо тогда равновесие неустойчиво, условия жизни людей бесконечно разнообразны, распад законов и всей старой структуры ведет к новым событиям. Подобные темные периоды — своего рода тьма Всеобщей Ночи. И в качестве таковых они сами по себе представляют положительную ценность, как положительную ценность представляет собою смерть; это тот же символизм, что символизм личинок в темноте, зимней спячки, семян, лопающихся в земле, чтобы могла появиться новая форма» (§ 59).
В комментариях к этой книге составитель стремился ориентироваться на ту дополняющую (или уточняющую положения Элиаде) информацию, которая может быть доступна широкому читателю и содержится в русских изданиях текстов и книг по религиоведению и мифологии. Большинству мифологических персонажей, упоминаемых в «Очерках», посвящены специальные статьи в неоднократно переизданной энциклопедии «Мифы народов мира» (изд. 1–е: М., 1980–1982) и многочисленных изданиях Мифологического словаря, к которым может обратиться читатель[1717].
В. Я. Петрухин
АОА Acta Orientalia
АА American Anthropologist
AJSL American Journal of the Semitic Languages and Literatures
AASF Annales Academiœ Scientiarum Fennica
AS Année sociologique
APS Anthropos
AOR Das alte Orient
AFRP Archiv für Religionspsychologie
AFRW Archiv für Religionswissenschaft
AFV Archiven für Völkerkunde
AOI Archiv Orientálni
AI Ars Islamica
AB Art Bulletin
ASA Asiatica
AV Atharva Veda
BMB Bemice P. Bishop Museum Bulletin
BSFP Bulletin de la société française de philosophie
BMAS Bulletin of the Museum of Far Eastern Antiquities, Stockholm
BSOAS Bulletin of the School of Oriental Studies
CIG Corpus Inscriptionum Grœcarum
DF Deutsche Forschungen
FJ Eranos Jahrbuch
ES Ethnos
EA Etudes asiatiques
FRE Folklore
FFC Folklore Fellowship Communications
GBA Gazette des beaux‑arts
GRM Germanisch‑Romanische Monatsschrift
GBS Globus
GLA Glotta
HJAS Harvard Journal of Asiatic Studies
HE Hermes
IHQ Indian Historical Quarterly
IGF Indogermanische Forschungen
IAFE Internationales Archiv für Ethnologie
JDAI Jahrbuch des deutschen archäologischen Instituts
JKDAI Jahrbuch des kaiserlichen deutschen archäologischen Instituts
JA Journal asiatique
JSA Journal de la société des africanistes
JAF Journal of American Folklore
JAOS Journal of the American Oriental Society
JASS Journal of the American Society for Semitic Languages
JEA Journal of Egyptian Archœology
JISOA Journal of the Indian Society of Oriental Art
JPS Journal of the Polynesian Society
JRAI Journal of the Royal Anthropological Institute
JRAS Journal of the Royal Asiatic Society
MN Man
MA Mana
MB Mannus‑Bibliothek
MAGW Mitteilungen der anthropologischen Gesellschaft in Wien
MIOG Mitteilungen des Instituts für österreichische Geschichtsforschungen
ME Mnemosyne
MO Le Monde oriental
NV Nova et Vetera
OA Oceania
ORA Orientaba
ÖZK Österreichische Zeitschrift für Pflege religiöser Kunst
PL Patrologia Latina
PS Philologue
РНЕ Préhistoire
RAN Revue anthropologique
RAR Revue archéologique
RC Revue celtique
REG Revue des études grecques
RES Revue des études slaves
RETP Revue d’ethnographie et des traditions populaires
RHA Revue de l’histoire ancienne
RV Rig Veda
RHR Revue d’histoire des religions
RSR Revue des sciences religieuses
RH Revue hispanique
RIASA Rivista del reale istituto d’archeologia e storia dell’ arte
RSO Rivista di studi orientali
SA Studia Ægyptica
SO Studio Orientalia
SMSR Studi e materiali di storia delle religione
TAAP Transactions of the American Association of Philosophy
TP Toung Poo
WBKL Wiener Beiträge zur Kulturgeschichte und Linguistik
WZKM Wiener Zeitschrift für die Kunde des Morgenlandes
WS Wörter und Sachen
ZCZ Zalmoxis (Cahiers de Zalmoxis)
ZDMG Zeitschrift der deutschen morgenländischen Gesellschaft
ZFE Zeitschrift für Ethnologie
ZNW Zeitschrift für neutestamentlischeWissenschaft
ZFS Zeitschrift für Sozialwissenschaft
ZVS Zeitschrift für Völkerpsychologie und Sprachwissenschaft
Французские слова sacré (лат. sacrum) и profane (лат. profanum) иногда переводятся как «священное» и «мирское» (см., например, перевод Н. К. Гарбовского, выпущенный в 1994 году издательством МГУ). Мы отказались от такого, в каких‑то отношениях предпочтительного перевода в пользу вариантов «сакральное» и «профанное» по следующим основаниям: 1) «священное» не передает той амбивалентности смысла, которую несет в себе sacrum (освященности и оскверненности — см. ниже в тексте книги); 2) «мирское» в русском языке чаще всего употребляется в существенно ином, нежели profanum, значении «светское», «секулярное»; 3) слова «сакральный» и «профанный» уже широко употребляются в русской литературе по мифологии и религиоведению. (Прим. перев.)
Иерофания (греч. hieros — священный, phaino — являть, показывать) — проявление, манифестация священного, сакрального в жизни человеческого сообщества, человека. Одно из центральных понятий в концепции М. Элиаде. Термин иерофания у Элиаде имеет более широкое содержание, чем христианские понятия эпифания, теофания — богоявление: проявление сакрального в профанном, «мирском» не есть лишь явление божества людям — «разнообразие иерофаний» (см. § 3) обнаруживает себя во множественности сакральных объектов, явлений природы и т. п. Элиаде различает собственно иерофанию и кратофанию (греч. kratos — власть) — появление незнакомого объекта, первоначально наделяемого сверхъестественной силой, но по мере адаптации к бытовым установкам коллектива теряющего сверхъестественную власть над людьми. — Прим. В. П.
