Из всех посланий Ап. Павла только в 1-ом Коринфянам сделано замечание на неправильное понимание вкушения трапезы Господней, и виновные, получив апостольское наставление, тотчас покаялись, с великим плачем, как сказано во втором послании к Коринфянам. Очевидно, в эти времена во всех церквах понимали серьезность совершающегося (иначе как могло бы быть столь великое излияние даров Духа Святого на собраниях)*.
* Конечно, бывали изредка случаи, о которых сообщает Ап Иуда (Посл. 4,12), “Нечестивые вкрались к вам и обращают благодать Бога в повод к распутству и потому бывают соблазном на ваших вечерях любви, пиршествуя с вами, без страха утучняют себя”. Впоследствии, когда с такими трудно стало бороться, вечери любви были прекращены.
В Учении ХII Апостолов сказано, как правило: “собираясь вместе и преломляя хлеб с благодарением исповедуйте наперед прегрешения ваши, дабы была чиста ваша жертва Богу”.
Это соединение со Христом через Евхаристию было великим и радостным событием каждой вечери любви.
Представим себе еще раз, что это соединение не было богослужением в храме — заранее известным ритуалом — это было живое общение, все сидели рядом друг с другом, не занятые строгим порядком обычных молитв и действий священнослужителей, а как бы непосредственно погруженные умом и сердцем в тайну совершавшегося.
Тело и кровь Христа соединяли всех любовью к Богу и к ближним. Сердца были полны славословия и благодарения. Причащавшиеся в восторженном умилении созерцали друг друга, и руки как бы сами простирались к объятиям святым. Приветствуйте друг друга лобзанием святым, восклицает Апостол.
Ища, чем проявить любовь свою, все спешили служить друг другу дарами Духа Святого, кто какой имел. Собрание горело многорадужным духовным огнем.
Тут были имевшие дар веры, раскрывавшие ближним тайны своих созерцаний. “Дар веры, по изъяснению св. Иоанна 3лат., не есть вера в догматы, но вера, чудодейственная, о которой Христос говорит: “К то имеет веру с горчичное зерно и скажет горе сей: перейди отсюда туда, и она перейдет; и ничего не будет невозможно для него, — “Дар такой веры — мать чудотворений”. Переживания чудного состояния имевшего этот дар удостаивались и все бывшие на вечери, ибо дароносец благодать свою мог сообщить и другим.
Восхищенные в невидимый мир вовлекали в созерцание своих видений и всю братию.
Апостол Павел советовал просить о даровании даров, в особенности же, чтобы пророчествовать. Дар пророчества он считал наиболее полезным для церкви. Что это был за дар? Это была благодатная способность узнавать сокровенное в человеке, созерцать тайны совести.
Вероятно, нечто подобное нашему старчеству.
Апостол так изображает действие этого дара: “если войдет в собрание пророчествующих неверующий или незнающий, то он всеми обличается, всеми судится. И таким образом обнаруживаются Тайны его сердца и он падет ниц, поклонится Богу и скажет: “истинно с вами Бог”.
Вспомним Нафанаила, которому Господь Иисус не встречая его прежде, раскрыл тайну его характера, и Нафанаил, потрясенный ведением Иисуса, воскликнул: “Учитель Ты Сын Божий, Ты Царь Израилев”. Конечно дар этот возможен при Христовой любви, друг к другу. Для нас, любящих судить недостатки ближних, он немыслим.
У некоторых членов общины вдруг являлась способность говорить на каком-нибудь иностранном языке (как поясняет св. Иоанн Златоуст, говорили на эфиопском, на индийском, на египетском и др. языках), при чем одни только сами понимали, что говорят, а перевести другим не могли, но были и такие, которые сами понимали и другим толковали. На вечерях любви получивший дар языка тоже хотел утешить братию Божиим чудом, явленным ему. Ап. Павел, хотя и советует говорящему на иностранном языке молиться о даре истолкования, чтобы все в церкви могли разуметь незнакомую речь, однако, он просит ни в коем случае не запрещать говорить и языками — чудесному явлению Божией силы.
Много и еще тогда совершалось великих Божиих дел. Каково было душевное состояние участников вечери любви при обилии знамений и чудес Духа Святого?
Наша современность почти не знает о великой благодати. Чувство чудесного знакомо нам, большей частью, в его самом ничтожном и отрицательном переживании. Вспомним, какое впечатление производят рассказы очевидцев сверхъестественных явлении на спиритических сеансах, где действуют мельчайшие из нечистых духов: некоторые из нас не верят: кто верит, испытывает в душе отблеск зловещего и мрачного неведомого мира. Все чудеса магии будят страх, так как лишают человека уверенности в естественных законах космоса.
Но на вечерях любви, говорилось прямо: “Да прейдет мир сей. И мир исчезал. Нарушение законов естественного порядка было полное. Однако, становилось не страшно, а радостно. Чудеса и знамения Духа Святого внушали благостную уверенность в присутствии всемогущего Бога, который любит всех, и это детское и счастливое знание о любящем Боге было главное чудо. Сердца горели несказанным умилением. Не любить было невозможно. И люди любили Бога, ближних, природу, всех и всё. Наша пасхальная заутреня и момент христосования после заутрени в церкви, единственное некое напоминание о том счастливом времени. К состоянию радостному в те времена прибавлялось еще более радостнейшее — это было ожидание, что вот-вот, с минуты на минуту придет Христос, и любви и радости уже не будет конца. Мы, христиане церкви долготерпения, ожидаем смерти, и за гробом уже — блаженства. Тогда никто не помышлял о смерти, каждый надеялся, что еще при его жизни придет Христос. (см. главу “Маранафа”).
* * *
При обилии благодати опасность для христиан апостольского времени была в возможности утратить трезвость, забыть свои немощи.
Ап. Павел говорит: “вы уже пресытились, вы уже обогатились, вы стали царствовать без нас”.
Только духовные могут устоять при великом свете благодати. Младенцам во Христе трудно не возомнить о себе больше, чем они есть.
Вы еще не в силах пишет Ап. Павел, — потому что вы еще плотские. Ибо, если есть между вами зависть, споры и разногласия: то не плотские ли вы?
Каким же образом столь несовершенным людям были доверены столь большие дары: — “вы все по очереди можете пророчествовать?”
Но верующие имели тогда одно достоинство, которое покрывало все их недостатки.
Сердца были по-детски открыты для послушания Слову Божию.
Лишь только раздавался укор в нелюбви ко Христу, обличение в неправде, люди мгновенно изменяли свое поведение. Для христианина, еще не рожденного свыше, не в том верность истине, что он не грешит. Он даже не может не грешить: враг человеку повсюду расставил тончайшие, почти невидимые тенета соблазна. И думающий, что он не грешит, обманывает самого себя (I Иоан. 1,8).
“Но если исповедуем грехи наши, то Христос прощает нам”. Способность горячо каяться, страстное желание исправить себя — вот, что делало верующих апостольского времени достойными Искупителя. Оттого было обилие даров, обилие благодати, счастливое и детское знание Любящего Бога.
Однако, было и еще нечто чрезвычайно важное, что способствовало великому покаянию.
Ап. Павел в I послании упрекавший Коринфян за различные неправильности, ожидавший от них покаяния, во втором послании не находит слов, чтобы выразить им свою радость. Он пишет: “Тит, вернувшийся из Коринфа, утешил меня, рассказывая о вашем усердии, о вашем плаче, о вашей ревности к моим словам… Какое усердие: какие извинения! Какой страх! Какое желание! Радуюсь о вас”.
Это состояние коринфян, столь ярко изображенное Ап. Павлом, более похоже на взрыв любви к Апостолу, чем на то чувство, какое связывается у нас с представлением о покаянии. Но несомненно также, что этот любви соединялся и с полным изменением нравственного состояния общины.
Что же при чтении 1-го послания Апостола вызвало у коринфян столь особенные чувства? Конечно, не конкретные обличения в грехах, так как обличения в грехах вызывают у человека либо желание оправдаться, либо стыд, но отнюдь не умиленную восторженность, как у коринфян. Нет, не фактическая сторона послания, а то чувство, которое владело Апостолом при писании — только оно могло так особенно повлиять на читателей. Об этом чувстве с совершенной ясностью говорит сам Апостол: “От великой скорби и стесненного сердца я писал вам со многими слезами, не для того чтобы огорчить, но чтобы дать почувствовать мою к вам любовь”, - так изъясняет Апостол горькие сетования своего первого послания. Это не обличение грешников, это объяснение в любви.
На любовь коринфяне ответили восторженной любовью. Вслед за нею пришло и желание немедленно исправиться: может ли сердце, пришедшее в радость от любви, допустить дальнейшую обиду любимого. Итак, вот истина, которая внезапно здесь нам открылась: любовь Ап. Павла родила совершенное покаяние. Но здесь не только коринфская истина: тут молниеносно предстает перед нами и полная христианская истина.
