Летом 1831 г. он переведен был с саном архиепископа в Иркутск.
В течение 4-х летнего своего пребывания в этой громадной епархии с бесконечными расстояниями и редкими храмами, он по слабости не ездил по епархии. Воспитание духовного юношества, искоренение взяточничества, миссионерское дело составляли предмет его главных забот.
По собственному прошению в виду трудности переносить суровый климат, преосв. Мелетий из Иркутска переведен был в Харьков.
Здесь в делах управления и подвигов благочестия и прошли последние года его жизни.
Вот, как проходил его день. По окончании ранней литургии он пил чай — не более одной чашки с двумя тонкими сухарями. Потом начинал заниматься епархиальными делами. В четвертом часу обедал — легкие щи, уха или жидкая кашица, никогда более трех перемен. Из поданного блюда он не брал никогда больше одной суповой ложки, и то употреблял разные приемы, чтоб незаметно и из этого количества побольше оставить несъеденным. Так, в дни поста он опускал в хлебово хлеб, который вытягивал жидкость, и, этот хлеб вынув, откладывал в сторону, не съедая. Молился он, всегда одевшись в черную рясу, с 9-ти часов вечера непрерывно до 4-го часа утра, посвящая молитве всю ночь. Только 4-ый час проводил он в отдыхе, а потом подымался к утрене и обедне.
Однажды, во время обозрения им епархии, священник села Преображенского Змиевского уезда заметил следующее. Когда преосв. Мелетий удалился на покой, священник, не могшие долго заснуть, чрез щель увидал архипастыря при свете лампады молящегося на коленях с воздетыми руками. Так молился он всю ночь и лишь пред рассветом прилег на пол, положив в изголовье свой подрясник и предварительно смявши немного постель, для него приготовленную. С зарею святитель снова стал молиться. Его замечали молящимся и в дороге в то время, когда ехал в экипаже.
Благочестие, ревность к богослужении, справедливость, смирение, пост и молитва, милосердие, заступничество за несчастных — вот качества, за которые любили преосв. Мелетия в Харькове.
Как кающийся грешник, часто преклонял он колени пред своим духовником, которому поверял все свои задушевные мысли и желания, радости и скорби.
До преосв. Мелетия архиерейское богослужение в Харькове совершалось очень редко. Появление преосв. Мелетия, утешавшего народ частым служением, было тем большею радостью. Новую жизнь вдохновлял он словом, делом и примером там, где появлялся. Его все чтили, хоть он этого не искал; все боялись, чуя его правду. Злые духи, видя в нем особые дары благодати Божией, трепетали его, чему были при служениях его всенародные примеры.
Он так боялся какого то ни было вида взятки, что, когда один благочинный, у которого были сады, земли, поля и рыбные ловли, принес ему в подарок рыбу, он ему сказал: "Напрасно ты, отец, заботился об этом. Ведь я архиерей и по милости Божией противу тебя гораздо богаче. Зачем же мне брать твою рыбу, когда для меня каждый день достаточно есть ее и на городском рынке. Ты бы лучше кормил ею своих бедных собратьев, дьячков и пономарей, да прихожан не богатых. Как виновный, бери своими руками рыбу и неси ее, куда знаешь".
Дела преосвященный решал очень осмотрительно. Бумаги подписывал перекрестясь и по тщательном обдумывании.
Раз, после того как ему случилось служить три дня подряд, его спросили, не устал ли он. Он отвечал: "Нет, в служении я только отдыхаю. Мне гораздо труднее разбирать дела письменные, чтоб не сделать чего-нибудь против правды и закона. А служить Божьи службы я бы рад хоть и всякий день".
Однажды во время объезда епархии преосвященный предсказал восстановление знаменитой Святогорской обители.
Много рассказов ходит в Харькове о бескорыстии, милосердии, прозорливости и даре исцелений, действовавших в этом святителе; как он устраивал трапезу для нищей братии, как посещал тюрьмы, как усердно молился за тех, кто просил его молитв и заступался за обиженных.
Незадолго до кончины его Харьковская консистория послала в Св. Синод донос о крайней медленности в епархиальных делах, и из Синода пришел на этот счет запрос. Позвав к себе зачинщика доноса, архимандрита Иоанна, архиепископ кротко стал говорить ему о неосновательности обвинения и затем, сняв с себя часть одежды, показал ему раны, покрывавшие все его тело: во многих местах были видны одни белые кости.
Этот архимандрит кончил жизнь в больших бедствиях.
Перемогаясь с величайшим напряжением воли, так что большинство не могло вообразить себе, как страшно болен архиепископ, преосв. Мелетий достиг последниих дней жизни.
Молился он теперь, сидя в постели, обложенный подушками и имея пред собою разогнутую книгу. Так проводил он целые ночи. Он задолго знал день своей смерти. За три дня до этого события, келейник архиепископа, очень к нему привязанный, имел видение о близкой и блаженной его кончине.
Когда он пришел к преосвященному, тот лежал с поднятыми к небу глазами; его лицо сияло неземною радостью, в комнате было какое-то блистание. Подозвав к себе келейника, архиепископ сказал ему тихо, что чрез три дня будет конец.
В последние дни жизни он ничего не вкушал, сделал несколько предсказаний, напутствовался св. Таинствами.
В ночь с 28 на 29 февраля 1840 г., вскоре после боя полуночи, он пригласил к себе священника со св. Дарами, взял Св. чашу в руки и, с глубоким чувством прочтя молитвы пред причастием, приобщился, и затем прочел "Ныне отпущаеши раба Твоего", — Трисвятое и Отче наш… Уже последние дыхания вырывались из его груди, а он читал: "Заступник души моя буди, Боже, яко посреди хожду сетей многих… Избави мя от них и спаси мя, Блаже, яко Человеколюбец… Все упование Мое на Тя возлагаю, Мати Божия, сохрани мя под покровом Твоим!" Оградив себя крестным знамением, он сказал: "Прости меня", — и тогда предал дух свой Богу.
По смерти его найдено мелкою серебряною монетою восемь рублей ассигнациями, так что хоронить было не на что: харьковские граждане сделали складчину.
На третий день по кончине он во сне явился своему духовнику и сказал, чтоб вложили в руки забытые четки. Когда духовник исполнял это приказание, рука свободно далась, как у живого. А когда духовник нашел нужным поправить на почившем омофор, он при всех посадил мертвеца и тот сидел, как живой, пока духовник оправлял спустившийся на бок омофор.
Тело архиепископа Мелетия, пребывающее нетленным, погребено в усыпальнице под сводами нижней церкви Харьковского Покровского монастыря. Там устроен теперь небольшой придел во имя Трех Святителей, и нередко лица, почитающие память святителя, испрашивая его загробного ходатайства, не раз проявленного им в необыкновенных явлениях, служат по почивающем подвижнике заупокойные литургии и панихиды.
ИОСИФ, АРХИЕПИСКОП ВОРОНЕЖСКИЙ И ЗАДОНСКИЙ
Памятный еще многим богомольцам, бывавшим в Воронеже, архиепископ Иосиф был сын причетника с. Кобыльского, Зарайского уезда, Рязанской губернии, родился в 1801 г., обучался в Зарайском духовном училище и Рязанской семинарии. Здесь он занимался с братом ректора, архимандрита Илиодора (впоследствии архиепископ курский), жил у ректора на квартире, имел возможность читать много духовных книг из его богатой библиотеки, видел в молодом ректоре пример подвижнической жизни. Его мечтой тогда было по окончании курса поступить священником поближе к своей родине, чтоб помогать бедным престарелым родителям.
Но, когда он оканчивал старшие классы, пришло требование из московской духовной академии о присылке двух студентов, и одним из них был назначен будущий Иосиф.
В это время учение давалось ему легче, чем раньше, когда чувствовался недостаток прочной домашней подготовки.
Велико было значение той филаретовской школы, в какую попал рязанский семинарист, и которая образовывала людей добрых, со всесторонне развитым умом, закаленною волею, непоколебимых в правде.
Чрез несколько дней по окончании курса произошло пострижение юноши в монашество с именем Иосифа.
Перед тем митрополит Филарет имел случай долго говорить с ним и оценил его.
Через три года по окончании курса он уже назначается ректором московской семинарии, где становится особенно любим воспитанниками, так как всех сам одинаково любил и окружал заботами. Еще чрез 11 лет он был рукоположен в епископа и стал викарием московской епархии.
После семилетней здесь деятельности он назначен на самостоятельную кафедру в Уфу.
В состав этой громадной епархии входили тогда нынешние епархии: Уфимская, Оренбургская и Самарская, много было инородцев-идолопоклонников, много старообрядцев.
Главная сила успеха преосвященного Иосифа была в любви.
Не прошло года, как он устроил 20 единоверческих церквей для воссоединенных его личными беседами старообрядцев.
