Из беседы второй
[Об образе креста Христова]
Пребывайте, чада, о господе пребывайте, и крест Христов трисоставный почитайте от кипариса, и певга, и кедра устроен, по речению Исайи пророка к лицу церкви, яко «приидет к тебе слава Ливанова от кипариса, и певга, и кедра, прославити место святое мое и место ногу моею прославлю»*.
…А иже крест трисоставный Христов суемудренный отлагают и четвероконечный римский крыж почитают*, кольми суть врежают душа своя, по реченному: аще кто любит Христа, той любит и крест святый и тричастный, от кипариса, и певга, и кедра сложенный. Аще отлагает кто сего Христова креста, той отмещется и Христа, бога нашего. Держи, християнин, церковная неизменна вся, и благословен будеши богом вышним и нами, грешными. И не предвигай вещей церковных с места на место, но держи; Что положиша и святии отцы, то тут да пребывает неизменно, якоже и Василий Великий рече: «не прелагай пределы, яже положиша отцы!»* Слыши и вонми, яже глаголю: да будет крест Христов тричастный на престоле, и на жертве, еже есть на просвире, и на главе церкви, и на иконах, и повсюду вместо образная, еже есть в поклонение. Держим же и четвероконечный крест во церкви, по преданию святых отец, но не вместо образная, токмо на ризах, и стихарях, и патрахилях, и пеленах. А иже кто его учинит на просвирах, или написав на нем образ распятаго Христа и положив его на престол, вместо тричастного: таковый мерзок есть и непотребен во церкви, подобает его изринути. Почто на владычнем месте садится!
…Что блядословят никонияна научением сатаны, – говорят: Соломону-де царю бес принесе со главы Адамовы от Едема срасленное древо на связи церкви, и от того-де древа и крест Христов делан четвероконечной: и се блядь, нечему веры нять, в еретических кобях писано. Ино статнее тово я читал: не бес принесе одное[44] срасленное древо, но Тирской князь привезе Соломону три древа в связи, – кипариса, и певга, и кедра. А те древа израстоша Лотова ради покаяния, егда паде со дщерьми своими и каяся греха своею пред Авраамом. Он же посла его на Восток по главни бывшаго венца Адамля, емуже сын Сиф от рая принесе, от ангела взяв древо преступления, и возложи на главу во утешение скорби его. И по смерти-де Адамли от венца того изростоша древеса и сгореша. Напоследок же Лот, главни те взяв, на горах подкнул и водою и слезами поливал, каяся своего греха, и бог-де его простил, и главни в три древа процвели. И Тирской князь древа те Соломону привезе, Соломон их в церкви святая святых в седалищи устрой. И при царе Езекии обоготвориша людии церковные вещи вся. Он же повеле змию медную разбить, иже в Синайстей пустыни чюдотворная была*, и древа вышереченная из церкви изврещи за обоготворение их. И стояху у церкви до пришествия Христова невреждени никем. Егда же приспе время распятися Христу, повелеша жидове от всех трех древ отсещи по концу и в трех чюрбанах сотвориша крест Христу, по речению пророчю – от кипариса, и певга, и кедра, тричастен. Я, грешный, сице читал, а не в церковных же книгах, кои обносятся во церкви, свидетельствованы, но в лежащих и не свидетельствованых*. Аще сие правда или ни, бог весть. Аз верую крепко пророком, апостолом, и богословцем всем. Они нас научают, яко тричастен крест Христов, сиречь от трех древ сотворен. И над распятым Христом повеле Пилат титла положить*. Пространно о том Епифаний Кипрский благовестит:* деку с надписанием пригвоздиша ко кресту, и возглавие над декою оставиша кресту, еже есть верхней чибышек над титлом зрим. А без возглавия – тот не Христов крест, но Петров: колода на кресте, а не титло положено. Внимай о сем, мы тебе со Христом возвестим. Егда в Риме Петр апостол от Нерона царя пострада, и повелеша его пригвоздити ко кресту, – Петр же глагола: не подобает[45] подобитися смерти владыки моего Христа, но учините мя стремглав в распятии моем. Распинатели же поворотя вверх ногами Петра и в колоду вдолбиша верхней конец креста, по прошению его*. Егда же соблудиша римстии людие и весь Запад над церковию, нарекоша имя ей костел, понеже стоит на костях апостола Петра: оттоле же восприяша и крест с колоткою, Петров, а Христов отринута прочь. И стали писать распятие Христово на сеновном, еже есть – на четвероконечном кресте. И сии две вещи, Петров крест и четвероконечный, изгнаша с одново Владыку своего – крест Христов. Мы же, правовернии, сие блядское мудрование Римскаго костела и выблядков его, поляков и киевских уният*, еще же и наших никониян, за вся их нововводныя коби еретическия анафеме трижды предаем и держим от святых отец преданное неизменно все. И почитаем крест Христов с возглавием на престоле, и на просвирах, и на церкве на главе и прочая, идеже положиша отцы поклонятися и почитати его честне и сердечне, со усердием облобызаем и поклоняемся, припадающе к нему, милости прося и победы на видимых и невидимых врагов.
Беседа третья
[Об иноческом чине]
…Бысть в лета наша в руской земли божие попущение, а дияволе злохитрие: изникоша из бездны мниси, нареченныя монахи, имеюще на себе образ любодейный: камилавки – подклейки женския и клобуки рогатыя;* получиша себе сию пагубу от костела римскаго. Бысть в Риме, прежде собора Фларенскаго, на престоле в папах баба еретица*. В Римской церкви, по пущению[46] божию, устроила себе клобук на подклейки, – сицевым образом, яко же Никон, еже носят и ныне прельщении тамо и здесь. Идущу ей, любодейце, за кресты, в ходу родила, на пути идучи, младенца выблядка. Разумевше же римстии людие, извергоша от сана святительства, яко на Москве врага божия, патриарха Никона; клобук же ея и всяко мудрование в церкви не изриновено бысть. И от тогда[47] в церкве их слабость бысть велия: жены и девы во олтарь входяща, за престолом, на горнем месте, саждахуся; людие же ослабеша и не брегуще о сем, понеже ереси одоле благочестие. И егда умножися грех, ту преизбыточествова благодать. При Евгении*, папе Римстем, воздвижеся род християнский от простаго чина, изгнаша еретика, папу Евгения, в Базилийский град. На месте же его в Риме возведоша папу именем Фелика*. И бысть распря в народе между большими и меньшими, понеже больший поборающе по Евгении, а меньший народи по Фелике. Понеже Фелик держа во церкви старое благочестие и за сие дело любим бысть народу; а Евгений еретик мздою великих ударил. И того ради бысть в них разделение. И увещаша вельможи народ, даже соберут вселеньский осмый собор на исправление падения своего. Богу же попущающу, по начинанию сердец их, а врагу действующу, собрашася на сонм той лукавый царь, и патриарси гречестии, и весь Восток и Запад, от всех стран; и наш митрополит Исидор Московский таможе бысть. И сотвориша во Флоренце граде собор*, яко и у нас бысть ныне при вселенских в Москве такая же лукавая сонмища; утвердиша прелесть свою паче прежнего. Не приста же совету и делу их епископ Марко Ефесский*. И осудиша его в заточение смертное, якоже и нас, бедных, здесь. Да воздаст им господь по делом их! Тогда Фелик, видя свое изнеможение, уступи папство Евгению. Он же, Евгений, прииде на собор в прежереченнем рогатом клобуце, управляяй правило и уставляяй законы и предания новая, а старая вся, отеческая, отмещуще. И приписаша царь и власти гречестии к нему, лукавому собору, руки своя. Сия уставы и в Царьград пришли: оттоле и греки развратилися; клобуки такия вздели на себя и иныя догматы Флоренскаго собора учиниша в церквах своих. Тому времени 282 года, как бысть Флоренский собор*. Писано в летописцах латынских, и в летописцах руских помянуто. Оттоле в Риме и повсюду нача болезнь болети болезненно, и распространятися гной по вселенной всей. Царь же Иван Калуян* поехал домой, умре на пути, его же земля не прия в недра своя. А патриарх Иван Антиохийский в Риме зле живот свой сконча, егда начат руки прикладывать, в то время ангел исторже душу от него. А Цареградский Иосиф*, разболевся, приволокся домой. А митрополит наш Московский приехал домой с гордостию. Его же князь великий и встретить не велел, понеже гостинцы неладны привез: по правую руку крыж латынской вез, а по левую крест Христов. За сие его князь предал под начал:* он же, тайно убежав паки в Рим, и тамо скончася зле. А кои правовернии, на соборе том бывше и не хотя рук приложити к приговору сонмицы лукавыя тоя: римляне же их овых заточиша, а инии разбегошася. И наш старец Сергиева монастыря оттоле ушел и на пути заблудил, ему же явился игумен преподобный Сергий Радонежский*, и проведе старца сквозе нужна места, и путь указал. И вопросил преподобный старца, глагола ему: «видел ли еси третьягонадесять апостола, Марка Ефесскаго?» Старец же, поклонися ему, рече: «ей, отче, и благословения сподобился от руки его». Таже Сергий невидим бысть, старец же прииде восвоя и поведа всем. Видите ли, вернии, римское-то дело родилося каково хорошо! А и у нас на Москве той нехуже тово. Мне царя тово бедново жаль пуще всех греческаго: здешняя и вечная вся погубил! Посем брата ево роднова, Констянтина царя, предал бог за отступление-то сие Магнету, турскому царю, и все царство греческое с ним*. А на Русь было напряг в мимошедшем году*. Да еще удержа молитвы сидящих по темницам и тюрьмам, вопиющих к богу день и нощь. А никонияне пущи устремишася на зло, чают добро творят, еже пожигают Христовых людей. Бог ожидает обращения их и дает время на покаяние их, пострашает тем и сем; а им мнится – ради достоинства их терпит. Увы, ослепил сатана! Водимы духом противным, и сами не сведят[48], камо грядут. Токмо жги да пали, секи да руби единородных своих! Слыши небо и внуши земле! Вы будите свидетели нашей крови изливающейся. Толико наша великая вина, еже держим отец своих предание неизменно во всем! Аще мнится имя извергнути от памяти преже бывших царей и патриархов и всех, на что оне нам после себя оставили книги сия, за них же мы полагаем душа своя! Аще ли им памяти честне творят и святых руских почитают всех, ихже мы уставы и предания неизменно держим: за что же нас мучит и губит? Али не правду говорю? Отвещай ми! Что задумался? «Безумие, в сию нощь ангел душу твою истяжет от тебе, а я же уготова, кому будет?»* Разве турскому царю? Ох, ох, затмение ума! А все-то блюдолизы римские устроили с Никоном врагом гонение сие на христиан. Да воздаст им господь по делом их! Мы же со Христом не боимся ваших гроз, любим сию старину, преданную от святых, и не изменяем риз священных и простых, понеже изменения ради риз гнев божий на люди живет. Почти себе пророка Софония 3 главу;* он тебе повестит, что случается от бога изменяющим ризы не токмо священный, но и простыя на себе. А то малое ли дело: богом преданное скидали с голов, и волосы расчесали, чтобы бабы блудницы любили их; выставя рожу свою да подпояшется по титькам, воздевши на себя широкий жюпан! Так-то святыя предали смирения образ носить? Почти-тко, никониян, как Василий Великий научает. Не ведаешь? А где тебе ведать. Всегда пиян и блуден, – прости, не то тебе на ум идет, как душу спасти. Василий Великий иноку повелевает* мало и на небо глядеть, но всегда землю зри. А егда за трапезою с братиею ясти сядешь, тогда и паче клобуком лице свое накрой, да же не видят друг друга, како ядят.
