Глава III.
Первые училища в России и памятники духовного просвещения и учения.
Равноапостольный князь, как только крестились киевляне, повелевая приводить на крещение людей по всем градам и селам и всюду устроять церкви, вместе с тем повелел «поимати у нарочитое чади дети и даяти на ученье книжное». Здесь, как и в просвещении своего народа святою верою, он начал с собственного семейства, ибо известно, что, например, Ярослав, Мстислав, Изяслав и Борис были научены грамоте и сами любили читать книги [*201] Главным советником и содействователем в этом деле для великого князя Владимира был первосвятитель Михаил. Он, если верить Степенной книге, призывал к себе учителей и наставлял их учить детей не только грамоте, но и православной вере и благонравию, действовать на них не гневом и не жестокостию, а ласковостию и страхом, растворенным любовию, и благоразумно приспособляться в своих уроках к силам и понятиям каждого [*202]
Сколько у нас явилось тогда училищ, т. е. первоначальных школ, и где именно, преподобный Нестор не определяет. Но несправедливо было бы выводить из слов его, будто такие училища открыты тогда в одном Киеве. Напротив, по ходу Несторовой речи видно, что наказ великого князя касательно обучения детей относился вообще к тем местам, где повелел он приводить людей на крещение, а в одной из древнейших наших летописей сказание Нестора читается так: «И послав (Владимир) по всем градом своего царства и по странам и повеле дети отъимати у нарочитых людий и учити грамате» [*203]. Равно и другой наш писатель XI в. передает это известие следующим образом: «И повеле (Владимир) попом по градом и по селом люди ко крещению приводити и дети учити грамате». Значит, воля Владимира была та, чтобы в каждом приходе при церкви находилась школа, в которой местное духовенство занималось бы обучением детей. Притом из свидетельства самого Нестора известно, что в Курске (в 1-й половине XI в.) существовало несколько учителей, из которых каждый принимал к себе детей на ученье, и что к одному из этих людей, имевшему у себя немало учеников, отдан был отрок Феодосии, впоследствии знаменитый игумен киево-печерский [*204]. Если же в таком городе, как Курск, было уже тогда несколько частных, положим даже весьма небольших, домашних школ, то возможно ли, чтобы они не существовали в городах более важных, например в тех, где открыты были епископские кафедры или имели свое местопребывание князья удельные, дети Владимира? А потому нельзя считать невероятными и слова последующих летописей, что тогда заведено у нас множество училищ книжных, хотя, разумеется, не вдруг, а постепенно, и училищ только приходских, первоначальных [*205].
По примеру равноапостольного Владимира, который «любил словеса книжная», и великий князь Ярослав до того был предан книгам, что часто сам читал их днем и ночью и не менее отца своего заботился о просвещении своих подданных. С этою целию он, во-первых, поставляя по градам и селам священнослужителей, нарочито определял им из имения своего урок (жалованье), чтоб они чаще собирали народ в церкви и ревностнее учили его вере, как поручено им от Бога. Во-вторых, составил вокруг себя целое общество людей, довольно образованных, которые перевели, по его поручению, многие книги с греческого языка на славянский, а другие, вероятно, прежде в Болгарии или России переведенные, списали, и предлагал эти книги для чтения всем верным. В-третьих, собрав много книг, положил их при Киево-Софийском соборе и таким образом основал первую в нашем отечестве библиотеку [*206]. В-четвертых, посетивши в 1030 г. Новгород, сам завел там весьма значительное по тому времени училище, в котором с первого раза начали обучаться триста детей старост и пресвитеров, хотя этим отнюдь не отвергается, что и прежде в Новгороде могли быть частные небольшие училища, как в Курске [*207]. Судя по таким опытам, естественно думать, что Ярослав старался и в других местах заводить или по крайней мере поддерживать школы для образования народа и приготовления пастырей Церкви. Летописец не сообщает об этом известий, но зато делает общее замечание, что, тогда как Владимир только взорал и умягчил землю Русскую святым Крещением, Ярослав «насеял книжными словесы сердца верных людей» и что даже к концу XI и в начале XII в. сыны России только пожинали посеянное этим достойным князем [*208].
Чему обучали в наших первоначальных училищах? Без всякого сомнения, славянской грамоте и письму, как требовало самое назначение этих училищ для образования русских. И преподобный Нестор пишет о преподобном Феодосии, что когда в детстве он отдан был родителями своими «на учение Божественных книг», то «вскоре извыче вся граматикиа, якоже всем чудитися о премудрости и разуме детища и о скорем его учении». Если допустить, что одною из главнейших целей при заведении у нас училищ было приготовлять в них соответственно вопиющим потребностям того времени священников и причетников для приходских церквей, то необходимо согласиться, что в некоторых школах обучали и церковному пению. А в некоторых могли обучать и языку греческому, который столько был нужен нашим пастырям по делам веры. По крайней мере, польские летописцы об этом говорят ясно, и то неоспоримо, что во дни Ярослава у нас находились уже люди, которые достаточно знали оба языка греческий и русский, переводя с первого на последний разные книги по воле великого князя, хотя лица эти могли быть и из греков или из славян южных [*209].
Какие же книги тогда переведены у нас, какие списаны с прежних переводов и какие приобретены готовые нашими великими князьями [*210]? Решительного об этом сказать почти ничего нельзя. Можно только, по некоторым данным, предполагать, что в юной Церкви Русской существовали уже на славянском языке книги Священного Писания. Не упоминаем здесь о полном экземпляре книг ветхозаветных, который будто бы был написан еще при самом великом князе Владимире и в конце XVI в. доставлен царем Иоанном Васильевичем Грозным острожскому князю Константину, как свидетельствует последний в предисловии к изданной им Библии [*211], потому что при ближайшем рассмотрении этого списка оказывается, что он восходил отнюдь не далее XV в. [*212] Но экземпляр Четвероевангелия, написанный в 1056-1057 гг. для новгородского посадника Остромира и дошедший в целости до настоящего времени, конечно, списан был с другого экземпляра времен Ярослава I или даже святого Владимира. Пресвитер Иларион в одном из сочинений своих, явившемся прежде половины XI в., начертал следующие замечательные слова: «Излагать в сем писании проповедь пророков о Христе и учение апостолов о будущем веке было бы излишне и клонилось бы к тщеславию, ибо что писано в других книгах и вам уже известно, о том предлагать здесь было бы признаком дерзости и славолюбия». Значит, книги пророков и апостолов, разумеется на славянском языке, были уже доступны слушателям или читателям Илариона. В то же время сам он привел в своих небольших сочинениях места из книг ветхозаветных: Бытия, Судей, Псалмов, Исаии, Иеремии, Даниила, Осии, Малахии, Иисуса, сына Сирахова, — и новозаветных: Евангелий — от Матфея, Марка, Луки, Иоанна, и Посланий — Иакова и Павла к римлянам, первого к коринфянам, галатам, ефесеям, второго — к Тимофею и к Титу [*213]. В 1047 г. для новгородского князя Владимира Ярославича написаны были книги шестнадцати пророков с краткими толкованиями на них из разных отцов и учителей Церкви, сохранившиеся в копиях XV в. [*214] Переписывались ли тогда в России еще какие-либо библейские книги с толкованиями на них или без толкований; только ли переписывались готовые, переведенные еще святым Мефодием в Болгарии, или некоторые переведены вновь в самой России при Ярославе, ничего не знаем и не утверждаем.
Кроме книг Священного Писания существовали тогда у нас на славянском языке и жития святых. Преподобный Нестор говорит о святом Борисе, что он, будучи исполнен благодати Божией, часто «взимаше книгы и чтяше житья и мучения святых», а мних Иаков свидетельствует, что святой Борис пред своею кончиною воспоминал именно страдания святого Никиты, святого Вячеслава, князя чешского, и святой великомученицы Варвары, которые, следовательно, были ему известны [*215]. О других книгах славянских, сохранившихся в списках XI в., скажем в следующем отделе нашей истории, потому что нельзя доказать, чтобы они относились к первой половине этого столетия, а не к последней. Здесь же ограничимся общим замечанием, что благочестивых книг тогда находилось у нас уже довольно. Ярослав, по словам летописца, собрал и списал «книгы многы», так что из них составилась Киево-Софийская библиотека, и ими поучались не только князья или пастыри, но и вообще «вернии людье». И пресвитер Иларион, который сам получил образование в то время, в одном из своих слов выразился: «Мы пишем не для незнающих, а для насыщающихся с избытком книжною мудростию» [*216]. Вот каких людей можно уже было встречать тогда между русскими!
